Меценатская деятельность столичного купечества

В первой половине XIX в. в России начала складываться элита торгово-промышленного мира, состоящая из купеческого сословия: династий Морозовых, Прохоровых, Рябушинских, Коноваловых, Третьяковых, Солдатенковых, Крестовниковых, Кокоревых, Губониных…

Именитое купечество, зарабатывая миллионы, передавало при жизни и завещало после смерти немалые средства на благотворительность. В этой среде с детства воспитывалось чувство долга – необходимость внести вклад в общественную и культурную жизнь Отечества. Василий Осипович Ключевский писал, что «благотворительность была … необходимым условием личного нравственного здоровья».

Дела милосердия московских благотворителей были чрезвычайно многообразны.

Московское замоскворецкое купечество внесло свой вклад в дело благотворительности и меценатства. (Замоскворечье – район, расположенный на правом пологом берегу Москвы-реки, напротив Кремля, здесь издавна селились купцы).

Следует сказать, что одной из давних форм благотворительности была милостыня и призрение нищих, главным образом при церквях и монастырях. Поэтому и частная купеческая благотворительность была направлена не только на строительство храмов и их благоукрашение, но и на строительство при храмах богаделен, приютов. В 1860-х гг. на обустройство Пятницкой церкви выделил деньги купец Петр Губонин. Церковь была красива и снаружи и внутри. В таком виде она простояла почти 100 лет, а в 1934 г. ее снесли.
Купец-богач Петр Ионович Губонин занимался казенными подрядами по строительству железных дорог в России, на этом он нажил огромное состояние. Прославился Губонин и в области благотворительности. Он пожертвовал громадные суммы на возведение храма Христа Спасителя, оказывал помощь храмам в других городах. На его средства было построено Комиссаровское техническое училище в Москве, которое готовило техников и инженеров, высоко ценившихся в промышленности. Он также выделил средства на строительство Политехнического музея в Москве. Петр Губонин – весьма заметная фигура в истории России. Выйдя из крепостных крестьян, он получил чин тайного советника и потомственное дворянство, которое было дано ему «в воздаяние пожертвований с 1870–1872 гг. на устройство и обеспечение бывшей в сем году политехнической выставки в Москве и во внимание к стремлению его своими трудами и достоянием содействовать общественной пользе». Жил Губонин неподалеку от церкви Параскевы Пятницы в Климентовском переулке (д. 1).

В начале XX в. храм был богато украшен на средства Елизаветы Семеновны Ляминой, вдовы крупного фабриканта. Лямины – известные купцы-благотворители, на средства которых устраивались богадельни, строились храмы, и не только в Москве.

Замоскворечье стало местом действия некоторых пьес Александра Николаевича. Надо заметить, что купечеству не всегда везло в русской литературе. Довольно нелицеприятно изображали купцов Н. В. Гоголь, А. П. Чехов, П. Д. Боборыкин, А. М. Горький. Они частенько представлялись плутами, мошенниками, деспотами. Конечно, была среди них и такая категория людей, впрочем, как и в любом сословии. С другой стороны, мотивы благотворительности тоже могли быть самыми разными: от показного расточительства до высокого движения души. И все же, вопреки традиционно сложившимся представлениям о морально-этическом образе русского купца, нашедшем отражение в русской литературе и драматургии, на самом деле все обстояло не совсем так. И мы приведем совсем другие примеры, к счастью, в наше время об этом можно рассказывать.

На Малую Ордынку выходят ворота храма святителя Николая в Пыжах. Этот дивный храм в стиле «русского узорочья» построен в 1670-х гг. в бывшей на этом месте Стрелецкой слободе на средства стрелецкого полка.
В XVIII–XIX вв. купцы, жившие в приходе храма, принимали самое активное участие в его благо-украшении. А в 1858 и 1895 гг. храм обновлялся на средства уже упоминавшегося семейства Ляминых и купцов Рахманиных. Дом №22 на Большой Ордынке был передан в 1871 г. Московскому епархиальному ведомству купцом Давыдом Ивановичем Хлудовым. Купеческое семейство Хлудовых на свои деньги открывало клиники, богадельни, материально поддерживало учебные заведения. В этом доме после Московского епархиального училища иконописи и религии находилось Мариинское, Ризоположенское училище, в котором получали образование дочки священнослужителей.

Украшением Большой Ордынки является – храм, посвященный иконе Божией Матери «Всех скорбящих Радость». В его строительстве в разное время принимали участие известные семьи Долговых и Куманиных. Усадьба Долговых расположена напротив храма, там сейчас находится Институт Латинской Америки. После перестройки храм освящал знаменитый московский митрополит Филарет (Дроздов). В его речи, посвященной благотворителям, были такие слова: «Если верный подданный приносит Царю дар от своего усердия, и дар его приемлется: кто, думаете, – в сем случае одолжен и осчастливлен, приемлющий или приносящий? – Думаю, приносящий». Это понимали русские купцы, не только в Москве, но и во всей России, и приносили в дар своему городу храм, богадельню, больницу, приют… А иные и картинные галереи.

Выдающийся художественный и музыкальный критик Владимир Васильевич Стасов, так характеризовал представителей купеческого сословия: «…выросла иная порода людей купеческой семьи, с иными потребностями, иными стремлениями, людей, у которых, невзирая на богатство, было мало охоты до пиров, прожигания жизни, до всякого рода жуирства, но у которых была великая потребность в жизни интеллектуальной, было влечение ко всему научному и художественному…. И всегда, во всем стоит у них на первом месте общественное благо, забота о пользе всему народу…».

Напротив здания Государственной научной педагогической библиотеки им. К. Д. Ушинского, это бывшая усадьба заводчика А. Д. Демидова.
установлен бюст И. С. Шмелеву. Иван Сергеевич родился в Замоскворечье в Кадашевской слободе. В особняке, ныне занимаемом библиотекой, в 1882–1917 гг. находилась 6-я мужская московская гимназия, в которой учился Иван Шмелев. По этому поводу в «Лете Господнем» в главе «Святая радость» можно прочитать, как Ваня размышляет, что он будет носить кожаный пояс с медяшкой и картузик, на котором «листочки будут … серебряные, и шнурок на картузике будет белый … и буковки … – М.:. Г. – Московская 6-я гимназия. Говорят, мальчишки будут дразнить: «Моська шестиголовая»». Купеческий сын Иван Шмелев стал писателем, и среди его произведений особое место занимает знаменитый роман «Лето Господне», в котором описывается жизнь Замоскворечья времен его детства. В 1930 г. Шмелев в статье «Душа Москвы», вспоминая вклад представителей «темного царства» в дары городу, писал: «Не только дело «богоугодное» нашло в московском купечестве силу великого размаха: российское просвещение в науках и искусствах также многим ему обязано».

Если говорить «об искусствах», яркая иллюстрация – Государственная Третьяковская галерея. Ее основатели Павел Михайлович и Сергей Михайлович Третьяковы были потомственными купцами. Их родовой дом сохранился и до сих пор (правда, в неважном состоянии) в Замоскворечье в 1-м Голутвинском переулке (д. 12/16). Третьяковы торговали льняным полотном. Успешное ведение дел позволило им тратить немалые средства на благотворительные цели, а также на собирание художественных коллекций. Дом в Лаврушинском переулке принадлежал братьям Третьяковым с середины XIX в., его несколько раз перестраивали, чтобы приспособить для размещения коллекций – оба брата были увлечены собиранием картин. Павел Михайлович Третьяков начал собирать художественную коллекцию в 1854 г. с 10 полотен старых голландских мастеров. Но его целью было создание национальной художественной галереи. И такая галерея была основана им в 1856 г. С 1881 г. его галерея стала общедоступной. Когда в 1892 г. умер Сергей Михайлович Третьяков, Павел Михайлович унаследовал собрание картин своего брата и разместил их в Лаврушинском переулке. Безвременная смерть младшего брата подвигла Павла Михайловича сделать подарок городу и увековечить имя брата. В том же году он передал всю коллекцию в дар Москве. До 1918 г. она называлась Московская городская художественная галерея Павла и Сергея Третьяковых. Тогда в ней находилось 1287 картин, 518 рисунков и 9 скульптур. После смерти П. М. Третьякова в 1900–1905 гг. фасад здания был перестроен в новом русском стиле по эскизу Васнецова.

Братья Третьяковы были известны в Москве как щедрые благотворители. Они жертвовали деньги на приюты, училища, больницы. Половину своих средств Павел Михайлович завещал на благотворительные цели. На его деньги в 1912 г. был построен приют для вдов, малолетних детей и незамужних дочерей художников, носящий имя Третьякова. Это здание в несколько перестроенном виде находится в начале Лаврушенского переулка (д. №3).

Следует заметить, что Лаврушенский переулок получил свое наименование от фамилии купеческой вдовы Лаврушиной, некогда проживавшей здесь.

Еще одна жемчужина Замоскворечья – храм Воскресенья Христова в Кадашах. Построен он в середине XVII в. на средства гостей Кондрата и Лонгина Добрыниных. Замечательная по красоте колокольня храма, воздвигнутая в конце XVII в., прежде была доминантой Замоскворечья. На ней находился колокол весом более 6 тыс. кг, отлитый на деньги владельца шелковой фабрики Ивана Никитича Садовникова.

В XVIII в. здесь возник Болотный рынок, и на средства купцов была сооружена дамба, защищавшая его от наводнений. Во 2-й половине XVIII–XIX вв. на этом месте стояли каменные и деревянные лавки и лабазы купцов (здания кирпичных лабазов частично еще сохранились), в которых торговали пшеницей, овсом, крупой, со второй половины XIX в. – фруктами.

От Болотной площади к набережной идет Фалеевский переулок – здесь был двор купца Д. Ф. Фалеева. В 1898–1900 гг. на месте этого двора было построено громадное здание на средства купцов братьев Василия Алексеевича и Александра Алексеевича Бахрушиных – Дом бесплатных квартир на Софийской набережной им. Бахрушиных, или, как в народе говорили, Бахрушинка, другое название Вдовий дом. Он предназначался для бедных вдов с детьми. В доме в 1912 г. имелись 456 квартир, в которых проживало более 2 тыс. человек. При доме имелось начальное училище для детей, два детских сада и две учебные ремесленные мастерские – для мальчиков и для девочек, общежитие для курсисток, при нем столовая. Все это было бесплатно.

Бахрушины – предприниматели, благотворители, меценаты, коллекционеры – владели кожевенной и суконной фабриками. В 1875 г. сыновья Алексея Федоровича Бахрушина – Петр, Василий и Александр – образовали «Товарищество кожевенной и суконной мануфактуры Бахрушин и сыновья». Они значительно обогатились на казенных заказах во время русско-турецкой войны 1877–1878 гг. и в Первую мировую войну. Бахрушины входили в пятерку самых знаменитых московских купеческих семей и особое уважение заслужили благодаря щедрой благотворительной деятельности. На средства братьев Бахрушиных в Москве, кроме Дома бесплатных квартир, были построены и оборудованы Бахрушинская больница, Дом призрения для неизлечимых больных. Здесь нельзя не сказать и о крупнейшем в мире Театральном музее, основанном представителем следующего поколения этой семьи – Алексеем Александровичем Бахрушиным, и носящем его имя. Музей был создан на основе бахрушинской коллекции, посвященной русскому и западно-европейскому театру.

Еще одним колоритным представителем русского купечества был Василием Александровичем Кокоревым. Церковь Софии Премудрости Божией в Средних Садовниках – бывшее Кокоревское подворье. Эти здания с элементами старорусского зодчества были построены в 1862–1865 гг. по заказу В. А. Кокорева. Они представляли собой гостиничный и торгово-складской комплекс. Сооружение, обошедшееся Кокореву в 2,5 млн. руб., являлось уникальным для своего времени в техническом отношении. Здесь останавливались в основном купцы, потому что было, где разместить товары. Купцы заключали здесь сделки, а в соседнюю Софийскую церковь ходили молиться за успех дела. Это место привлекало и представителей русской культуры, таких как художники Крамской, Верещагин, Репин, Поленов, Васнецов, композиторы – Чайковский, Аренский, писатели – Мельников-Печерский, Мамин-Сибиряк. После революции на гостинице Кокоревского подворья было надстроено несколько этажей, и ее передали под общежитие военнослужащим.

В. А. Кокорев был одним из пионеров русской нефтяной промышленности, занимал видное место в русском финансовом мире, организовал Волжско-Камский банк. Он был творческим, энергичным человеком, щедрым благотворителем. Кокорев платил стипендии студентам из славянских стран, на свои средства устраивал юбилеи сотрудников, торжественные встречи.

Правда, так получилось, что дела его пошатнулись. После выплаты всех долгов Кокорев не разорился совсем, но прежних возможностей у него уже не было. Кстати, он был меценатом и собирателем произведений живописи. Его картинная галерея насчитывала свыше 500 картин, из которых половина принадлежала русской школе. Просуществовала кокоревская галерея около 10 лет. Ее, как и подворье, Василию Александровичу пришлось продать, чтобы расплатиться с долгами. Часть картин купил П. М. Третьяков. Так что ряд замечательных работ Брюллова, Айвазовского, Федотова и других художников из коллекции Кокорева находятся сейчас в Третьяковской галерее.

В 1856 г. по случаю окончания Крымской войны в Москве встречали делегацию севастопольских моряков. От имени московского купечества Кокоревым был устроен торжественный обед, на котором русский историк М. П. Погодин в своей речи так сказал о купечестве: «…наши купцы не охотники до истории: они не считают своих пожертвований и лишают народную летопись прекрасных страниц. Если бы счесть все их пожертвования за только нынешнее столетие, то они составили бы такую цифру, которой должна бы поклониться Европа».
Этими словами мы и закончим параграф о столичном купечестве, оставивших нам прекрасные здания, храмы, музеи…

Сфера благотворительной деятельности провинциального купечества

«Серебряным веком» называют начало ХХ столетия в России. Это время не только бурного подъема промышленности и торговли, но и целая эпоха в русской поэзии, искусстве, философии. Это особый этап и для русского старообрядчества, получившего возможность легального существования после Высочайше утвержденного положения Комитета Министров об укреплении начал веротерпимости, опубликованного 17 апреля 1905 года, «О свободе совести» и Правил «О порядке устройства общин», утвержденных П. А. Столыпиным 17 октября 1906 г. Именно в этот период особенно ярко заявляют о себе старообрядческие торгово-промышленные династии.

Московские купцы-старообрядцы широко известны своим вкладом и в экономику, и в культуру России. В конце XIX – начале XX века на средства Морозовых, Солдатенковых, Хлудовых, Гучковых, Коноваловых, Рябушинских строились медицинские клиники, аэродинамический и психологический институты, организовывались географические экспедиции, создавались театры.

П. А. Бурышкин, блестящий знаток Москвы купеческой, выделяет 26 торгово-промышленных семей, занимавших первые места в «московской неписанной купеческой иерархии» начала века, и почти половина этих семей была старообрядческой. Благотворительность составляла важнейшую часть их широкой и всесторонней общественной деятельности. «Про богатство говорили, что Бог дал его в пользование и потребует по нему отчета, что выражалось отчасти и в том, что именно в купеческой среде необычайно были развиты и благотворительность, и коллекционерство, на которые смотрели, как на выполнение какого-то свыше назначенного долга»

Меценатство выходцев из московской старообрядческой среды получило широкое освещение в исследовательской литературе, чего нельзя сказать о казанских благотворителях. Эта тема заслуживает, на наш взгляд, самого пристального внимания хотя бы потому, что память о купеческих щедротах и поныне живет в народном сознании, передаваясь из поколения в поколение.

Традиции купеческой благотворительности в среде казанских купцов сохранялись вплоть до революции. Купеческая благотворительность подкреплялась не только нравственным принципом, желанием выполнить долг имущего по отношению к неимущему, но и стремлением оставить по себе память. Многими купеческими семьями создавались благотворительные общества, которые были направлены на социальную помощь нуждающимся слоям населения г. Казани.

Так, к началу 60-х годов XIX века в городе функционировало 7 указанных организаций, в 70-е годы XIX века их уже 12, в 80-е годы XIX века численность организаций возрастает до 26, в 90-е годы XIX века благотворительных организаций насчитывается уже 46, наконец, с 1900 по 1917 гг., по сведениям, собранным автором, их было более 80.

К причинам, способствовавшим росту благотворительных организаций, автор также относит рост частного капитала, формировавшего материальную основу благотворительности. Последний, в свою очередь, обусловлен глубокими изменениями, происходившими в экономике России во второй половине XIX века.

Бурному росту активности в благотворительном процессе предпринимателей, промышленников и частных лиц способствовали также меры, предпринимаемые государством, направленные на создание благоприятных условий для благотворительной деятельности.

Надо признать, что самодержавие, не имея достаточных ресурсов и потенциальной возможности решить назревшие социальные проблемы, не препятствовало, а способствовало открытию и деятельности общественных, частных и церковных благотворительных организаций, взявших на себя решение многих социальных вопросов. Так, специальным актом от 1862 года утверждался облегчённый порядок открытия благотворительного общества (ранее для этого требовалось «соизволения» государя Императора, теперь же достаточно было получить разрешение от Министерства внутренних дел) и устанавливались налоговые льготы с 18–25% до 12–15%, а на местном уровне – полное освобождение от налогов. В тоже время, законодательная база в сфере благотворительности постоянно изменялась, новые экономические условия, появление новых субъектов благотворительности, изменение отношения к благотворительным обществам требовали внесения соответствующих корректив.

Примером совместной деятельности городской управы и частного капитала по призрению малоимущих горожан может служить история известного благотворительного заведения Казани – Дома призрения неимущих и престарелых граждан, именуемого в простонародье Ложкинская богадельня.

1. 10 богаделен;

2. 5 бесплатных приютов и 3 бесплатные столовые, открытых на частные средства в неурожайные годы;

3. 7 различных комитетов, созданных в годы войны, по оказанию помощи раненым воинам, обустройству госпиталей и др.;

4. 3 лечебные учреждения;

5. Журавлёвский ночлежный приют.

Отсутствие полных статистических сведений о количестве призреваемых, доходно-расходных средствах не позволяют провести сравнительный анализ деятельности казанских богаделен. В то же время, следует подчеркнуть, что преобладающее количество богаделен в общей структуре благотворительных заведений отражало общероссийскую тенденцию, проявлявшуюся в конце XIX – начале XX веков. Так, «в 1899 году из 7505 благотворительных заведений в России на долю богаделен приходилось 2792. Причём, количество богаделен стремительно росло, начиная с пореформенного десятилетия. В 1841–1860 гг. их было 255, в 1861–1880 гг. – 592, а в 1881–1899–1182». Кроме этого, обобщая деятельность городских властей и представителей частного капитала по учреждению богаделен, необходимо подчеркнуть, что инициатива открытия того или иного богоугодного заведения в городе принадлежала частным лицам. Бюджеты этих заведений формировались как за счёт государственной казны, так и частных инвестиций. Содержание зданий, оплата труда обслуживающего персонала осуществлялось, как правило, из городского бюджета. Характерной особенностью указанной совместной деятельности являлось понимание социальных проблем обеими сторонами и искреннее желание решить их.

Благотворительные средства предпринимателей, помимо вышесказанного, направлялись и в другие отрасли социальной сферы города.

Отдельно можно упомянуть и о так называемой Шамовской больнице, построенной купцом Я. Ф. Шамовым. Он был известен не только как крупный богатей-хлеботорговец и глава старообрядческой общины, но и как крупнейший меценат и благотворитель. Он жертвовал немалые суммы на нужды города, участвовал во многих благотворительных подписках. Последним его подарком городу, стало возведение трех этажной, прекрасной и современной по тем временам больницы, построеный в форме начальной буквы его фамилии.

Злые языки говорили, что больница эта есть дань властям и богу. Якобы в Русско – Японскую войну Шамов сознательно поставил армии бросовую муку, отчего начались у фронтовиков разные желудочные болезни.

Активное участие приняли казанские купцы и промышленники и в создании Казанского городского музея. Поводом для начала деятельности по открытию музея в городе послужила научно-промышленная выставка, состоявшаяся в Казани в 1890 году. На собрании по случаю её торжественного закрытия была начата подписка в поддержку создания музея, которая дала более пяти тысяч рублей. В этот первоначальный капитал вложили свои средства купцы и промышленники И. И. Алафузов, П. В. Щетинкин, Я. Ф. Шамов, И. В Александров, М. Т. Атлашкин, В. Е. Соломин, М. С. Королькова и другие.

Так же хотелось отметить купца благотворителя таких как купца Хусаинова. На собственные средства 30 каменных мечетей в разных городах и селах Казанской и Оренбургской губерний, как, например, в ауле Нижняя Ошма нынешнего Мамадышского района, да в придачу – около 50 зданий медресе. Естественно, выстроенные Хусаиновым мечети и медресе получали от купца разного рода денежные вспоможения. А еще оставил купец Хусаинов, как говорится в том его завещании, капитал в полмиллиона рублей в процентных бумагах и займах.

После его смерти весь доход от капитала должен был идти на содержание и обучение одаренных девушек и юношей. Десятки молодых людей и девушек имели возможность обучаться в высших учебных заведениях Казани, Москвы, Санкт-Петербурга, а также Турции и Египте. Этот пункт завещания работал вплоть до октябрьских событий 1917 года.

Отдельной строкой можно отметить благотворительную деятельность Ольги Сергеевны Александровой-Гейнс. В 1890 году на имя казанского городского головы Сергея Викторовича Дьяченко пришло пропахшее духами письмо. Оно было написано Ольгой Гейс, женой казанского губернатора Александра Константиновича Гейнса. В письме Ольга Сергеевна писала: «Указанные мною Ваши предложения об учреждении музея… глубоко затронули меня и неудача в осуществлении их заставляет меня предложить казанскому городскому обществу свою материальную помощь для приобретения зданий, которые помещали бы в себе музей и лавки, поэтому я решила пожертвовать этому обществу пятьсот тысяч рублей серебром…»

Еще при жизни брата Ольга избирается попечительницей Ксенинской женской гимназии, открывшейся в бывшем доме купца Апакова, и останется бессменной ее главой и содержательницей. Она продолжает благодетельствовать Родионовскому институту благородных девиц и Ложкинской богадельне, открывает училище для девиц духовного звания.

Десять тысяч она дает на учреждение новой мусульманской богадельни. В 1889 году она жертвует 85 тысяч на открытие в Забулачье больницы с амбулаторией, которая начинает прием страждущих в одной из городских особняков по улице Посадской. В 1889 году на ее средства выстраивается на Ново-Горшечной улице, новое здание Александринского приюта, куда он переехал в 1890 году.

Такие пожертвования не могли остаться незамеченными высшим руководством страны. Ольга Сергеевна Гейнс была удостоена избрания в почетные граждане, и сам Илья Репин написал ее портрет, хранящийся ныне в запасниках музея изобразительных искусств Республики Татарстан.

Анализируя деятельность благотворительных обществ Казани, автором отмечено, что, во-первых, благотворительной помощью были охвачены нуждающиеся практически всех религиозных конфессий Казани, во-вторых, деятельность казанских религиозных благотворительных обществ способствовала снижению социальной напряжённости в обществе, и в-третьих, помимо оказания помощи отдельным людям, данные общества принимали участие в решении общегражданских задач – установлении межэтнического согласия, формировании нравственных основ общества и.т.д.

Характерными особенностями деятельности благотворительных профессиональных обществ, на наш взгляд, являлись:

– узко корпоративный характер деятельности (оказание благотворительной помощи распространялось только на работников (или членов их семей) соответствующей профессии);

– заимообразность выдаваемых ссуд, стимулировавшая личную ответственность их получателей, способствовавшая росту социальных инициатив и препятствовавшая распространению иждивенческих настроений в среде ссудополучателей;

– последовательность проводимой обществами пропагандистской политики по вовлечению в организации новых членов В целом, надо сказать, что история детских благотворительных обществ может служить образцом для подражания современным благотворительным организациям и должна стать предметом отдельного исторического исследования.



Русские купцы приобрели и сохранили для России бесценные сокровища отечественной и мировой культуры, но время стёрло многие имена из памяти потомков. Увы, у людей короткая память. Зато у искусства - вечная жизнь.

Галерея Третьяковых, театральный музей Бахрушина, коллекция французских импрессионистов Щукина, Кустарный музей Морозова, гимназии, больницы, приюты, институты – всё это дары московского купечества родному городу. Историк М. Погодин ставил в пример прижимистым европейским предпринимателям московских купцов-благотворителей: «Если счесть все их пожертвования за нынешнее только столетие, то они составили бы такую цифру, которой должна бы поклониться Европа».

Третьяковы

Среди московских меценатов имя Павла Михайловича Третьякова на особом месте: именно ему мы обязаны уникальной коллекцией живописи, хранящейся в знаменитой Третьяковской галерее. Купеческая семья Третьяковых особым богатством похвастаться не могла, но на приобретение картин Павел Михайлович денег не жалел. За 42 года он потратил на них внушительную по тем временам сумму – свыше миллиона рублей. К сожалению, куда менее известен нашим современникам брат Павла – Сергей Михайлович. Он собирал западноевропейскую живопись, а после смерти в 1892 г. все приобретённые им полотна перешли, по завещанию, в распоряжение Павла Михайловича. Они тоже были переданы в дар городу. 15 августа 1893 г. в Москве появился новый музей - «Городская художественная галерея Павла и Сергея Третьяковых». На тот момент коллекция насчитывала 1362 картины, 593 рисунка и 15 скульптур. Художественный критик В. Стасов писал о ней: «Картинная галерея…не есть случайное собрание картин, она есть результат знания, соображений, строгого взвешивания и более всего – глубокой любви к своему дорогому делу».

Бахрушины

Бахрушины происходили из города Зарайска, занимались кожевенным и суконным делом. И в Зарайске, и в Москве семья жертвовала крупные суммы нуждающимся. В первопрестольной Бахрушиных называли «профессиональными благотворителями», у которых «пожертвования сыпятся как из рога изобилия». Судите сами, они построили и содержали: городскую больницу, дом бесплатных квартир для неимущих, приют для детей-сирот, ремесленное училище для мальчиков, дом для престарелых артистов... За это городские власти сделали Бахрушиных почётными гражданами Москвы, предлагали дворянство, но гордые купцы от титулов отказались. Алексей Петрович Бахрушин был страстным коллекционером, собирал русские медали, фарфор, живопись, иконы и старинные книги. Он завещал свою коллекцию Историческому музею, несколько музейных залов были названы его именем. Дядя Алексея Петровича, Алексей Александрович Бахрушин, собирал всё, что связано с театром: старые афиши, программки, фотографии известных актеров, сценические костюмы. На основе его коллекции в Москве, в 1894 г., появился единственный в мире Театральный музей им. Бахрушина. Действует он и сегодня.

Семья выходцев из Егорьевска Хлудовых владела хлопчатобумажными фабриками, строила железные дороги. Алексей Иванович Хлудов собрал уникальную коллекцию древних русских рукописей и старопечатных книг. Среди них - сочинения Максима Грека, «Источник знания» Иоанна Дамаскина в переводе и с комментариями князя Курбского (автора гневных писем Ивану Грозному). Всего же коллекция насчитывала более тысячи книг. В 1882 г. после смерти Хлудова, драгоценное собрание, согласно его воле, передали Никольскому Единоверческому монастырю в Москве. Брат Алексея, Герасим Иванович, тоже был заядлым коллекционером: собирал картины русских художников. Хлудовы, как и Бахрушины, не жалели денег на благотворительность: построили на свои средства богадельню, бесплатные квартиры для неимущих, палаты для неизлечимо больных женщин и детскую больницу.

Эта династия дала России немало талантливых людей: промышленников, врачей, дипломатов. Вспомним хотя бы Пётра Кононовича - пионера чайного дела в России, или Сергея Петровича – знаменитого русского эскулапа. Коллекционерами были многие Боткины. Тайный советник и художник Михаил Петрович почти 50 лет собирал западноевропейскую живопись, терракотовые статуэтки, итальянскую майолику XV-XVII вв., а также русскую финифть. Живо интересовался творчеством художника Иванова: покупал этюды и даже издал его биографию. Василий Петрович и Дмитрий Петрович Боткины собирали картины европейских мастеров, были друзьями Павла Третьякова.

Мамонтовы

Богатая и многолюдная купеческая семья Мамонтовых «поднялась» на винном откупном промысле. Фёдор Иванович ещё в конце XVIII столетия прослыл щедрым благотворителем, за что удостоился посмертного памятника от благодарных жителей Звенигорода. Однако самой выдающейся фигурой среди Мамонтовых был Савва Иванович. Природа щедро наделила его талантами: певец (учился в Италии), скульптор, театральный режиссёр, драматург. Именно Савва открыл миру талант Шаляпина, Мусоргского и Римского-Корсакова. В собственном театре он ставил оперы, декорации к которым писали Поленов, Васнецов, Серов, Коровин. Савва Иванович помог добиться признания Врубелю: на свои средства построил для художника павильон и выставил в нём его картины. Имение Саввы Ивановича, Абрамцево, стало «приютом спокойствия, трудов и вдохновения» для многих талантливых художников и артистов.

Морозовы

Диапазон культурной деятельности династии Морозовых огромен: люди они были на редкость талантливые. Савва Тимофеевич Морозов многое сделал для Художественного театра (МХТ). Он был увлечен революционным движением, боготворил Максима Горького. Брату Саввы, Сергею Тимофеевичу, Москва обязана созданием Кустарного музея. Он собирал произведения русского декоративно-прикладного искусства ХVII-ХIХ вв., стараясь сохранить их национальный колорит и традиции. После революции музей в знак уважения к его заслугам переименовали в Музей народного искусства им. С.Т. Морозова. Михаил Абрамович Морозов с юных лет коллекционировал русскую и французскую живопись, но, увы - скончался в 33 года. Его собрание передали Третьяковской галерее. Известным меценатом был и Иван Абрамович Морозов, именно он стал первым покровителем безвестного витебского художника Марка Шагала. В 1918 г. Иван Абрамович покинул Россию. Его богатую коллекцию живописи распределили между собой Музей изобразительных искусств им. Пушкина и Эрмитаж.

Представители рода Щукиных сохранили для нас поистине уникальные сокровища. Петр Иванович был крупнейшим собирателем русской старины. Чего только не было в его коллекции: редкие книги, древнерусские иконы и монеты, серебряные украшения. В 1905 г. Петр Иванович подарил свое собрание Москве, в каталоге ценностей значилось 23 911 предметов! Полотна голландских живописцев Дмитрия Ивановича Щукина по сей день являются жемчужиной Пушкинского музея. А на картинах французских импрессионистов, приобретённых Сергеем Ивановичем Щукиным, выросло целое поколение русских художников-авангардистов. Он обладал удивительным чутьём на талант. Когда Щукин познакомился в Париже с Пикассо, тот был безвестным нищим художником. Но уже тогда проницательный русский купец говорил: «Это – будущее». Шесть лет Сергей Иванович спонсировал Пикассо, покупая его полотна. Благодаря Щукину, появились в России картины Моне, Матисса, Гогена - художников, считавшихся во Франции «отверженными». Но после революции в России «отверженным» оказался Щукин, и ему пришлось эмигрировать во Францию. Горькая ирония судьбы. В конце 1920-х гг. среди русских эмигрантов прошёл слух, будто Щукин требует у большевиков возвращения своей национализированной коллекции. Но Сергей Иванович домыслы опроверг: «Я собирал не только и не столько для себя, а для своей страны и своего народа. Что бы на нашей земле ни было, мои коллекции должны оставаться там».

Дмитрий Казённов

Среди московских меценатов имя Павла Михайловича Третьякова на особом месте: именно ему мы обязаны уникальной коллекцией живописи, хранящейся в знаменитой Третьяковской галерее. Купеческая семья Третьяковых особым богатством похвастаться не могла, но на приобретение картин Павел Михайлович денег не жалел. За 42 года он потратил на них внушительную по тем временам сумму - свыше миллиона рублей. К сожалению, куда менее известен нашим современникам брат Павла - Сергей Михайлович.

Он собирал западноевропейскую живопись, а после смерти в 1892 г. все приобретённые им полотна перешли, по завещанию, в распоряжение Павла Михайловича. Они тоже были переданы в дар городу. 15 августа 1893 г. в Москве появился новый музей - «Городская художественная галерея Павла и Сергея Третьяковых». На тот момент коллекция насчитывала 1362 картины, 593 рисунка и 15 скульптур. Художественный критик В. Стасов писал о ней: «Картинная галерея…не есть случайное собрание картин, она есть результат знания, соображений, строгого взвешивания и более всего - глубокой любви к своему дорогому делу».

Третьяковы — российские купцы, прославившиеся своим художественным вкусом и меценатством, семья, которой многим обязана российская культура. Российский купеческий малоярославский род (упоминается с 1646 года). Торговали льняным полотном и пряжей, владели текстильными предприятиями.

В 1774 году первый Третьяков — семидесятилетний Елисей Мартынович переехал в Москву. Его сын, Захар Елисеевич, поселился в Замоскворечье вместе со своей женой Лукерьей Лукиничной и пятью детьми. Когда жена умерла, он женился во второй раз, и в этом браке родилось два сына — Михаил и Сергей.

В 1816 году Захар Елисеевич был хозяином пяти смежных лавок на углу Холщевого и Златокружевного рядов близ Ильинки. Чувствуя приближение последнего часа, он загодя внес в опекунский совет необходимое количество денег, чтобы обеспечить своих несовершеннолетних сыновей.

После смерти Захара Елисеевича братья торговали каждый для себя, а в 1830 году произошел окончательный раздел. Родительский дом и наследство умершего Сергея отошли к Михаилу Захаровичу, но все равно в Москве он считался небогатым купцом и незавидным женихом. Когда в 1831 году Михаил Захарович женился на дочери купца Борисова, экспортировавшего сало в Англию, москвичи сочли, что брак неравный: ведь Борисов дал 15 тысяч рублей приданого, да и невеста была на 11 лет младше жениха.

Тем не менее молодые любили друг друга. Жили они скромно, но в полном согласии. Жена, Александра Даниловна, вела домашнее хозяйство, а Михаил Захарович целыми днями занимался делами. Но и отдыху было место: ездили на гуляния в Сокольники, в сезон по воскресеньям посещали театр.

Всего у этой счастливой пары родилось 11 детей, но шестеро из них умерло от скарлатины, зато двое сыновей, Павел и Сергей, стали гордостью семьи и заслужили благодарность потомков.

Братья Третьяковы с детства дружили с приходским священником А.А. Виноградовым, с семьей Рубинштейнов и со своими соседями Мединцевыми. Из пятерых братьев Мединцевых самым известным стал Александр, обладатель первой нумизматической коллекции. Компания была шумной и веселой, молодые люди часто ходили друг к другу в гости и образовали своеобразный кружок, в котором Павла Третьякова за его необыкновенную серьезность (унаследованную от матери) и внешнее сходство с отшельниками со старинных византийских образов прозвали Архимандритом. Он был высокий, сутуловатый, носил русую бороду, имел карие глаза и удивительно густые брови. Руки его были длинны, а пальцы — удивительно тонки. За эту «удлиненность» и утонченность его называли еще Англичанином.

Однажды в Большом театре на итальянской опере Павел Михайлович увидел девушку, которая покорила его с первого взгляда. Это была Вера Николаевна Мамонтова. Но влюбленный Третьяков не решался подойти к красавице и лишь издали, спрятавшись в какой-нибудь уголок, любовался ею в течение нескольких зим. Более близкое знакомство произошло только в 1865 году, когда после смерти матери и брата Вера Николаевна поселилась у вдовы брата, Елизаветы Михайловны. Они обе были замечательные пианистки и часто бывали у Каминских. Каминский взял на себя роль свата и свел Павла Михайловича и Веру Николаевну Свадьба состоялась 22 августа 1865 года.

Вера Николаевна пришлась «ко двору» Третьяковым. Она обладала необыкновенной женственностью и просто фантастической способностью улаживать любые конфликты и недоразумения, причем делала это ненавязчиво и в высшей степени доброжелательно. В хозяйственных делах молодая жена ничего не понимала, поэтому и не касалась их. По настоянию Павла Михайловича, любившего музыку, она продолжала совершенствовать свое исполнительское мастерство.

10 ноября 1868 года женился и брат Павла — Сергей. Его жена, Елена Андреевна Матвеева, была женщиной необыкновенной красоты, но имела очень вздорный характер. Она не стремилась вызвать любовь своей новой семьи, направив все усилия на продвижение своего мужа по служебной лестнице. И на этом поприще Елена Андреевна преуспела: в том же году Сергей Михайлович был уже членом Московского Совета торговли и мануфактур. В январе 1877 года он был избран Московским городским головой, в 1878-м стал статским советником, а в 1882-м — действительным статским советником.

Находясь на посту городского головы, он устраивал в Москве Всероссийскую торгово-промышленную выставку, организовал сбор средств на поддержание и ремонт памятника А.С. Пушкину, построил постоянные мосты через Москву-реку. В течение длительного времени он занимал пост председателя Общества поощрения художников, собственные деньги вкладывал в издание «Художественного журнала».

В 1866 году выросла семья Павла Михайловича — родилась первая дочь Вера, потом были еще две дочери и два сына. Одновременно расширялось и семейное торговое дело, открывались отделения и конторы в других городах, в 1866 году было учреждено «Товарищество Большой Костромской льняной мануфактуры» с капиталом в 270 тысяч рублей.

Павел Михайлович стал директором правления «Товарищества», членом совета московского купеческого банка, членом советов Попечительства о бедных в Москве и Московского художественного общества, он содержал Арнольдовское училище для глухонемых детей.

Оказывал Павел Михайлович материальную помощь и Московскому училищу живописи, ваяния и зодчества, и отдельным художникам — И.В. Крамскому, Н.Н. Ге, А.К. Саврасову (покупая их картины и ссужая деньгами). Беспокоился он и о здоровье художников, например, об И.И. Шишкине, когда тот заболел тифом, или о Ф.А. Васильеве, болевшем туберкулезом.

Сам Павел Михайлович любил лакировать и реставрировать картины. Эти занятия доставляли ему больше радости, чем балы и застолья. Поэтому Вера Николаевна выезжала в гости и в купеческий клуб с сестрой Зинаидой, а Павлу Михайловичу было довольно и ее рассказов.

Их сын Иван был очень одаренным в музыкальном отношении ребенком, но в 1887 году он умер от скарлатины. Для Павла Михайловича это было огромное горе, заставившее его пересмотреть свои отношения с другими детьми. Так, он дал согласие на брак своей дочери Веры с музыкантом Зилоти, хотя раньше был категорически против.

С 1856 года с помощью своих близких друзей— И.Е. Репина и И. И. Крамского Павел Михайлович собирал произведения русского художественного искусства. В 1892 году его коллекция — одно из крупнейших собраний национальной живописи — стала основой Третьяковской галереи. Но еще до этого, в 1869 году, он подарил Академии художеств большую коллекцию литографий с картин европейских мастеров. А в 1874 году он подарил Московскому обществу любителей художеств Туркестанскую серию картин В.В. Верещагина.

Павлу Третьякову принадлежит идея создания портретной галереи. По его заказу были написаны портреты М.С. Щепкина, А.И. Гончарова, Л.Н. Толстого, А.Г. Рубинштейна, Ф.М. Достоевского. Но сам Третьяков согласился позировать только дважды — Крамскому, а потом Репину.

Сергей Михайлович по делам службы часто выезжал за границу, где всерьез увлекся коллекционированием. Начал с покупки картин русских художников (Ф.А. Васильева, В.Д. Поленова, В.Г. Перова). В Париже он начал посещать выставки, антикварные магазины и художественные салоны. Так в его коллекции появились полотна Ш.Ф. Добиньи, Т. Руссо, Ж. Депре, Т. Жерика и Э. Делакруа. Особенно его привлекло творчество барбизонцев. Он старался по возможности представить всю историю французской живописи. Сергей Михайлович внезапно умер 26 июля 1892 года, завещав свое собрание картин городу Москве.

После смерти брата Павел Михайлович объединил обе коллекции и занялся подготовкой к открытию художественной галереи. Торжественное открытие «Московской городской галереи имени братьев Третьяковых» состоялось в 1893 году. В галерее тогда было 22 зала, 1276 картин русских художников, 471 рисунок и 10 скульптур русской школы, а также 84 картины иностранных живописцев — наследие Сергея Михайловича.

С 1893 года П.М. Третьяков — действительный член Академии художеств, с 1897-го — Почетный гражданин Москвы.

Павлу Михайловичу помогал в работе в галерее его сын Николай, продолжавший дело своего отца в течение 58 лет.

Сто двенадцать лет назад, 31 августа (12 сентября по н. ст.) 1892 г., известный московский предприниматель и меценат Павел Михайлович Третьяков передал в собственность городу Москве свою картинную галерею. К этому решению Павла Михайловича подтолкнула последняя воля брата — Сергея Михайловича Третьякова. Новый музей по справедливости стал носить имя «Городская художественная галерея Павла и Сергея Третьяковых».

Третьяковы были одной из старейших купеческих фамилий, впервые упоминавшейся в середине XVII в. в Малом Ярославце. В 1774 г. в Москве обосновался Елисей Мартынович Третьяков, положивший начало династии столичных предпринимателей.
Сергей Михайлович Третьяков.

Впрочем, вначале Третьяковы ничем не выделялись из московского купечества. Елисей Мартынович и его сын Захар Елисеевич относились к купцам третьей гильдии, то есть занимались мелкой торговлей.
Сын Захара Третьякова Михаил Захарович выбился уже во вторую гильдию, изготовлял и продавал ткани, поставлял товар на Нижегородскую ярмарку, владел пятью лавками в Старых торговых рядах на Ильинке. Но он так и не обзавелся собственным домом, до конца своих дней переезжая с одной наемной квартиры на другую. Семья Третьяковых вела довольно скромный образ жизни, траты на «пустяки» не допускались. И все же супруга Михаила Захаровича Александра Даниловна, урожденная Борисова, была неплохо образована, любила музыку и театр, часто сама музицировала на фортепьяно.
У Михаила Захаровича было девять детей, которых обучали приглашенные преподаватели. Отец часто присутствовал на уроках, не терпел баловства и пустого времяпрепровождения и вообще держал детей в строгости. Двух старших сыновей — Павла и Сергея — с раннего возраста готовили к торговой деятельности. С четырнадцати лет они уже сидели в отцовских лавках, понемногу приобретая необходимые деловые навыки.
В 1850 г. Михаил Захарович Третьяков умер. Павлу было тогда семнадцать, а Сергею пятнадцать лет. На первых порах вести дела им помогала мать Александра Даниловна. Уже на следующий год после смерти отца семейство Третьяковых наконец переехало в собственный дом в Лаврушинском переулке в купеческом Замоскворечье. Старый двухэтажный особняк, окруженный садом, раньше принадлежал купцам-чаеторговцам Шестовым.
Семейное дело Третьяковых развивалось успешно. Особенно преуспел в предпринимательстве Сергей Третьяков. Его старший брат Павел также активно занимался вопросами производства и сбыта продукции, но, видимо, его отвлекал растущий интерес к живописи. Первые знания Павел Михайлович получил из иллюстрированных изданий. Он не пропускал в Москве ни одной выставки живописи, а бывая по делам фирмы за границей, обязательно посещал местные картинные галереи.
П.М. Третьяков заводит знакомства с художниками и в мае 1856 г. приобретает свои первые картины — «Стычка с финляндскими контрабандистами» В.Г. Худякова и «Искушение» Н.Г. Шильдера. Он покупал, как правило, картины молодых и малоизвестных авторов, но не только потому, что был ограничен в средствах — основная часть капитала находилась «в деле». Павел Третьяков не был простым собирателем, у него сформировался свой взгляд, своя эстетическая концепция, созвучная новому направлению в русской живописи.

Третьяков писал: «Мне не нужно ни богатой природы, ни великолепной композиции, ни эффектного освещения, никаких чудес. Дайте мне хоть лужу грязную, но чтобы в ней правда была, поэзия, а поэзия во всем может быть, это дело художника». Постепенно он стал играть важную роль в художественной жизни Москвы. В начале 1860-х гг. образовалось «Московское общество любителей художеств», объединившее как профессионалов, так и любителей-меценатов. В качестве постоянного члена Комитета общества П.М. Третьяков неизменно поддерживал на проводимых конкурсах художников реалистического направления.
Увлечение живописью П.М. Третьяков должен был совмещать с предпринимательством. «Я менее, чем кто-нибудь, желал бы бросать деньги и даже не должен сметь этого делать, — писал Третьяков, — мне деньги достаются большим трудом, часть физическим, но более нравственным, и, может быть, я не в силах буду долго продолжать торговые дела, а раз кончив их, я не в состоянии буду тратить на картины ничего».
1860-е гг. стали в России временем небывалого экономического и промышленного подъема, который отразился и на предпринимательской деятельности Третьяковых. В Москве им принадлежало уже четыре мануфактурных магазина, отделения и конторы семейной фирмы открывались все в новых городах. Расширяя промышленное производство, Третьяковы основали в Костроме Товарищество Большой Костромской мануфактуры. За первые десять лет работы основной капитал Товарищества вырос втрое.
В финансовой сфере П.М. Третьяков принял активное участие в создании первого в городе Московского купеческого банка и до конца жизни являлся членом его Совета, хотя и не относился к числу крупных пайщиков. Третьяковы были также среди учредителей второго коммерческого банка Москвы — Московского купеческого общества взаимного кредита, имели большое влияние и в Правлении Московского учетного банка. П.М. и С.М. Третьяковы бессменно состояли выборными лицами Московского биржевого общества.
Как предприниматели Третьяковы демонстрировали умение улаживать социальные конфликты. Когда на их хлопчатобумажной фабрике в Москве вспыхнула забастовка, Третьяковы выполнили разумные требования рабочих: увеличили с 3 до 8 копеек сдельную оплату, снизили цены на продукты в харчевой лавке, распорядились топить фабричную баню не один, а два раза в месяц. Занимались Третьяковы и традиционной для московского купечества благотворительностью, причем в значительных размерах. На их средства содержалось Арнольдовское училище для глухонемых детей, для которого было выстроено трехэтажное здание на Донской улице.
Возросшие доходы позволили Павлу Третьякову направлять крупные суммы на пополнение своей коллекции, оказывать весомую материальную поддержку талантливым художникам, к тому же делая известными их имена. Неслучайно, по общему признанию, «каждого молодого художника (да и старого) заветной мечтой было попасть в его галерею». П.М. Третьяков особо поддерживал художников-передвижников, открыто порвавших с традициями Академии художеств.
Оставаясь самостоятельным в своих суждениях, П.М. Третьяков при покупке картины всегда советовался с людьми, чье мнение он ценил. Постоянными консультантами Третьякова были художник И.Н. Крамской и художественный критик В.В. Стасов. Только по настоянию Стасова была куплена картина И.Е. Репина «Не ждали». По просьбе Л.Н. Толстого П.М. Третьяков включил в свою коллекцию цикл работ Н.Н. Ге на евангельские темы.
Павел Михайлович стремился отобразить величие русского искусства, показать его в истории и в перспективе. «Многие положительно не хотят верить в хорошую будущность русского искусства и уверяют, что если иной какой художник наш напишет недурную вещь, то так как-то случайно, и что он потом увеличивает собой ряд бездарностей, — писал Третьяков, — Я иного мнения, иначе я не собирал бы коллекцию русских картин».
Третьяков более не ограничивался кругом художников одного, пусть близкого ему направления. Крупные суммы были потрачены на приобретения полотен русских художников XVIII — первой половины XIX в. П.М. Третьяков старался сохранить целостность тематически связанных и дополняющих друг друга произведений. Так была приобретена целиком коллекция картин В.В. Верещагина о Туркестане.
Павел Михайлович всегда стремился сделать свою коллекцию открытой для самой широкой публики. Купленные полотна занимали место в фамильном особняке в Лаврушинском переулке. Скоро они заполнили стены во всех жилых помещениях. Такая скученность мешала ценителям воспринимать живопись. К тому же в особняке проживала немалая семья, которая испытывала понятные неудобства от частых экскурсий. Павел Михайлович никогда не мог отказать в просьбе ознакомиться с его собранием.
Наконец в 1874 г. братья Третьяковы выстроили в глубине сада новое двухэтажное здание для картинной галереи. Это здание перестраивалось и расширялось под увеличивающуюся коллекцию пять раз. В 1906 г. фасад Третьяковской галереи был декорирован в русском национальном стиле по эскизам художника В.М. Васнецова. Первые годы в галерею можно было попасть только с разрешения П.М. Третьякова, а с 1881 г. вход стал свободным для всех, денег с публики не брали.
Пополнение коллекции требовало больших затрат. Между тем Павел Михайлович не обладал громадным состоянием. Как сам он признавал, «в Москве многие богаче моего брата, а мои средства в шесть раз меньше моего брата; но я никому не завидую, а работаю, потому что не могу не работать». В обыденной жизни П.М. Третьякова можно было даже назвать скупым: «Я трачу на картины, тут цель серьезная, может быть, она исполняется недостаточно умело, это другое дело, да к тому же деньги идут трудящимся художникам, которых жизнь не особенно балует, но когда тратится ненужным образом хотя бы рубль — мне это досадно и это раздражает меня».
Дом отрешенного от мирской суеты Павла Михайловича Третьякова в Лаврушинском переулке так и не стал светским салоном, хотя здесь бывали многие известные люди. Настоящей душой общества была жена Павла Михайловича Вера Николавна, происходившая из известной и высококультурной семьи купцов Мамонтовых. Благодаря ей в доме всегда тепло принимали гостей, царила задушевная атмосфера, велись беседы о литературе и искусстве.
Совсем другой была жизнь в особняке Сергея Михайловича Третьякова на Пречистенском бульваре. Там собиралась блестящая публика — «вся Москва», то и дело устраивались пышные приемы и балы. С.М. Третьяков искал популярности, поскольку активно участвовал в городской общественной жизни. Особую известность принесло Сергею Третьякову устройство на собственные средства в центре Москвы «на благо города» транспортной развязки между Никольской улицей и Театральным проездом — Третьяковского проезда. Старания не прошли даром — в 1877 г. С.М. Третьякова избрали городским головой.
Сергей Михайлович предложил широкую программу развития в Москве учреждений народного просвещения, улучшения городского благоустройства, усиления противопожарной и санитарной службы. Предложения энергичного городского головы были встречены резкой критикой и справа, и слева. Либералы считали, что нужны не частные мероприятия, а кардинальная реформа избирательного закона. Консерваторы были против выделения средств на просвещение при крайней бедности большинства населения: «Прежде жизнь, потом здоровье и потом уже образование, которое до известной степени есть роскошь».
С.М. Третьяков, став во главе московской администрации, действовал без оглядки на Городскую думу, что вызывало протесты депутатов — гласных. «Мы хозяева, а вы — наши приказчики», — кричали гласные на заседаниях Думы в адрес членов Управы — городского правительства. Наконец Московская дума официально обвинила Управу в нарушениях в ведении городского хозяйства. Поводом стала история с покупкой городом Сокольничьей рощи. Думские дебаты вылились в громкий скандал, участвовать в котором С.М. Третьяков счел ниже своего достоинства. В 1881 г. он ушел с поста городского головы.
Сергей Третьяков тоже был коллекционером, хотя и не таким увлеченным, как его брат. Третьякова-младшего привлекала западноевропейская живопись, прежде всего — работы французских мастеров XIX в. С.М. Третьяков приобретал и картины русских художников, которые затем передавал в коллекцию брата. 25 июня 1892 г. Сергей Михайлович Третьяков скоропостижно скончался в Петербурге. В своем завещании С.М. Третьяков записал: «Так как брат мой Павел Михайлович выразил мне свое намерение пожертвовать городу Москве свою художественную коллекцию и в виду сего представить в собственность Московской городской думы свою часть дома, обще нам принадлежащего, то я часть этого дома, мне принадлежащую, представляю в собственность Московской городской думе».
Смерть брата подтолкнула П.М. Третьякова принять важнейшее в своей жизни решение. До этого он предполагал, что созданная им галерея перейдет Москве только после его смерти. Однако 31 августа 1892 г. Павел Михайлович обратился в Московскую думу с официальным письмом: «Озабочиваясь, с одной стороны, скорейшим выполнением воли моего любезного брата, а с другой — желая способствовать устройству в дорогом для меня городе полезных учреждений, содействовать процветанию искусства в России и вместе с тем сохранить на вечное время собранную мною коллекцию ныне же приношу в дар Московской городской думе всю мою картинную галерею и передаю в собственность города принадлежавшую мне часть дома».
Известие о щедром даре Третьякова быстро облетело Москву, многие хотели лично выразить свое восхищение Павлу Михайловичу, но он сразу же уехал за границу, где прожил до конца года. Вернувшись в Москву, П.М. Третьяков занялся кропотливой работой по составлению описи своей коллекции. Оказалось, что собрание включает в себя 1276 картин, 471 рисунок и 9 скульптур практически всех школ и направлений русского изобразительного искусства XVIII-XIX вв. Страховая стоимость коллекции была оценена приблизительно в полтора миллиона рублей, однако целиком все расходы П.М. Третьякова на создание художественной галереи составляли около четырех миллионов рублей.
После передачи своего собрания городу П.М. Третьяков продолжал пополнять его купленными за свой счет картинами. В ноябре 1898 г. Третьяков выбрал для галереи картину В.М. Васнецова «Богатыри», она оказалась для коллекционера последней — 4 декабря 1898 г. Павел Михайлович Третьяков скончался. Его последними словами были: «Берегите галерею и будьте здоровы». Согласно завещанию своего основателя Третьяковская галерея получала солидное материальное обеспечение. Павел Михайлович особо заботился о том, чтобы учащиеся могли посещать его галерею бесплатно, а все остальные за очень небольшую входную плату — принцип, который, к сожалению, не вполне соблюдается в наше время. Оценивая итоги жизни Павла Михайловича Третьякова, художник И.Е. Репин писал: «Он довел свое дело до грандиозных, беспримерных размеров и вынес один на своих плечах вопрос существования целой русской школы живописи. Колоссальный, необыкновенный подвиг!»

Портрет П.Третьякова.И.Репин.1883г.

Все мы знакомы с этим именем с детства.Но как-то мало говорится о Павле Третьякове как об обычном человеке,а не только,как основателе Третьяковской галереи.
Прежде,чем рассказывать каким он был человеком,всё же обязательно нужно сказать о самом главном,что он сделал для России.

Павел Михайлович Третьяков - купец-предприниматель, меценат, собиратель произведений отечественного изобразительного искусства родился в Москве 15 декабря 1832 года в потомственной купеческой семье.

Когда семья разбогатела,(братья Павел и Сергей занимались льняной мануфактурой),они стали заниматься скупкой картин.И уже в 1854 году Третьяков купил 10 полотен старых голландских мастеров, писанных чистым маслом.С этих пор Павел Михайлович твердо решил больше не обращать внимания на моду и покупать только то, на что «душа ляжет». С этого времени Павел Третьяков стал покупать почти исключительно творения российских художников.Младший брат Сергей в основном занимался делами фирмы,а старший с головой ушёл в свою галерею.

Современники считали Павла Михайловича «тихим и загадочным»: купец - а разносолов не любит, из года в год щи да каша в обед. Богат - но выездов не признает, никаких тебе балов, маскарадов, товарищеских пирушек, картишек за столом. Единственную «роскошь» себе доставлял - сигару в день. Всю жизнь проходил в сюртуке одного покроя. Время расписывал, как педант, по минутам. С юности до последнего часу - вставал в шесть утра, ложился в полпервого ночи. И на портретах лицо красивое, но слишком уж строгое.

Вот Сергей, младший брат, совсем иной. Веселый, озорной, щеголь - ему папаша выволочку за высокие каблуки устраивал! Тих-то тих был Павел Михайлович, да ведь никому никогда не удавалось сбить его с того, что считал правильным.
Коллекция росла, и даже жена Павла Михайловича, Вера Николаевна, урожденная Мамонтова, не могла этому никак помешать. Крайне непритязательный в быту, Павел тратил на картины неимоверные суммы. При этом всех домашних держал «в черном теле».

В своем письме дочери Александре он так объяснял свою скупость:
«Нехорошая вещь деньги, вызывающая ненормальные отношения. Для родителей обязательно дать детям воспитание и образование и вовсе не обязательно обеспечение... Моя идея была с самых юных лет наживать для того, чтобы нажитое от общества вернулось также обществу (народу) в каких-либо полезных учреждениях; мысль эта не покидала меня всю жизнь...»

Старший из братьев Павел долго не женился. Лишь в августе 1865 года состоялась его свадьба с Верой Николаевной Мамонтовой, двоюродной сестрой известного мецената Саввы Ивановича Мамонтова. Было положено начало долгой счастливой семейной жизни.

В 1866 году родилась старшая дочь Вера (1866–1940), затем Александра (1867–1959), Любовь (1870–1928), Михаил (1871–1912), Мария (1875–1952), Иван (1878–1887).В 1887году от скарлатины, осложненной менингитом, умер Иван, всеобщий любимец, надежда отца. Горю Павла Михайловича не было предела.
Дочь Третьякова Александра вспоминала: «С этого времени характер отца сильно изменился. Он стал угрюм и молчалив. И только внуки заставили былую ласку проявляться в его глазах».

В семье все любили друг друга.Через много лет, вспоминая об этих днях, старшая из дочерей Вера Павловна напишет в своих воспоминаниях: «Если детство может действительно быть счастливым, то мое детство было таковым. То доверие, та гармония между любимыми людьми, любившими нас и о нас заботившимися, было, мне кажется, самым ценным и радостным»

Павел Михайлович Третьяков писал жене: «Искренно от всей души благодарю Бога и тебя, что мне довелось сделать тебя счастливой, впрочем, тут большую вину имеют дети: без них не было бы полного счастья!»

Третьяков придерживался традиционных взглядов на воспитание детей: он дал дочерям прекрасное домашнее образование. Музыка, литература, иностранные языки, концерты, театры, художественные выставки, путешествия – вот составляющие домашнего воспитания в семье Третьяковых.

Третьяковы любили путешествовать, с детьми и без детей, по родной стране и за границу. Сам Павел Михайлович каждый год совершал дальние долгие поездки. Уже в конце своей жизни, восторгаясь красотами природы в Пиренеях, он писал жене: «Опять чувствовал, что стоит жить, чтобы видеть и наслаждаться этим высшим наслаждением».

И Павел Михайлович, и Вера Николаевна были людьми тонко чувствующими природу, искусство, музыку. Их дети выросли такими же. Старшая дочь вышла замуж за музыканта и была всю жизнь с ним счастлива. Любовь Павловна еще при жизни отца с его благословения вышла замуж за художника Н.Н.Гриценко.

Две другие дочери вышли замуж за братьев Боткиных, сыновей известного врача-клинициста Сергея Петровича Боткина (1832–1889). Александра – за врача и коллекционера Сергея Сергеевича Боткина, Мария – за военного моряка, врача, изобретателя, путешественника Александра Сергеевича Боткина.

В августе 1892 года Павел Михайлович передал свою художественную галерею в дар Москве. В собрании к этому времени насчитывалось 1287 живописных и 518 графических произведений русской школы, 75 картин и 8 рисунков европейской школы, 15 скульптур и коллекция икон.

«Желая способствовать устройству в дорогом для меня городе полезных учреждений, содействовать процветанию искусств в России и вместе с тем сохранить на вечное время собранную мною коллекцию, - писал Третьяков в Московскую городскую думу, - ныне же приношу в дар... всю мою картинную галерею со всеми художественными произведениями».
Передав галерею родному городу, сделав ее достоянием всей России, Павел Михайлович по-прежнему продолжал пополнять ее собрание. Ежегодно он дарил галерее десятки картин, рисунков, этюдов.

Например, в первый год он пополнил собрание тридцатью картинами, двенадцатью рисунками и мраморной статуей М.М.Антокольского «Христианская мученица». Немало времени и сил отдавал Третьяков изучению коллекции созданной им галереи. Результатом этой работы стали каталоги, издававшиеся с 1893 года.

«Иногда в галерее, - вспоминал художник М.В.Нестеров, - появлялся высокий, сухощавый человек, он подходил то к одной, то к другой картине, пристально, любовно всматривался в них, вынимая из сюртука платок, свертывал его «комочком», бережно стирал замеченную на картине пыль, шел дальше, говорил что-то двум служителям, бывшим при галерее, и незаметно уходил. Мы знали, что это был сам Павел Михайлович Третьяков».
П.М.Третьяков скончался в Москве 4 декабря 1898 года; погребен на Даниловском кладбище. В 1948 году его прах перенесен на Новодевичье кладбище.

В 2010году были реставрированы могилы родителей и других родственников Третьяковых на Даниловском кладбище,благодаря фонду П.М. Третьякова.
В некрологе на смерть великого подвижника русского искусства, крупного фабриканта и выдающегося мецената В. В. Стасов писал: «Третьяков умер знаменитым не только на всю Россию, но и на всю Европу. Приедет ли в Москву человек из Архангельска или из Астрахани, из Крыма, с Кавказа или с Амура - он тут же назначает себе день и час, когда ему надо, непременно надо, идти на Замоскворечье, в Лаврушинский переулок, и посмотреть с восторгом, умилением и благодарностью весь тот ряд сокровищ, которые были накоплены этим удивительным человеком в течение всей его жизни».

Возможно у меня получился не совсем полный рассказ об этом замечательном человеке.Но мне хотелось понять его,как личность.Ведь большинство наших поступков заложены в нашей семье,в нашем окружении.

Мы оставляем на земле свои следы.
Словами, мыслями, поступками, стихами...
Когда совсем невмоготу и в шаге от беды,
Нас наши ангелы спасают крыльями-руками.

Следы, поверьте мне, не исчезают в никуда.
Они деяния и смысл прожитой жизни.
Они записаны, хранятся в вечной книге бытия.
Там учтено от самого рождения до тризны.

За суть следов нас ждет расплата иль награда.
Все от того зависит, как ты жизнь прожил.
Следам одних потомки будут до безумья рады.
И скажут про других:"Зря только наследил.(Т.Ненчина)

Http://maxpark.com/community/6782/content/1432308