(1889 - 1957)

Габриэла Мистраль - псевдоним чилийской поэтессы и педагога Лусилы Годой Алькаяги. Она родилась 7 апреля 1889 г. в г. Викунья в семье учителя начальной школы, индийца за происхождением, менестреля, который сочинял стихи для местных праздников и бомжевал.

1907 г., работая помощником учителя в с. Ля-Кантера, девушка была помолвлена с Ромелио Уретою, который через два года покончил жизнь самоубийством. Переживая эту трагедию, она пишет поэтическое произведение «Сонеты смерти» (1914) , которое получило первую премию на чилийском литературном конкурсе в Сантьяго.

Габриэла Мистраль достигает успеха на преподавательской работе. Она становится старшим инспектором и одновременно преподавателем лицея в г. Антофагаст, со временем переезжает в г. Темуко, где становится директором женского лицея, а в 1921 г. - директором лицея в Сантьяго.

Знакомство с профессором Колумбийского университета Федерико де Онисом содействует изданию сборника стихов поэтессы «Отчаяние» (1922) . Первая публикация стихов Габриэлы за пределами Чили почти сразу принесла ей международное признание.

Американский литературовед Альфред Ортис-Варгас писал, что появление такого поэта, как Мистраль, - это «событие эпохи, ведь на ее стихах лежит отражение вечности».

Габриэла Мистраль получает приглашение и переезжает в Мексику, потом в США, а оттуда в Испанию, Швецию и Италию. Второй сборник стихов «Нежность» (1924) также имел большой успех.

На протяжении 1930- 1931 гг. поэтесса излагает латиноамериканскую литературу в Бернард-Колледже Колумбийского университета; читает лекции в Васмар-Колледже и Мидлбери-Колледже. Мистраль сделала и дипломатическую карьеру: в 1932 г. была чилийским консулом в Италии, а в 1934 - в Испании.

1938 г. выходит сборник антифашистских стихов «Рубка леса», пронизанных глубоким сочувствием к тем, кто пострадал в гражданской войне в Испании. В этом же году Габриэла Мистраль назначается чилийским консулом во Франции, но из-за угрозы Второй мировой войны переезжает в Бразилию, где становится близким другом Стефана Цвейга, который эмигрировал из Австрии.

1945 г. Габриэле Мистраль была присуждена Нобелевская премия в области литературы «за поэзию истинного чувства, которая сделала ее имя символом идеалистического стремления для всей Латинской Америки».

Мистраль становится чилийским консулом в Лос-Анджелесе (1946) , работает в Комиссии ООН по правам человека, назначается консулом к Италии, но из-за слабого здоровья выходит в отставку и переезжает домой в Нью-Йорку.

1954 г. поэтесса издала свою последнюю книгу стихов «Давильня», в основном посвященную самоубийству семьи Цвейгов и своего племянника. «Ссылка и возвращение, траур и возрождения, - писал об «Давильне» чилийский критик Фернандо Алегриа, - вот темы, которые проходят везде все ее жизнь. Только вера, по мнению поэтессы, может принести спасение».

Габриэла Мистраль умерла от рака в Нью-Йорке 10 января 1957 г. Похорона в г. Монте-Гранд, где провела детство. На могильной плите выбито ее собственные слова: «Народ без своего художника - это тело без души».

1. Женщины

Королева Великобритании с 1837 года, последняя из Ганноверской династии. Трудно найти в истории правителя, который продержался бы у власти дольше, чем Александрина Виктория (первое её имя дано в честь русского императора - Александра I). Целых 64 года из 82 лет жизни!…

2. Коко Шанель - это она освободила женщину XX века от корсетов и создала новый силуэт освободив её тело. Модельер Коко Шанель произвела революцию в облике женщины, она стала новатором и законодателем моды, её новые идеи противоречили старым канонам моды. Будучи из…

3. Американская киноактриса 1950-х годов популярность которой сохраняется до сих пор. Самые знаменитые фильмы с её участием: "Некоторые любят погорячее" ("В джазе только девушки"), "Как выйти замуж за миллионера" и "Неприкаянные", а также другие. Имя Мэрилин давно стало нарицательным словом в определении…

4. Нефертити, жена фараона Аменхотепа IV (или Эхнатона), жившая в конце XV века до нашей эры. Древний мастер Тутмес создал Изящные скульптурные портреты Нефертити, которые хранятся в музеях Египта и германии. Только в прошлом столетии ученые смогли понять, когда смогли расшифровать множество…

5. (1907-2002) Шведская писательница. Автор повестей для детей "Пеппи - Длинный чулок" (1945-1952), "Малыш и Карлсон, который живёт на крыше" (1955-1968), "Расмус-бродяга" (1956), "Братья Львиное Сердце" (1979), "Роня, дочь разбойника" (1981) и др. Помните, как начинается повесть о Малыше и Карлсоне, который…

6. Валентина Владимировна достаточно сильно оберегает свою личную жизнь и её близких, поэтому биографам и журналистам трудно писать о ней. Учитывая, что в последние годы она не встречается с журналистами и не участвует в литературных трудах посвященных ей. Видимо, такое отношение к…

7. Премьер-министр Великобритании в 1979-1990 годах. Лидер Консервативной партии с 1975 по 1990 год. В 1970-1974 годах министр просвещения и науки. Пройдут годы, и образ "железной леди" обретёт новые краски, появятся очертания легенды, исчезнут детали. Маргарет Тэтчер останется в истории XX века…

8. Жена вождя большевиков В.И. Ленина. Член "Союза борьбы за освобождение рабочего класса" с 1898 года. Секретарь редакции газет "Искра", "Вперёд", "Пролетарий", "Социал-демократ". Участница революций 1905-1907 годов и Октябрьской революции. С 1917 года член коллегии, с 1929 года заместитель наркома просвещения РСФСР.…

9. (1889-1966) Настоящая фамилия Горенко. Русская поэтесса. Автор многих поэтических сборников: "Чётки", "Бег времени"; трагического цикла стихов "Реквием" о жертвах репрессий 1930-х годов. Много писала о Пушкине. Кто-то из российских остроумцев, пройдя сквозь горнило войн XX века, сталинских лагерей, шутливо заметил в…

10. (1896-1984) Советская актриса, народная артистка СССР (1961). В театре служила с 1915 года. В 1949-1955 годах и с 1963 года играла в театре им. Моссовета. Её героини - Васса ("Васса Железнова" М. Горького), Берди ("Лисички" Л. Хелман), Люси Купер ("Дальше тишина"…

11. (1871-1919) Деятель германского, польского и международного рабочего движения. Один из организаторов "Союза Спартака" и основателей коммунистической партии Германии (1918). В годы Первой мировой войны занимала интернационалистские позиции. Её путь в политику начинался в Варшаве, где революционные настроения были особенно сильны. Польша…

Габриэла Мистраль

«Габриэла Мистраль»

Настоящее имя Лусиль Годой Алькаяга. Чилийская поэтесса. В 1924-1946 годах была на дипломатической работе. Её лирика соединяла традиции испанской поэзии с анимистической образностью индейской мифологии. Сборники: "Сонеты смерти" (1914), "Отчаяние" (1922), "Тала" (1938), "Давильня" (1954). Лауреат Нобелевской премии (1945).

Её и поныне называют "великой незнакомкой". Будучи всегда на виду, имея необычайно сильный общественный темперамент, Габриэла Мистраль, настоящая фамилия которой - Лусиль Годой Алькаяга - умудрилась остаться таинственной особой. Достоверное сплелось в её жизни с легендами, со множеством домыслов и догадок. Одна из легенд, обставленная самой поэтессой трагическими подробностями и кочующая по всем её биографиям - это история любви. Якобы в 17 лет Мистраль полюбила молодого человека всем сердцем (а сердце её, конечно, не знало измен), но счастье оказалось коротким, и её избранник по невыясненным обстоятельствам покончил жизнь самоубийством. Миф - о роковом, безграничном чувстве - взращён поразительными по трагической мощи "Сонетами смерти", в которых поэтесса истово оплакивала возлюбленного, добровольно ушедшего из жизни.

В 1914 году на литературном конкурсе в Сантьяго произошло редкое, хотя, казалось, малозначительное событие: премия была присуждена неизвестному поэту Лусиль Годой. Злые языки утверждали, будто жюри приняло своё решение в поисках наименьшего из зол: все представленные на конкурс произведения показались судьям очень слабыми, не дать премии значило сорвать праздник. Три вольно написанных сонета под общим заглавием "Сонеты смерти" жюри выбрало якобы только потому, что надо же было что-нибудь отметить.

Из области легенд и рассказ о том, что поэтесса не смогла прочитать свои стихи на празднике, потому что у неё было всего одно платье, не подходившее для роскошной обстановки, и она слушала исполнение "Сонетов смерти", сидя на галёрке. Но образ скромной сельской учительницы, "этакой Джейн Эйр", вовсе не вязался с реальной личностью Лусиль Годой - особы с тяжёлым, странным, скрытным и обидчивым до мелочности характером. История о единственном платье вполне могла произойти с поэтессой, потому что она в раннем возрасте потеряла отца и, испытывая нужду, лишь благодаря собственному нечеловеческому напряжению смогла получить хорошее образование, а вот миф о единственной, роковой страсти вскоре после смерти поэтессы был развенчан авторитетным биографом - Володей Тейтельбоймом.

«Габриэла Мистраль»

Собрав огромный документальный материал, он доказал, что это самоубийство, которое действительно произошло, никак не было связано с Мистраль, что "Сонеты смерти" имеют лишь косвенное отношение к самоубийце. Ну а любовь к нему - если и была - вовсе не первая и уж, во всяком случае, не единственная. Была другая - мучительная, долгая, странная - к малоизвестному поэту Мануэлю Магальянесу Моуре. И вновь тайна, вновь раздолье для толков и догадок. Мистраль, так одержимо писавшая о любви к мужчине, судя по всему, и в первую очередь по её письмам, так и не познала плотских радостей.

В её биографии словно все настроено на то, чтобы показать людям, будто большие поэты - существа неземного, потустороннего порядка, которым вовсе не обязательно переживать реальные чувства, чтобы вылить их лаву страсти на бумагу. Будто все это они познали в другой, прошлой жизни. Её стихи о детях и материнстве дали ей высокий титул Матери всех детей. Трудно найти в мировой поэзии строчки, посвящённые высшему предназначению женщины - материнству, - проникновеннее, чем у Мистраль. Между тем, она не имела своих детей, а чужих если и воспитывала, то лишь с учительской кафедры.

После победы в конкурсе Мистраль охотно печатали журналы и газеты, но первая книга поэтессы "Отчаяние" вышла лишь спустя девять лет. Её обжигающие, слишком пессимистичные строчки, собранные под одной обложкой, производили впечатление стресса и долгое время не могли найти своего издателя. Решился же первым напечатать "Отчаяние" "Институт Испании" - Институт стран испанского языка в США, и лишь затем её переиздали на родине. Все эти годы, пока поэзия Мистраль пробивала себе дорогу к читателю, она делала педагогическую карьеру. Странную учительницу любили не все, но её общественному темпераменту мог позавидовать каждый. Даже в глухой провинции Габриэла чувствовала себя в центре Вселенной. В ней, несмотря на одиночество и непонимание, вызрело стойкое убеждение, что ей на роду написано стать Амаутой - нести свет мудрости не только детям, но и всему роду человеческому. В её программном стихотворении "Кредо" есть строки. "Верую в сердце моё... ибо в мечтанье причастно оно высоте и обнимает все мироздание". Она всегда хотела быть "больше, чем поэт", а предназначение своё видела в проповедовании. В своей "Молитве учительницы" она поставила цель, прямо скажем, посильную лишь божеству: "Дай мне стать матерью больше, чем сами матери, чтобы любить и защищать, как они, то, что не плоть от плоти моей".

Работая директором школы в городке Темуко, Габриэла обратила внимание на талантливого ученика, который впоследствии стал одним из самых прославленных в Чили поэтов.

«Габриэла Мистраль»

Пабло Неруда получил творческое "крещение" Матери Габриэлы. Впоследствии, когда Мистраль достигла вершины славы и занимала должность консула в чилийском посольстве в Риме, она, бросив вызов общественному мнению, принимала у себя опального Неруду, лишённого гражданства. Потребовавшему объяснений послу, она ответила: "Принимаю и буду принимать каждого чилийца, который постучит в мою дверь, и в особенности, когда речь идёт о моём старом друге и замечательном собрате Неруде".

В зрелые годы Мистраль обуревало желание скитальчества. По приглашению министра просвещения Мексики Хосе Васконселоса она приехала в эту страну. Министр, воплощавший в 1920-е годы революционные идеи в области образования, говорил, что Габриэла - "сверкающий луч, высвечивающий тайны человеческих душ". Вновь самоутверждение поэтессы происходит в чужой стране. Именно в Мексике Мистраль, не зная отдыха, со всей пылкостью отдаётся ниве просвещения: открывает сельские школы и библиотеки, читает лекции, купается в славе, ощущая себя на равных с Диего Риверой, Сикейросом, Пельисером.

В ней талант лирической поэтессы каким-то странным образом сочетался с бурным, дерзким общественным темпераментом. Это Мистраль бросила страстный призыв организовать испано-американский легион в Никарагуа, который должен был помочь "маленькой безумной армии, готовой на самопожертвование" (армии Сандино). Став лауреатом Нобелевской премии, она почувствовала себя гражданином Мира, писала статьи, произносила пацифистские речи - отсюда её знаменитый "завет" "Проклятое слово" (1950). "После бойни 1914 года слово "мир" рвалось из уст с почти болезненной восторженностью, воздух очистился от самого тошнотворного запаха, какой есть на свете, - от запаха крови, будь то кровь убойного скота, раздавленных насекомых или так называемая "благородная человеческая кровь"...

Однако если темперамента хватало на то, чтобы голос её был услышан во всех уголках земли, то лирической нотой её души оставалась Латинская Америка. Сказался незыблемый принцип любого таланта и успеха - всегда оставаться собой и не предавать своей "маленькой родины". Индейская кровь клокотала в Мистраль, делала её поэзию таинственной, закрытой для тех, кто воспитан в европейской культуре.

Знаменательна в этом плане история с предисловием Поля Валери к первому поэтическому сборнику Мистраль, переведённому на французский язык.

Он появился как мост к Нобелевской премии. Само издание было оплачено чилийским правительством, справедливо считавшим, что присуждение премии Мистраль - вопрос чести всей нации. Но предисловие Валери вызвало у Мистраль резкое неприятие, она почему-то обиделась на прямодушное откровение французского поэта, знавшего Габриэлу лично. Валери писал, что его потрясает в творчестве Мистраль напряжение чувств, доходящее до варварской запредельности, что поэзия Габриэлы так же далека от Европы, как и южноамериканский горный массив Анды, что мистика Мистраль слишком физиологична и что ничего подобного Валери на своём веку не читал.

Габриэла рвала и метала, прочитав исповедь француза. Она обрушилась на бедного Валери со всей силой своего необузданного темперамента, обвинив его в недалёкости, поверхностности, европоцентризме. "Я дочь страны вчерашнего дня, метиска, и существуют ещё сто вещей, которые находятся вне досягаемости Поля Валери".

Французский поэт, вероятно, ранил Мистраль в самое сердце: стремясь воплотить идеалы "нашей Америки", представительствуя во всех уголках земли от имени своей родины, она, тем не менее, "убегала" из Чили, чувствовала себя неуютно перед небольшой аудиторией соотечественников. Она мечтала сделать своей ораторской трибуной земной шар, весь Космос. Такие гигантские силы и небывалый темперамент подарила ей природа.

Смерть застала Габриэлу Мистраль в США. Оттуда её тело отправили в Чили. Ей были устроены национальные похороны. И неудивительно: она стала гордостью страны, одним из первых латиноамериканских литераторов, прославившихся на весь мир, и единственной женщиной на континенте - поэтессой такого масштаба. Она всю жизнь боролась со злом в глобальном смысле, шла напролом, кричала во весь голос, обращалась к человечеству в целом. В одном из своих поздних стихотворений она требовала, чтобы люди сломали двери, разделяющие их; но дверей собственного дома, который казался ей тюрьмой, дверей личной закрытости она так и не захотела, а может, и не могла сломать.

18+, 2015, сайт, «Seventh Ocean Team». Координатор команды:

Осуществляем безвозмездную публикацию на сайте.
Публикации на сайте, являются собственностью их соответствующих владельцев и авторов.

Чилийская поэтесса и дипломат, годы деятельности которой пришлись на начальный период ХХ века. С первых своих стихотворений Габриэла Мистраль завоевывает сердца сотен слушателей, поражая их эмоциональной окраской. Личная драма приводит поэтессу к написанию стихов, отмеченных печатью грусти и отчаяния. Трудности жизненного пути описываются ею в интерпретации, позволяющей каждому вспомнить эпизоды из собственных проблем. Мистраль обретает себя в защите людей Латинской Америки и выражении прав женщин. Спустя годы ее имя становится символом идеалистического направления различных членов человеческого общества.

Тематика произведений Габриэлы Мистраль неизменно связана с передачей эмоций на отдельно взятую тему. Именно данной чувствительности поэтесса обязана собственной славе. Стихи ее неизменно проникновенны и отстаивают честь угнетаемых посредством выведения их переживаний на уровень остальных членов общества. Драматичность, окутывающая поэзию, подобна исповеди и крикам скорби тысяч людей, из последних сил, цепляющихся за существование. Каждая из строк, составляющая творения Мистраль, словно воплощает укор всем тем людям, что без зазрения совести продолжают жить, следуя собственным удовольствиям и слепо относясь к окружающим.

«Жизнь без тебя пуста и бессмысленна – писала Габриэла Мистраль, - Ты мой дом, мое сердце принадлежит лишь тебе». Эти трогательные, нежные, полные любви слова спустя почти полвека после смерти поэтессы повергли в шок Латинскую Америку. Адресованы они были Дорис Дана, помощнице поэтессы, Niña Errante, как ласково ее называла Мистраль за пристрастие к путешествиям.

Меня потрясла судьба этой удивительной женщины, которая была и остается для всех загадкой, сочетанием, казалось бы, несочетаемого: простая сельская учительница и лауреат Нобелевской премии, женщина, не имевшая детей и написавшая удивительные по силе и пронзительности чувства стихи о материнстве и лесбиянка, скромная провинциалка и государственный деятель.

Говоря о ней приходится говорить как бы о двух совершенно разных людях. С одной стороны это трезвый рассудок, стремление к покою и равновесию, сделавшие ее преуспевающим общественным деятелем, карьере которого многие могут позавидовать. С другой – высокая духовность, мятущаяся, страстная душа, моральный максимализм, неутоленная потребность любви и материнства и обреченность на потерю любимых. (с) С одной стороны - смиренная христианка, с другой …

Габриэла Мистраль (р.1889 – ум. 1957) – псевдоним чилийской поэтессы и педагога Lucila Godoy Alcayaga. Она стала для своей родины и для всей Латинской Америки иконой образования и материнства. Мистраль прошла путь от сельской учительницы до члена Комитета по правам человека при ООН, была реформатором системы образования в Мексике, писала статьи для газет и журналов разных стран, не раз представляла Чили на международных форумах; в ранге Пожизненного Консула нашей страны занималась делами культуры в Бразилии, Италии и Соединенных Штатах. В 1945 г. ей была присуждена Нобелевская премия по литературе «за поэзию истинного чувства, сделавшую ее имя символом идеалистического устремления для всей Латинской Америки».

В испаноязычных странах, где стихи Габриэлы знают в каждом доме (1) и почитают ее почти как национальную святую, открывшиеся факты биографии Мистраль произвели эффект разорвавшейся бомбы. Мать латиноамериканской нации, чьи стихи прославляли материнство, стали символом духовного объединения и возрождения нации, оказалась «Queer Mother of the Nation», как назвала ее американский исследователь Licia Fiol-Матта. Латинская Америка оказалась не готова принять тот факт, что поэтесса состояла в греховной связи с женщиной. На тему обсуждения гомосексуальной ориентации Габриэлы Мистраль и по сей день в Чили наложено табу.

Несмотря на запрет, сотни писем, составлявшие переписку Мистраль и Дорис Дана, были опубликованы в книге Педро Пабло Зегерса, куратора Национальной библиотеки Чили. Выход издания в свет породил волну возмущения. "Вы оказываете поэту медвежью услугу, если говорите о сексуальной стороне его жизни», - сказал в интервью газете "Эль Меркурио" известный чилийского литературный критик Cedomil ГОИК. – «Мистраль была очень чувствительной женщиной, и речь идет всего лишь о ее эмоциональной привязанности, не более того». Вместе с тем, интимная тональность писем, сила чувств и эмоций, раскрывающаяся в переписке ошеломляет, не оставляет сомнений в характере взаимоотношений двух женщин.

У меня на книжной полке одинаково уютно многим писателям и поэтам, но Габриэла Мистраль занимает там особое место. Она говорит о том, что мне близко. Читая ее стихи и прозу, я понимаю ее душевную неудовлетворенность, тоску по большой, настоящей любви и неизбежное одиночество. Она говорит о любви теми словами и с таким эмоциональным накалом, как это сделала бы я, если бы умела писать стихи. Но я, увы, умею их только любить.

Я не знаю, может кто-то после обнародования доселе неизвестных фактов биографии Мистраль открестится от своей любви к творчеству поэтессы, обвинив ее в лицемерии, кто-то устыдится признаться в своей привязанности, каждый решает для себя сам. Но мое отношение к творчеству поэтов и писателей никогда не определялось ни сексуальной ориентацией, ни конъюнктурными соображениями или общепринятой значимостью. Мой выбор определяется лишь тем, какой отклик находит его творчество в моей душе. Произведения «от головы», какими бы гениальными они не были, мне не интересны. Но те, которые затронули душу, останутся навсегда в ее неизведанных глубинах, время от времени всплывая на поверхность.

Какие астральные законы или какое колебание волн притягивает читателей и поэтов? Трудно и даже невозможно объяснить разумом возникновение той или иной привязанности. Любовь – самое загадочное из всех чувств. Счастлив тот, кого оно посетило. Потому что мы забываем «…бранясь и пируя, для чего мы на землю попали…». И душа наша не всегда живет на нужной ей для счастья высоте. Благо тем, кто ее создает. Они становятся родными и близкими, конкретными и очень живыми, независимо от времени и места их явления миру.(с).

«Многие стихи Мистраль звучат как молитва, – писал в 30-е гг. Франциско Донозо, чилийский писатель и священник. – Иногда в этой молитве слышна любовь, а иногда, когда в душе ее возникает трагическое видение, – отчаянный призыв». Мы обращаемся к Богу в тяжелые минуты: «Или, или, лама савахвани». Бог есть любовь, любовь без различия пола, возраста и чинов. Человек создан по Его образу и подобию, ему дано право выбора кого любить…

Под ветхий шорох осени-калеки,

где дряхлость рощ прикрыта желтизною,

я подымаю горестные веки,

и мой Господь встает передо мною.

Горечь и страдание, трагедия женщины страстно желавшей ребенка… Может ли это кого-то оставить равнодушным?

«Сына, сына, сына! В минуты счастья земного

сына, чтоб был твой и мой, я хотела;

даже в снах повторяла твое каждое слово,

и росло надо мной сияние без предела.

В предисловии к сборнику "Отчаяние” Мистраль писала: "Да простят мне эту горькую книгу Господь Бог и те из читателей, для которых жизнь - радость”. В этой сотне стихотворений кровоточит мучительное прошлое, которое будоражит, пропитывая кровью, мою Песнь, чтобы мне стало легче. Я выбираюсь из этого прошлого, как из сумрачной котловины, и по склонам кротости подымаюсь к тем духовным просторам, где щедрый свет падет на мои дни. Оттуда я скажу слова надежды. Скажу, как того желал Всемилостивый, чтобы «принести утешение людям». И все-таки не горечь определяет суть ее поэзии, а сила, напор, энергия.

Кровь басков, индейцев, евреев, как уверяла сама Габриела, кипела в ней, не давая принять общепринятое: несправедливость, любовь без ответа, неотвратимость смерти.

В изданных сборниках ее поэзии нет ни явных ни скрытых гомосексуальных мотивов. Она словно принесла себя в жертву на алтарь общественной деятельности, оставив в тени личную жизнь. Вместе с тем, это еще не все литературное наследие поэтессы. Еще 27 коробок с 40 тысячами архивных документов хранятся неразобранными и неисследованными в недрах Национальной Чилийской библиотеки. Возможно, когда-нибудь нам раскроется еще одна грань творчества Мистраль, еще одна ее тайна… Когда-нибудь. А пока в Чили голубого цвета только небо, и розовый только закат.

Нет сомнений в том, что читать любого поэта лучше в подлиннике. При переводе от нас ускользают неуловимые особенности смысла и, что немаловажно, звучания стиха, обедняя наши впечатления от прочитанного. На родном, испанском, языке звучание стихов Мистраль напоминает мне горную реку. То быстрый поток несется, сметая на пути все препятствия, увлекая течением каменные валуны, пропиливая в твердых породах каньоны, то неспешно бежит по древним пескам долин и низовьям долин. Сплетение архаичных оборотов времен инков, кечуа, народной речи и неологизмов образуют неповторимую прелесть, космичность звучания языка Габриэлы. Живого, образного, резкого. Перевод всего лишь отражение смысла, образов и звуков…

Достался трон вчерашней побирушке,

так диво ли, что я от страха вою,

что всюду мне мерещатся ловушки:

-- Ты не ушел? Ты здесь еще? Со мною?

Встречать бы счастье радостным доверьем

и отвечать на взгляд беспечным взглядом,

но и во сне, привычная к потерям,

твержу: -- Ты не ушел? Ты здесь? Ты рядом?

С её произведениями можете ознакомиться в версиях epub и fb2.

Габриэла Мистраль (1889-1957) – известный чилийский учитель, педагог и общественный деятель. Но, главное, гениальный поэт. Первый латино-американканский Нобелевский лауреат в области литературы за 1945 год. Ее литературное наследие обширно: стихи и поэмы, проза, рассказы, колыбельные песни, политические заметки и литературная критика.

На русский язык Габриэлу Мистраль блестяще перевел О.Савич. Книжечка ее стихов и поэм, изданная в 1963 году была открытием и потрясением, но давно уже стала библиографической редкостью. На английский язык Габриэлу Мистраль переводил известный американский поэт Ленгстон Хьюз.

Самый большой сборник стихов и прозы Габриэлы Мистраль был издан в Москве в 1999 году, к 110-летию со дня рождения, по инициативе БГМИЛ им. М.И.Рудомино и при содействии Посольства Чили.

Душа моя, под каждым ветром
Сквозь детство, старость, радость, боль
Будь на любовь такой же щедрой,
и нужной и простой, как соль.
«Гимн дереву».*)

У каждого любителя поэзии есть свои привязанности. Мои определяются не общепринятой значимостью Поэта, а тем, какой отклик его стихи находят в моей душе. Стихи «от головы», какими бы гениальными они ни были, не задерживаются в моей памяти. Но те, которые затронули душу, остаются навсегда в ее неизведанных глубинах, время от времени всплывая на поверхность.

Трудно и даже невозможно объяснить разумом возникновение той или иной привязанности. Любовь – самое загадочное из всех чувств. Благо тем, кого оно посетило. Потому что мы забываем «…бранясь и пируя, для чего мы на землю попали…». И душа наша не всегда живет на нужной ей для счастья высоте. Благо тем, кто ее создает. Они становятся родными и близкими, конкретными и очень живыми, независимо от времени и места их явления миру.

На поэтической полке моей душевной библиотеки одинаково уютно многим, но особое место там занимают поэты определенного мироощущния, которое во мне ассоциируется с «космическим». Это Михаил Лермонтов и португалец Луис Комоэнс, Марина Цветаева и чилийская испанка Габриэла Мистраль, Владимир Маяковский и американец Уолт Уитмен.

Я как будто знакома с ними лично. Мне близки и понятны их чувства. Я понимаю их душевную неудовлетворенность, тоску по большой, настоящей любви и неизбежное одиночество. Они говорят о любви теми словами и с таким эмоциональным накалом, как это сделала бы я, если бы умела писать стихи. Но я умею их только любить. И рада любой возможности дарить эту любовь.

Царица ныне, нищею была я.
И вот меня не покидает дрожь.
И спрашиваю, не переставая:
«Ты все еще со мной? Ты не уйдешь?»

Хочу на всех дорогах улыбаться.
Всем доверять – ведь ты ко мне пришел.
Но продолжаю и во сне бояться
И спрашивать: «Ты здесь, ты не ушел?»

Меня потрясли не только стихи, но и судба этой удивительной женщины, которая была и остается для всех загадкой, сочетанием, казалось бы, несочитаемого: простая сельская учительница и лауреат Нобелевской премии, женщина, не имевшая детей и написавшая удивительные по силе и пронзительности чувства стихи о материнстве, скромная провинциалка и государственный деятель.

Говоря о ней приходится говорить как бы о двух совершенно разных людях. С одной стороны это трезвый рассудок, стремление к покою и равновесию, сделавшие ее преуспевающим общественным деятелем, карьере которого многие могут позавидовать. С другой – высокая духовность, мятущаяся, страстная душа, моральный максимализм, неутоленная потребность любви и материнства и обреченность на потерю любимых.

Габриэла Мистраль сама творила свое общественное лицо, что было совсем нелегко для такой страстной женщины. Силы для этого она черпала у окружающей природы. Природа была для нее постоянным одухотворенным источником вдохновения и помогала устоять в трудные минуты жизни. Она писала о неживых предметах, как о живых, будь то река или водопад, облака или воздух, пещера или лес. Она считала дерево одним из самых загадочных и совершенных творений природы, образцом для подражания, и её обращение к нему сродни молитве:

…О, дай мне силу плодотворную,
чтоб раздавать свое богатство,
чтоб мысль и сердце непокорные
вместили мир, вступив с ним в братство;

Чтоб не были мне утомительны
работа, труд, концы, начала,
чтоб никакая расточительность
меня вовек не истощала…
«Гимн дереву»

Габриэла Мистраль родилась в небольшой деревушке на севере Чили.
Ее мать, не то прачка, не то кухарка, простая, но очень добрая и заботливая женщина, вторично вышла замуж, уже имея 15-летнюю дочь от первого брака. Сведения о профессии отца, большую часть черт которого она унаследовала, расходятся. Большинство источников называют его сельским учителем. Но достоверно известно только, что он был натурой артистичной и свободолюбивой. Поэт и менестрель, выступавший на местных фестивалях с собственными песнями, и… бродяга. Он горячо любил свою единственную и долгожданную дочку, сочинял и пел ей колыбельные песни, учил любить природу, высадил специально для нее грядочку цветов, за которой оба трогательно ухаживали. Но когда Люсиле едва исполнилось три года, он ушел и никогда больше в семью не вернулся.

Девочка запомнила его любящим и заботливым. Она была окружена любовью и заботой матери и старшей сестры, и сама обожала их. Но очень тосковала по отцу. Может быть, именно тогда в душе ее зародился тот страх потерять любимого, который не покидал ее даже в самые счастливые минуты.

С 15 лет, не имея еще даже аттестата Люсила начала учительствовать в провинции – по призванию и по примеру отца и старшей сестры. В это же время начала понемногу печатать стихи и статьи в различных провинциальных газетах.

В 18 лет она полюбила молодого рабочего-железнодорожника и даже была с ним некоторое время обручена. Но отношения не сложились. Видно, ее рано проявившаяся яркая индивидуальность, свободолюбие и независимость не вписывалась в представления испанского мужчины о роли женщины в семье. Они постоянно спорили и ссорились, и вынуждены были расстаться. Спустя два года он покончил жизнь самоубийством.

Эта трагедия оставила неизгладимый след в ее душе. Душевные муки женщины, любившей и мечтавшей иметь ребенка от любимого, чувство невольной вины перед ним, вылились в стихи.

В стене бетонной ложе ледяное
не для тебя, и я исправлю это:
ты будешь ждать свидания со мною
среди травы, и шелеста, и света.

Я уложу тебя в иной постели,
мое дитя, продрогшее в темнице,
и станет пухом, мягче колыбели,
тебе земля, в которой сладко спится.

С пыльцою роз смешаю комья глины,
покуда лунный столп вверху дымится,
и, впредь не зная ревности и страха,

Вернусь к тебе счастливой и безвинной:
ведь как моим соперницам не биться –
моя и только эта горстка праха! (пер. Н.Ванханен)

На ежегодном литературном конкурсе Чили ее «Сонеты смерти» получили первую премию. А мир – нового самобытного поэта – Габриэлу Мистраль – псевдоним, который она взяла, опасаясь, что страстная любовная лирика может повредить ее учительству.

Она была скромной и робкой настолько, что передоверила чтение своих стихов одному из членов комиссии и слушала их, сидя на галерке. Правда, кое-кто считал, что она это сделала потому, что ее единственное платье – учительская униформа – не соответствовало столь торжественой обстановке. Однако три десятилетия спустя это не помешало ей в таком наряде получать Нобелевскую премию.

«Сонеты смерти» стали событием в культурной жизни Чили, сразу привлекли внимание к личности никому неизвестной провинциальной учительницы и открыли для нее двери самых престижных литературных изданий. Но она продолжала работать в различных провинциях Чили, стараясь приобщить к культуре как можно больше людей. По вечерам давала бесплатные уроки взрослым.

Габриэла Мистраль стала устойчиво заметной фигурой в национальной культуре. У нее были свои педагогические идеи, но долгое время никто к ним не прислушивался. Робкая в общении, но честная и непримиримая в вопросах совести, она чувствовала себя спокойно и уверенно с детьми и простыми людьми, но не ладила с власть имущими.

В 1917 году, несмотря на отсутствие соответствующего диплома, министр образования Чили назначил ее на должность директора школы сначала в Пунта Аренас, потом в Темуко, а затем и в столице. В Темуко одним из ее учеников стал 16-летний Пабло Неруда Она не только открыла перед ним двери школьной библиотеки, но и подарила ему новый мир, пробудив интерес к русской классике.

Габриэла Мистраль много читала и хорошо знала мировую литературу. Но, в отличие от большинства предшественников и современников, предпочитавших «французов», любила и страстно пропагандировала великих русских романистов. О том, какое влияние она оказала на него, Пабло Неруда написал в своих воспоминаниях «Признаюсь: я жил»:
«Я могу сказать, что Габриэла Мистраль приобщила меня к серьезному и беспощадному взгляду на мир русских романистов и что Толстой, Достоевский, Чехов вошли в круг моих самых любимых писателей».

Габриэла Мистраль долго не решалась обнажить свою душу перед людьми. И только сознание, что ее личное горе и отчаяние никогда не мешали ей любить и прославлять человеческое сердце, материнство, детство, природу, победило ее сомнения. Но так получилось, что все книги стихов Габриэлы Мистраль сначала выходили за пределами страны, и только потом становились известными на Родине.

Первая и наиболее прославленная книга стихов «Отчаяние» была издана Институтом Испании Колумбийского Университета (Нью-Йорк, 1922).
Книгу завершает написанный в прозе и традиционно печатающийся курсивом текст, названный автором «Обет»:

«Да простит мне Бог эту горестную книгу и да простят мне ее те люди, для которых жизнь всегда в радость. В этой сотне стихотворений кровоточит мучительное прошлое, которое будоражит, пропитывая кровью, мою Песнь, чтобы мне стало легче. Я выбираюсь из этого прошлого, как из сумрачной котловины, и по склонам кротости подымаюсь к тем духовным просторам, где щедрый свет падет на мои дни. Оттуда я скажу слова надежды. Скажу, как того желал Всемилостивый, чтобы «принести утешение людям».

В тридцать лет, написав «Десять заповедей художника», я дала этот Обет. Бог и жизнь да позволят мне исполнить его».

Габриэла Мистраль превыше всего ставила материнство и считала его высшим долгом каждой женщины. А способность воспитать достойного человека – дар воспитателя – высшим даром.
Большая часть стихов из этой книги была написана после очередной личной трагедии. Она страстно мечтала стать матерью, родить сына от любимого ею человека. Но снова любимому ею человеку оказалась не по плечу ноша неординарной личности рядом, и он предпочел более простую, «без шестых чувств» женщину.

На этот раз она потеряла всякую надежду на материнство, на сына, о котором давно, долго и страстно мечтала.

Высочайшая духовность и моральный максимализм неординарной личности сочетались в ней с ярко выраженным женским естеством. И эти два полюса – Небо и Земля – вступали в непреодолимое и трагическое противоречие. Естественное для любой женщины желание любить и быть любимой, стать матерью у такой незаурядной и страстной натуры осложнялись высокой требовательностью к себе и к предмету своей любви и оборачивались обреченностью на потерю любимых, оставляя незаживающие рубцы на сердце.

Будь она простой смертной, ее душевные страдания так и остались бы никому неизвестными. Но переплавленные в стихи и в похожую на стихи прозу, они стали мировым достоянием. О своей личной трагедии она рассказала так, что это не может оставить равнодушным.

«Сына, сына, сына! В минуты счастья земного
сына, чтоб был твой и мой, я хотела;
даже в снах повторяла твое каждое слово,
и росло надо мной сияние без предела.

Сына просила! Так дерево в крайнем волненье
Весной поднимает к небу зеленые почки.
Сына с глазами, в которых растет изумленье,
сына в счастливой и сотканной богом сорочке!
Руки его, как гирлянды, вокруг моей шеи;
Река моей жизни с ним рядом, как с пышным лугом;
Душа моя – аромат и прохлада аллеи,
чтоб скала на пути и та была ему другом….

…Я думала: чтобы купать его, солнца мало;
над коленями плакала: для него костлявы;
от грядущего дара сердце во мне дрожало,
и сами лились слезы скромности, а не славы…

Мне теперь тридцать лет. И на висках застывает
преждевременный пепел смерти. В ночах бессонных,
как вечный жгучий дождь, сердце мне заливает
злая горечь медленных слез, холодных, соленых…
(«Поэма о сыне»)

В этой книге она, незамужняя, говорила о беременности, о родах, о материнской любви и заботе так, как будто пережила все сама. Поползли слухи, смутные и нелепые. Обиженная в своих лучших чувствах, гордая женщина избирает путь добровольной скиталицы.

Габриэла Мистраль и прежде любила путешествовать. Она много ездила по родной стране со школьными экскурсиями. А теперь пускается в странствия по всему свету: Мексика и Соединенные Штаты, Италия и Испания, Португалия и Франция, и, конечно, вся Латинская Америка с ее Антильскими островами.

Но где бы она ни жила, она думала и писала не только о Чили, о народе и природе этой страны, но была ярким и достойным представителем всего американского континента. Она писала об Аргентине и Кубе, воспевала природу Мексики и Эквадора, Уругвая и Пуэрто-Рико.

В 1924 году в Мадриде выходит ее второй сборник - «Нежность». В него вошли некоторые циклы из первой книги и новые стихи. По ее собственной оценке в этой книге «нет ничего особенного, но детям она на пользу и в ней здоровый дух».
В 30-е годы она работает приглашенным профессором в одном из колледжей Колумбийского Университета в Нью-Йорке, где преподает испано-американскую литературу, читает лекции в других колледжах Америки, в Университете Пуэрто-Рико, представляет Чили в качестве консула в Италии и Испании. И продолжает писать.

Габриэла Мистраль писала обо всем, что видела и что ее волновало. Была очень наблюдательна и замечала даже самые мелкие проявления жизни. Но каждая мелочь в ее восприятии становилась поводом для глубоких мыслей и философских выводов, будь то деревья или цветы, камни или водопады.

Очень требовательная и принципиальная она была не по женски беспощадна, прежде всего, к самой себе. Ее уважали и побаивались. И, конечно, были у нее и враги и завистники. Но друзей было гораздо больше. Она была в дружеских отношениях с писателями Латинской Америки и Испании, встречалась с Роменом Ролланом и Анри Барбюссом. Была не только знакома с Максимом Горьким, но и написала о нем. В Лиге наций работала с Мари Кюри.

И всегда готова была придти на помощь. В Италии, где в то время была послом, она приютила Пабло Неруду, преследуемого и лишенного гражданства на Родине. А когда чилийский посол в Риме потребовал от нее объяснений, то в ответ получил телеграмму: «Принимаю и буду принимать каждого чилийца, который постучит в мою дверь, и в особенности, когда речь идет о моем старом друге и замечательном собрате Неруде».
«Для меня, – писал Неруда – у Габриэлы всегда была открытая товарищеская улыбка – белозубая, точно полоска муки на темном, как ржаной хлеб, лице».

Третья книга «Рубка леса» выходит в Буэнос-Айресе в 1938 году. В нее вошли стихи, написанные во время поездок по Латинской Америке и пребывания в Европе. Габриэла Мистраль считала эту свою книгу более значительной, чем «Отчаяние» и гордилась тем, что в ней «латиноамериканские корни». Пронизанные душевной болью за воюющую Испанию, стихи в этой книге носят явно антифашистский характер.

Габриэла Мистраль получает предложение на должность консула во Франции, но отклоняет его из-за явной угрозы войны в Европе и выбирает Бразилию. Там она близко сходится с находящимся вместе с женой в изгнании известным австрийским писателем Стефаном Цвейгом. Знакомство завершается трагически. В состоянии депрессии, вызванной массовыми уничтожениями нацистами евреев, Цвейг в 1942 году кончает жизнь самоубийством. А спустя полтора года добровольно уходит из жизни восемнадцатилетний племянник Габриэлы Мистраль, которого она воспитывала с четырех лет, как сына.

Предполагают, что такое его решение было вызвано тоской по Цвейгу, к которому он сильно привязался, и неадекватной реакцией на подтрунивание соучеников над «иностранцем». Для Мистраль, любившей его со все страстью и нежностью неутоленной материнской любви, это было трагедией, от которой она так и не сумела оправиться. Но она привычно прячет свои чувства в самые глубокие тайники своего сердца. Внешне ее жизнь выглядит фантастически благополучной – консул Чили в Лос Анжелесе, чилийский делегат в ООН…

И только стихи, где ее душа рвется «из плоти так, что трещат не швы платья, а позвонки и связки» доносят до нас эту невыносимую душевную боль.

В 1945 году Габриэла Мистраль получает Нобелевскую премию - самую престижную литературную награду «за ее лирическую поэзию, вдохновленную глубокими чувствами и сделавшую ее имя символом духовных устремлений всего латиноамериканского мира», – как аргументировала Шведская Академия.

«…меня способны взволновать, потрясти
и новый пейзаж, и неведомый вкус плодов,
и окружающая чужая речь, и новые силуэты,
новые лица, да, вот это прежде всего
–человеческие лица».
«Четыре глотка воды»

Проза Мистраль не менее вдохновенна и оригинальна. Она с присущей ей страстностью пишет обо всем, что ее по-настоящему волнует, будь то педагогика или страны, природа или те опасности, которые ей угрожают, проблемы духовной, литературной и общественной жизни ее континента или отдельные личности.

И самые сильные страницы ее прозы – о материнстве, которое она считала высшим проявлением человеческого начала, как высшим даром – дар воспитателя. Читая ее «Поэмы матерей», «Поэмы самой печальной матери», «Поэмы экстаза» понимаешь, почему Пабло Неруда считал, что «проза Мистраль – это ее лучшая поэзия».

Судьба лишила ее материнства. Но жажда ребенка и сила таланта были таковы, что чувства и психология матери открылись ей до самой сокровенной душевной глубины. Она, женщина, не имевшая детей, сотворила удивительные, не имеющие аналогов по силе и пронзительности чувства строчки о материнстве.

Вечная боль

Я бледнею, когда он страдает во мне; я больна от его толчков, и я могу умереть от одного движения того, кто во мне и кого я не вижу.
Но не думайте, будто буду чувствовать эту боль, будто он будет привязан ко мне только до тех пор, пока он во мне. Когда он свободно пойдет по дорогам, и даже если он уйдет далеко, ветер, который будет хлестать его, будет рвать и мое тело, и крик моего ребенка сорвется и с моих губ. Мой плач и моя улыбка будут рождаться на моем лице, сын мой!»

Муж мой, не трогай меня. Ты вызвал его из глубины моего существа, как лилию из воды. Дай мне быть такой, как спокойная вода.
Люби меня, люби меня теперь немножко больше! Я такая маленькая, дам тебе спутника на дорогах. Я такая бедная, дам тебе другие глаза, другие губы, чтобы ты насладился вселенной. Я, такая гибкая, расколюсь от любви, как сосуд. Чтобы вино жизни полилось из меня.

Прости меня! Я хожу неуклюже, я неловко подаю тебе чашку, но ведь ты сам сделал меня такой, и теперь я с трудом двигаюсь среди вещей.
Будь со мной нежней, чем когда бы то ни было. Не горячи моей крови, не волнуй моего дыхания.
Теперь я – только легкая занавеска; все мое тело – занавеска, под которой – спящий ребенок. («Поэмы матерей», пер. О.Савича)

В 1951 году Габриэла Мистраль получает национальную премию Чили по литературе и возобновляет свои консульские обязанности в Италии.
Но здоровье ее уже сильно подорвано. Она покидает общественные посты и поселяется в Нью-Йорке.

В 1954 году в Сантьяго выходит последняя прижизненная книга стихов Габриэлы Мистраль «Давильня» – дань памяти Цвейгу и любимому племяннику.
У нее еще хватает сил съездить в связи с этим на Родину. Там она получает почетное звание доктора чилийского Университета и выступает с речью перед 200.000 чилийцев у президентского дворца. По возвращении в Америку ей присваивают почетное звание профессора Колумбийского Университета.

В 1957 году, в возрасте 67 лет она умирает от рака в госпитале городка Хемстед (Нью-Йорк, Лонг Айленд), где жила последние три года своей жизни.
Отпевание проходило в соборе Святого Петра, самом почетном в Нью-Йорке. Гроб с ее телом перевезли в Чили. Но перед отправкой не только набальзамировали тело, но и загримировали ее никогда не знавшее грима лицо, что ее соотечественники восприняли как кощунство.

На родине Габриэле Мистраль устроили национальные похороны. Был объявлен трехдневный траур. Ее похоронили в том месте, которое она никогда не переставала любить, где она родилась и провела раннее детство.

На надгробии выгравировано одно из ее высказываний: «Художник для своего народа - то же, что душа для тела».

ТАК ХОЧЕТ БОГ

Земля станет мачехой, если
предаст и продаст мою душу
душа твоя. Вздрогнут от горя
и воздух, и море и суша.
Меня в союзники взял ты –
прекрасней вселенная стала.
Шиповник стоял с нами рядом,
когда у нас слов не стало,
и любовь, как этот шиповник,
ароматом нас пронизала.

Но землю покроют гадюки,
если ты предашь мою душу;
не спев колыбельную сыну,
молчанья я не нарушу;
погаснет Христос в моем сердце,
и дверь, за которой живу я,
сломает нищему руку
и вытолкнет вон слепую

Когда ты целуешь другую,
я это слышу и знаю;
глубокие гроты глухо
твои слова повторяют;
в лесу, на глухих тропинках
твои следы под росою,
и я, оленем по следу,
в горах иду за тобою.
Лицо той, кого ты любишь,
в облаках встает надо мною.
Беги, как вор, в подземелья,
ищи с ней вместе покоя,
но лицо ее ты поднимешь, -
мое в слезах пред тобою.

Бог тебе земли не оставит,
если ходишь ты не со мною;
бог не хочет, чтоб пил ты воду,
если я не стою над водою;
он заснуть тебе не позволит,
если день ты провел с другою.

Уйдешь – на твоей дороге
даже мох мне душу изранит;
но жажда и голод в долинах
и в горах от тебя не отстанут;
везде над тобой мои язвы
кровавым закатом встанут.
С языка мое имя рвется,
хоть другую ты окликаешь;
я, как соль, впилась в твое горло,
как забыть меня ты не знаешь;
ненавидя, славя, тоскуя,
лишь ко мне одной ты взываешь.

Если ты умрешь на чужбине,
то, с протянутою рукою,
собирая в нее мои слезы,
десять лет пролежишь под землею,
и будут дрожать твои кости
в тоске, как в ветре колосья,
покуда костей моих пепел
в лицо твое люди не бросят

ДОНЬЯ ВЕСНА

Как белое чудо –
Донья Весна
В цветенье лимона
одета она.
А вместо сандалий –
широкие листья,
и алые фуксии
вместо мониста.

Навстречу к ней выйдем
по дымчатой прели –
к безумной от солнца,
к безумной от трелей.

Дохнет – и цветенье
все выше и шире:
смеется над всеми
печалями в мире.

Не верит, что в мире
есть зло и рутина.
И как ей понять их
в цветенье жасмина?

И как ей понять их,
когда без заботы
искрятся на солнце,
звенят водометы?

На землю больную,
на щели без дерна
кладет она розы,
кладет она зерна.

Потом кружевами,
зеленой резьбою
печальные камни
надгробий покроет…

О, сделай Весна,
чтоб и мы без усилий
летели по жизни
и розы дарили.
Розы восторга,
прощенья, любви,
самоотреченья –
как розы твои.

Рецензии

Спасибо большое, милая Люба Качан! За Вашу любовь к прекрасному, и за то что делитесь с нами! Отдельное спасибо за то что знакомите читателя с творчеством, биографией и нелёгкой судьбой гениальной поэтессы Латинской Америки, Габриелы Мистраль (Люсилы Годой). Я тоже очень люблю читать её стихи. Особенно в минуты грусти. С её творчеством я впервые познакомилась, читая переводы Овадия Савина.

"В моей стране, - писал Пабло Неруда, - много поэтов, много поэтов есть во всей Америке, но трудно поверить, что может когда-нибудь ещё родиться у нас поэтесса такого огромного таланта и большой души.
Мы услышим ещё прекрасные голоса, услышим и песни повеселее, но этот голос безвозвратно утерян, и умолк навсегда».
Каждый человеческий голос неповторим, Голос большого поэта – незабываем."
О.Савич

У меня в копилке есть некотрые её стихи-преводы О.Савича, полюбившиеся мне.

ХОРОВОД ВОКРУГ ЭКВАДОРСКОЙ СЕЙБЫ

В мире свет, а в свете - сейба,
Светом мира сейба дышит;
В этом дереве зелёный
зов Америки мы слышим.

Выше, сейба, выше, выше!

Словно сейба не рождалась,
Вечной мы её считаем;
Не сажал её индеец
И река не орошает.

В небо, корчась, поднимает
Двадцать змей, как будто крышу
В непроглядной вечной ночи
Светом листьев что-то пишет.

Выше, сейба, выше, выше!

Не дотянется к ней стадо
И топор её боится;
От стрелы не расщепится
От огня не загорится.

Ветки вдруг приходят в ярость,
Словно буря их колышет
И поёт в восторге сейба
Хоть сама себя не слышит

Выше, сейба, выше, выше!

В сентябре листва густая
Начинает серебриться
По коре, за каплей капля,
На земь молоко струится

И танцуют вкруг гиганта
Девушки с цветами вишен
С ними матери танцуют
Мёртвые, - но только тише

Ежедневная аудитория портала Проза.ру - порядка 100 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более полумиллиона страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.