Хунну в Забайкалье

(Погребальные памятники).

// Улан-Удэ: Бурятское книжное издательство. 1976. 248 с.

Настоящая работа посвящена изучению погребальных памятников хунну - теме, всё ещё мало разработанной в историко-археологической литературе.

Народ, или, точнее сказать, племена, оставившие эти памятники, издавна привлекали внимание мировой исторической науки. О них написаны сотни книг и статей.

В отечественной литературе на русском языке, а также в устной традиции они долгое время были известны как гунны, но в последнее время больше начинает утверждаться имя, близкое к подлинному - хунну или сюнну. Какое из них употреблять - вопрос, вероятно, не столь принципиальный: оба эти названия, заимствованные из китайских письменных источников, относятся к одним и тем же племенам, только одно из них дается в произношении южных китайцев (Hiongnu или Hiungnu), другое - в произношении северных (Sionnu или Siunnu).

В европейской литературе принят южный вариант - хунну, который древними греческими и латинскими писателями транскрибировался как Hun, Hunnu, Huni, а по-русски - гунн, гунны. Очевидно, что китайское название этого этнонима начинается с придыхательного звука «h», переданного европейскими авторами при помощи фонемы «h». На русском же языке ей больше соответствует звук «х», чем и объясняется, на наш взгляд, правомерность употребления названия хунну.

Хунну - это древние центральноазиатские племена. С ними связан бурный подъём так называемой «кочевой цивилизации» на восточной окраине «великого пояса степей» Евразии в последние века до нашей эры - одна из ярких страниц истории названного региона. Возвысившись из среды местных в широком смысле слова племён, хунну в это время создали под своей властью могущественное объединение племён. Оно явилось первым в истории Центральной Азии государственным объединением, ставшим прообразом ряда последующих государств - сяньбийского, жужаньского, тюркского, уйгурского, кыргызского, киданьского и монгольского.

В пору расцвета хунну им были подвластны земли от Хингана на востоке и до Тянь-Шаня на западе, от Байкала и Саян на севере и до Гоби на юге. Центром же хуннской державы, её основной экономической базой была территория Центральной и Северной Монголии и Южной Бурятии. Именно там, в степных и лесостепных долинах реки Селенги и её притоков Орхона, Толы, Джиды, Чикоя и Хилка найдены наиболее многочисленные следы их обитания.

В середине I века н.э. в результате внутренних социально-экономических, а также политических причин произошёл раскол хуннского союза. Южные хунну попали под влияние Китая и в последующие века, несмотря на длительную и упорную борьбу, растворились там в обширном этническом массиве. Северные же хунну пытались возродить былую мощь в борьбе с объединёнными силами южных своих соплеменников

и восточных соседей - дунху, сяньби. Но в конце I века из восточных племён усилились сяньбийцы, которые и нанесли северным хунну окончательное поражение в 93 году н.э.

После разгрома осколки хуннских войск двинулись на запад, покоряя и втягивая в орбиту своего движения наиболее активную часть племён степной полосы Евразии, что и получило название «великого переселения народов».

Европа, испытавшая в IV-V веках н.э. сокрушительные набеги неведомых гуннов (хунну), описанные в трудах античных авторов о Скифии и Кавказе, только в XVIII веке, после знакомства с сочинениями китайских летописцев, узнала о существовании народа с подобным именем в центре Азии. Хотя сходство названий, зафиксированных восточными и западными источниками, служило, казалось бы, вполне надёжным основанием для отождествления европейских гуннов и азиатских хунну, в исторической науке с тех пор обсуждался вопрос о происхождении и взаимном отношении этих двух народов. Дискуссия эта, на наш взгляд, имела под собой достаточно серьёзные основания. Продолжительность (три с половиной века) движения хунну на запад до окончательного их поражения в Западной Европе и громадные пространства, через которые прошли они, смешиваясь с различными племенами в местах длительного пребывания, не способствовали однозначному решению этих вопросов.

Однако как бы ни решался вопрос об идентичности хунну и гуннов и их этнической принадлежности, всегда было очевидно (таковы были исторические факты), что вся проблема слагается из двух частей: первой - относящейся к области центральноазиатской истории, и второй - входящей в сферу европейской медиевистики. Совершенно ясно было также и то, что вопрос об азиатских хунну является основным и составляет самостоятельную проблему. И поэтому здесь мы вправе оставить в стороне вопрос о западных гуннах и обратиться целиком к восточным хунну.

Хотя изучение истории и культуры хунну базируется на двух видах источников - письменных и археологических (обстоятельство не столь уж частое в науке, но весьма благоприятное), до сих пор в хуннологии остается много неясного, в том числе и самые важные вопросы - ранняя история или формирование этой культуры, этническая и языковая принадлежность её носителей и наследие её в истории и культуре народов Центральной и Средней Азии и Южной Сибири.

Как бы ни были важны письменные источники, они не дают нам всесторонней характеристики хуннского общества, они неполны и не всегда объективны. История археологического изучения хунну доказывает это со всей очевидностью. Научные труды, созданные на археологическом материале, намного обогатили наши знания и представления о хунну. В них хуннские памятники совершенно справедливо рассматриваются как единый ярко выраженный археологический комплекс, характеризующий весьма самобытную древнюю культуру.

Вместе с тем надо отметить, что все выводы и построения учёных основаны, как правило, на материалах лишь нескольких наиболее выдающихся памятников хунну - таких, как могильник Ноин-Ула в Монголии и могильники Ильмовая падь и Дэрестуйский Култук, как Иволгинское городище в Бурятии. Если наиболее яркие и эффектные находки из этих памятников широко вошли в научный оборот и стали почти хрестоматийным материалом, переходящим из одного сочинения в другое, то многочисленные ранее известные и ряд вновь открытых памятников на территории Бурятской АССР и МНР оставались и поныне

остаются мало исследованными, а имеющиеся материалы из них недостаточно использованы в литературе.

Из вышесказанного становится понятным, что при обращении к хуннской теме всё ощутимее становится потребность в массовом, серийном материале, так необходимом для надёжного обоснования многих предположений и выводов. Необходимо расширять фронт работы, вести параллельные исследования могильников и поселений, словом, изучать культуру хунну систематически и углублённо, привлекая материалы со всей территории её распространения, выявляя в ней и общее, и особенное.

С исследованием поселений забайкальских хунну дело обстоит лучше. Начиная с 1949 года систематично и планомерно, хотя и с перерывами, ведутся раскопки сначала Иволгинского городища, а в последние годы - поселения в Дурёнах на Чикое. Что же касается открытых ещё в конце XIX века хуннских кладбищ Юго-Западного Забайкалья, то они были подвергнуты лишь самому предварительному обследованию и поныне составляют громадный, ещё не разработанный археологический фонд.

Назревшую задачу продолжить исследования этих памятников взял на себя Институт общественных наук Бурятского филиала Сибирского отделения Академии наук СССР. В 1965-1972 годах под руководством автора проведены полевые изыскания на юге Бурятии, в местах наибольшего распространения памятников забайкальских хунну. Кроме общего обследования и картографирования памятников автором проведены стационарные раскопки в трёх местах: Черёмуховой и Ильмовой падях близ г. Кяхты и Дэрестуйском Култуке в низовье р. Джиды, близ с. Дэрестуй. В результате проведённых работ получен достаточно большой свежий материал, не только значительно пополнивший вещественные источники по хунну, но и вызвавший необходимость в свете их заново пересмотреть и оценить весь накопленный ранее археологический материал.

Если в вещеведческом отношении работы Ю.Д. Талько-Грынцевича - первооткрывателя хуннских древностей, не заслуживают какого-либо упрёка, то существенным упущением в его изысканиях было отсутствие специального интереса к устройству погребальных сооружений в целом. Это определило применение способа раскопки могил так называемым «колодцем», исключавшего возможность проследить связь между наружной и внутренней конструкцией памятников. В раскопках Ю.Д. Талько-Грынцевич не практиковал также метода сплошной расчистки объекта с целью точной фиксации в чертежах и фотоснимках. Лишь в одном случае, судя по публикации, им составлен план-схема наружной кладки могилы, но это не документальный чертёж, а схема. Той же схематичностью и приблизительностью характеризуются его наброски внутренней обстановки могил. В результате, раскопав большое количество могил, Ю.Д. Талько-Грынцевич не выяснил многих подробностей устройства и обряда погребения хунну. Разумеется, это не вина исследователя, который отнюдь не был профессионалом в археологии, а его беда: такова была методика работы на любительском уровне.

Таким же способом - «колодцем» были «разработаны» П.К. Козловым и А.Д. Симуковым ноинулинские курганы, кроме одного, раскопанного под руководством специально приглашённого в экспедицию в качестве консультанта археолога С.А. Теплоухова.

Не лишены были некоторых недостатков и раскопки Г.П. Сосновского и Ц. Доржсурэна. При всем авторитете Г.П. Сосновского, внёсшего огромный вклад в изучение памятников забайкальских хунну, приходится отмечать иногда неточность его полевых наблюдений. Впрочем,

они объясняются, пожалуй, кратковременностью и небольшим объёмом раскопочных работ, имевших по существу разведывательный характер и, к сожалению, более не возобновлявшихся.

Ц. Доржсурэн, признавая основные погрешности предыдущих исследователей, в своих работах, однако, не раскрывает собственных методических приёмов и даже не приводит графической документации материалов. Это делает малоубедительной, в частности, его классификацию наземных сооружений рядовых могил, раскопанных им на территории Монголии.

Возобновление исследования могильников хунну требовало от нас методически продуманного подхода к полевым работам. Одной из главных и вместе с тем трудных задач было изучение внешнего устройства могил, то есть выяснение формы или, если угодно, архитектуры надмогильных кладок и сооружений.

Трудность заключалась не только в естественном разрушении, но и в том, что почти все хуннские могилы, как правило, разграблены. В такой ситуации только вскрытие могил широкими площадями и самая тщательная расчистка всей их поверхности могли дать картину первоначальной конструкции и последующего её разрушения. Именно этого способа вскрытия мы и придерживались.

При раскопке могил в глубину мы также применяли метод «широкой расчистки», согласно которому могильная яма расчищалась не по её контурам, а значительно шире. Это обеспечивало, во-первых, простор и хорошее освещение для работы и, во-вторых, точность контуров ямы и грабительского хода. Многократная послойная фиксация (в чертежах и фотоснимках) при таком способе расчистки позволяла получить строго согласованную в плане и разрезе документацию раскапываемых могил.

В основу монографии, таким образом, легли новые материалы раскопок автора. Наряду с ними в работе использованы доступные ему вещественные материалы из хранилищ Ленинграда, Улан-Удэ и Кяхты, а также архивные и печатные источники, относящиеся к хуннским захоронениям Забайкалья и Монголии.

Автор намерен дать полное описание нового материала, систематизировать и обобщить его вместе с соответствующими опубликованными и неопубликованными данными, наконец, исследовать и рассмотреть всё это как исторический источник.

Собранный материал позволяет нам впервые в литературе посвятить специальную главу погребальным обрядам хунну, в которой, думается, необходимо рассмотреть устройство могил, ритуалы захоронения, выявить общие черты и частные варианты погребального обряда в различных местах сосредоточения могильников.

Появилась также возможность сделать свод погребального инвентаря хунну, произвести посильную его классификацию, установить серии тех или иных категорий вещей и, насколько позволяют обстоятельства, решить вопросы сравнительного анализа его на фоне соответствующих данных из сопредельных территорий.

В целом же изложенный в основных главах материал, кажется, даёт возможность шире и по-новому осветить некоторые стороны культуры хунну. Для более полного и всестороннего обобщения проблемы ряд вопросов нуждается в дополнительном историко-археологическом исследовании. И потому в заключительной главе мы пока ограничились обобщением основных аспектов истории и культуры хунну, выводами,

касающимися социально-экономической основы их жизни, облика созданной ими материальной культуры и её места среди других степных культур.

Разумеется, не эти выводы и заключения автор считает главными в предлагаемой работе: они не могут быть бесспорными и исчерпывающими. Главное здесь, очевидно, заключается в новом документированном материале, дающем представление о материальной культуре хунну и позволившем впервые дать систематическое описание их погребального комплекса (обряда и инвентаря).

Автор глубоко благодарен учащимся школ, техникумов, училищ, вузов Улан-Удэ, Усть-Орды, Кяхты, Иркутска, Читы, а также всем, кто по долгу службы принимал участие в раскопках, помогал в камеральной обработке и подготовке иллюстративного материала.

БИОН - Бурятский Институт общественных наук.

БКНИИ - Бурятский комплексный научно-исследовательский институт.

БМНИИК - Бурят-Монгольский научно-исследовательский институт культуры.

БФ СО АН СССР - Бурятский филиал Сибирского отделения Академии наук СССР.

ВСОРГО - Восточно-Сибирский отдел Географического общества.

ГАИМК - Государственная Академия истории материальной культуры.

ХУННСКАЯ КУЛЬТУРА . Основные компоненты хуннской культуры сложились в период обитания этого кочевого народа в Ордосе и прилегающих степных районах Северного Китая в скиф­ское время, в IV-III вв. до н. э. Хунну были потом­ками древних номадов, известных в китайских источниках под собирательным названием «северных варваров ху». Большинство исследователей, изучавших историю и культуру хунну , считают их предками тюркских кочевых народов. Некоторые ученые придерживаются мнения, что хунну были пред­ками монгольских этносов.

В последующий период образования и возвышения державы Хунну и подчинения хуннами всех кочевых племен Центральной Азии памятники хуннской культуры получили широкое распространение на землях Забайкалья и Монголии, на которых расселилась основная масса хуннского кочевого населения . Хунну ассимилировали многие центрально-азиатские ко­чевые племена, потомков древних монголоидных и европеоидных номадов. Отдельные хуннские памятники известны в Саяно- Алтае и Восточном Туркестане, кочевое европеоидное население , среди которого были ираноязычные саки и тохароязычные юэчжи, было покорено хунну и вошло в состав Хуннской кочевой империи. Характерные элементы хуннского предметного комплекса, в особенности элементы военно­дружинной культуры, были заимствованы многими кочевыми народами, жившими в восточном ареале степного пояса Евразии и испытавшими политическое и культурное влияние со стороны хунну. Период существования хуннской культуры охватывает период с конца III в. до н. э. до второй половины II в. н. э.

В числе памятников хуннской культуры известны неукрепленные по­селения и фортификационные сооружения, а также погре­бальные комплексы. В Забайкалье, на реке Селенге, исследовано Иволгинское городище, которое являлось опорным пунктом Хуннской державы в этом районе. Оно имело сложную систему фортификации, состоявшую из 4 линий земляных валов и 3 рвов, окаймлявших жилую площадь с напольной стороны городища. На земляных валах были установлены деревянные частоколы. С 4-й сторо­ны поселение защищала болотистая старица Селенги. На этом укрепленном поселении раскопаны жилища, производственной постройки и хозяйственной ямы. Жилища имели углубленные в землю котлованы, стены из сырцового кирпича и крыши из жердей, соломы и бересты. Внутри жилищ были иссле­дованы очаги и выявлена кановая система отопления.

На территории Монголии исследованы хуннские крепостные сооружения прямоугольной или квадратной в плане формы, окаймленные по периметру глинобитной оборонительной стеной с 1 или 2 проемами ворот. На площади этих городищ не выявлено каких-либо построек. Вероятно, они служили временными убежищами на случай военной опасности для окрестного кочевого населения.

В Минусинской котловине хуннским наместником для своей супруги-китаянки, вероятно, с помощью китайских строителей, был сооружен многокомнатный дворец, имевший кановое отопление и крытый черепичной крышей. Этот дворец был административным центром державы северных хунну в Саяно-Алтае.

Большая часть хуннских кочевников-скотоводов жила в войлочных юртах и перекочевывала вместе со сво­ими стадами по летним и зимним пастбищам. На местах этих временных поселений-кочевий, как правило, лишенных культурного слоя, находят следы кострищ, фрагменты гон­чарной керамической посуды, украшения и другие предметы хуннской культуры.

Погребальные комплексы хунну исследованы на территории Забайкалья, Монголии и Тувы . Особой сложностью отличались погребальные сооружения хуннской знати, которые исследованы на памятнике Ноин-Ула в Монголии, Ильмовая Падь и Царам в Забайкалье и Бай-Даг II в Туве . Умерших знатных хунну, в том числе шаньюев и других членов аристократических родов, хоронили в глубоких могильных ямах под каменными курганами. Они имели прямоугольную в плане форму и были окаймлены стеной, сложенной из камней. С южной стороны внутрь погребальной камеры вел наклонный ход - дромос. Под каменным курганом находилась глубокая могильная яма, в которой располагалась двойная погребальная камера, представлявшая собой гроб, помещенный внутрь сруба. Поверхность гроба обтягивалась шелковой тканью, которая прикреплялась к до­скам железными бляхами, иногда обернутыми золотой фольгой. В северной части могилы на дне, в специальном уступе могильной ямы были положены головы домашних копытных животных: лошадей, коров, коз и овец. В некоторых могилах было положено до 20 голов. Они представляли собой целое символическое стадо. На дно могилы ставили керамические сосуды с пищей и питьем. В мужских захоронениях найдены воин­ские пояса и оружие, в женских - украшения.

Рядовых хуннских номадов хоронили под курганами и в грунтовых могилах, в двойных камерах, или в гробах. В северной части ямы за гробом размещали головы домашних животных и сосуды, внутри гробовищ - тела умерших людей и вещи. Погребенных хоронили в вытянутом положении, на спине, головой на Север.

Предметный комплекс хуннской культуры был весьма разнооб­разен. Оружие включало сложносоставные луки, у которых деревянная основа - кибить - была укреплена костяными и роговыми концевыми и срединными накладка­ми. Длина такого лука составляла до 1,5 м. Считается, что по своей дальнобойности хуннские луки в 1,5 раза превышали луки предшествующего скифского времени. Хуннские стрелы снабжались железными, бронзовыми и костяными наконечниками. Наиболее характерными для хуннских стрелков были железные трехлопастные наконечники с асимметрично-ромбическими и ярусными насадами и костяные наконечники с раздвоенным насадом. На древки стрел с крупными железными наконечниками надевались костяные шарики- свистунки, издававшие в полете пронзительный свист. Из других видов оружия у хуннских воинов были копья, палаши, булавы и нагрудные панцири. Важной принадлежностью мужского костюма были воинские пояса с ажурными пряжками, бляхами и подвесными кольцами. Металлические детали пояса украшались изображениями реальных и мифических живот­ных и сценами их борьбы между собой, выполненными в хуннском зверином стиле. Поясные пряжки и бляхи хунны изготавливали также из рога и гагата, украшали резными композициями и вставками. В состав пояса входили ложечковидной подвески, украшенные изобра­жением головы горного козла. Среди украшений и бытовых предметов в хуннских памятниках находят бусы, подвески, бляшки, ханьские зеркала и другие предметы. В хуннских памятниках найдены принадлежности конской сбруи: железные удила с роговыми псалиями, бронзовые бляхи и колокольчики от сбруйных ремней. Хуннская керамическая посуда изготавливалась на гончарном круге. Наиболее распространенными формами сосудов были вазы, горш­ки и чаши. Вазы украшались резным орнаментом или налепными валиками на тулове, их поверхность имеет следы вертикального лощения. В хуннских памятниках обнаружены бронзовые котлы на коническом поддоне.

Некоторые элементы культуры, в том числе наиболее эффек­тивные виды оружия (сложносоставные луки хуннского типа с концевыми и срединными накладками, железные трехлопастные стрелы асимметрично-ромбической и ярус­ной формы со свистунками, поясные наборы с бронзовыми зооморфическими пряжками и бляхами, гончарная посуда) были заимствованы другими кочевыми племенами, попавшими в ор­биту политического и культурного влияния хунну. Хуннская культура послужила ретранслятором некоторых предметов ханьской культуры среди других кочевых народов Евразии.

Хуннский предметный комплекс стал основой для последующего развития кочевнических культур Центральной Азии в эпоху раннего средневековья.

До освоения русскими забайкальских земель здесь большую часть населения составляли коренные народы, буряты и эвенки (тунгусы). Сегодня доля этих коренных самобытных народов в национальном составе жителей Забайкальского края составляет соответственно: буряты – 6,8%, эвенки – 0,1%.

Буряты

Сегодня в Забайкальском крае проживает 73 941 бурятов, что составляет в общем количестве жителей 6,8%. Буряты – это типичный монголоидный народ, говорящий на своем бурятском языке. Монголоязычные племена в Забайкалье еще до середины XVII столетия не отделяли себя от монгольского этноса.

Объединение племен эхиритов, булагатов, хори, хонгодоров, ойротов, хахла- монголов в бурятский этнос началась только в составе Русского государства. Граница империи отделила эти племена от остального монгольского мира, и они в развивались обособленно. Постепенно распространилось общее название весьма разнородного народа «буряты», и формировалось этническое самосознание.

На появление слова «бурят» ученые рассматривают разные версии, но наиболее вероятной является трактовка от древнетюркского «бури», что означает «волк», соответственно «бури-ата» можно перевести как «отец-волк», ведь некоторые древнейшие рода среди этого народа считали волка своим прародителем.

Буряты возводят свой древнейший исторический путь к легендарному народу хуннам, но специалисты склонны считать, что предками основных родов бурятов являлись именно древние динлины. Впервые исторические записи о динлинах появляются в письменных источниках, относящихся к IV – III вв. до н. э, там говорится о покорении динлинов могущественным ханом хуннов Модэ. Но вскоре с ослаблением власти в хуннском государстве динлины отвоевали назад свои территории. Такие споры хуннов и динлинов за территории продолжались веками с переменным успехом.

Также веками древние буряты под разными именами динлинов, гаогюй, огуров и позже «теле» отстаивали свои исконные территории в борьбе с жужанями и другими тюркскими племенами. С падением в 555 году н. э. Жужаньского каганата позволило некоторым из племен «теле» в составе Тюркского каганата поселиться на землях близ Байкала и монгольской реки Керулен.

Сменялись государства центрально-азиатские каганаты и могущественные правители-каганы, но большинство древних предков бурят «теле», «хойху», «тогуз-огузы», «басмалы» «карлуки» не уходили уже далеко от родных земель, вступали в союзы для противостояния завоевателям.

После присоединения к Российскому государству забайкальские буряты долго вели себя неспокойно, нападали на ясачные казачьи отряды и царские посольские миссии. Бесчинствовали и казаки в отношении непокорных племен. И лишь после обращения забайкальских бурят в 1702 году лично к Петру I, земли на восточном берегу Байкала были юридически закреплены за коренными племенами.

Позже, начиная с 1766 года, буряты стали участвовать в защите государственных границ империи, из коренных жителей сформировали 4 полноценных полковых соединения для ведения караула на Селенгинской границе. Эти полки реформировали только в 1851 году с организацией единого Забайкальского казачьего войска.

Тогда же началась консолидация отдельных родов бурятов, близких по языковым признакам и культуре. И только в XIX столетии начинает складываться при вовлечении бурятских родов в экономическую деятельность единый бурятский этнос. Издавна основными верованиями бурят является традиционный шаманизм, называемый также тенгианством, буддизм гелугпа или так называемая «желтая вера», в нем в единое учение ассимилировались основные культы добуддийского времени.

С признанием официально в 1741 году буддизма одной из религий здесь был построен Тамчинский дацан. Началось развитие национальной науки, литературы и самобытного искусства, распространение письменности. Формировалась национальная психология, нормы нравственность и образа жизни большинства бурят. В отстроенных до революции 48 дацанах заработали школы философии, переводились, издавались и печатались разные книги, развивалось богословие.

После Октябрьской революции организовано этническое государство Бурят-Монголия. Впоследствии в 1921 году его преобразовали в одноименную автономную область. Область была в составе Дальневосточной республики. В 30-е годы местная община буддистов практически перестала работать. И только в 1946 году снова открыли главные Агинский и Иволгинский дацаны.

Среди единого этноса забайкальских бурят различают обособленные этно-хозяйственные группы баргузинских, селенгинских, агинских, хоринских и закаменских бурят. До середины 30-х годов буряты пользовались старо-монгольским письмом, затем до 1939 года письменностью на основе латиницы, позже письменностью на основе кириллицы.

Высшим божеством в местном шаманизме является Хухэ Мунхэ Тенгри, олицетворяющий мужское начало, населенного богами Вечного Синего Неба. Земля в понимании бурят олицетворяет женское божественное начало. Боги-небожители когда-то в правление Асаранга-тенгри были едиными. В результате борьбы за власть на Небе Ата Улана и Хурмаста, боги поделились на 55 добрых, и соответственно 40 злых.

Эвенки

Самоназвание народа «эвенкил», признанное самостоятельным этнонимом только в 1931 году, относится ко второму из местных народов Забайкалья. Старинным именованием данного народа было «тунгусы», обособленные этнические группы тунгусов описаны исследователями сибирских земель, как солоны, манегры, бирары или орочены.

Сегодня в Забайкалье проживает 1492 эвенкийских жителей, что составляет 0,1% от населения края. Говорят они на своем эвенкийском языке, он относится к тунгусо-манчжурским языкам среди алтайской семьи. Язык сильно разделен на крупные диалекты и местные говоры.

У эвенков здесь мало чисто , они проживают обычно в одних селах с бурятами, якутами и преобладающими среди населения русскими. Их древнейшими предками ученые считают проживавший в Забайкалье в V-VII вв. н. э. народ увань. По-видимому, увани тоже не были старожилами забайкальских степей, а пришли сюда с юга.

В XVII веке 36135 тунгусов добровольно вошли в Русское государство. В 1761 году для охраны границы государства сформирован из пятисот тунгусов казачий полк, им командовал старшина. Многие эвенки из него вошли впоследствии в Забайкальское казачье войско.

У эвенков издавна практиковался шаманский обряд воздушного погребения, он часто встречается у народов, живущих близко к природе. Еще А. Н. Радищев как-то писал об эвенках-тунгусах, что это дикий народ, но их вид стройнее и опрятнее других лесных народов. Он писал о тунгусах, что у них есть обычай подчевать гостей лучшим, что есть и умертвляют того, кто плохо ответит на приветствия угощающего.

Для тунгусов характерно традиционное природо-ресурсное ведение хозяйства, товарная охота на пушного зверя и кочевое, вьючно-верховое разведение оленей. Так называемый «верховой олень» является отличительной особенностью эвенков. Группа так называемых «конных» тунгусов издавна разводила лошадей, верблюдов и овец. Рыболовство здесь имело также промысловое и товарное значение. Дома эвенки обрабатывали шкуры, ковали железо, женщины изготовляли бытовые изделия из бересты.

Забайкальские эвенки часто от кочевого скотоводства переходили целыми родами к нормам оседлой жизни и хлебопашеству, разводили крупнорогатый скот. Сегодня тунгусы сохранили многовековые традиции, разведение оленей и промысловую охоту. В 30-е годы государством создаются коллективные оленеводческие хозяйства, возводились этнические поселки, развивалось землепашество, выращивание овощей и картофеля, ячменя и овса.

Традиционными видами пищи среди эвенков за многие столетия стали мясо диких и домашних животных, рыба, молоко оленей, грибы и лесные ягоды, дикие виды лука, трав и чеснока. От русских эвенки взяли технологию печеного хлеба, кислого теста и пресных лепешек. Любимым напитком был чай на степных и таежных травах, часто с молоком и солью.

Летом эвенки объединялись для коллективного выпаса оленей и летние стойбища в это время насчитывали до 10 и более чумов. Тогда же проводилось большинство национальных и родовых праздников. Наблюдалось распределение результата труда среди членов общины, гостеприимство и взаимовыручка. Имущество в родах наследуется по линии мужчины.

Престарелые родители по обычаю проживали с младшими сыновьями, при женитьбе за невесту надо дать выкуп или отработать необходимое время в интересах ее семьи. В зажиточных семьях нередко встречалось по нескольку жен. Поклонялись эвенки родовым и природным духам, тотемным животным, придерживались традиционного шаманизма. Испокон веков среди тунгусов прижились элементы так называемого праздника Медведя, определенные ритуалы и табу, связанные с разделыванием и приготовлением убитого на охоте медведя, употреблением его мяса, последующим захоронением костей животного.

Христианское миссионерство и буддизм, начиная с XVII столетия, сильно повлияли на мировоззрение и культы тунгусов. В богатом фольклоре эвенков преобладали непродолжительные песни-импровизации, сказки о птицах и животных, мифы, исторические эпосы и предания. Каждая из групп тунгусов имела своих мифологических и эпических героев.

Эвенки любят хоровод, исполняющийся часто под импровизированные песни, спортивные состязания. Развивалось искусство резьбы по кости и дереву, у женщин художественная вышивка шелком и бисером, теснение по бересте, аппликация вещей быта тканями и мехами.

ХУННУ, сюнну, этнос. Сложился в сер. 1 тыс. до н. э. в степях Центр. Азии и Монголии, включив в свой состав различные по происхождению, языку и культуре кочевые племена, обитавшие к сев. и сев.-зап. от кит. гос-в периода Чжаньго (5-3 вв. до н. э.). Назв. хунну впервые появляется в документах не ранее 311 г. до н. э., хотя некоторые исследователи относят формирование Х. ко времени существования кит. династии Ся (ок. 16 в. до н. э.). Происхождение Х. при этом связывают с населением: 1) культуры плиточных могил (1 тыс. до н. э.); 2) культуры «ордоских бронз» (13 в. до н. э.); 3) культур скифо-сибирского типа (сер. и кон. 1 тыс. до н. э.). В языковом отношении их причисляют к древним тюркам, монголам, тибетцам, тунгусам, иранцам и кетам, что свидетельствует о неоднородности этнических групп, входивших в состав хуннского объединения уже в начальный период формирования этноса. На рубеже 3-2 вв. до н. э. Х. создали первую степную империю, к-рая объединила многие народы Центр. Азии, Монголии, Заб., Юж. Сиб. и Д. Вост. Первым вождем (шаньюем) Х. считается Тумань (? - 209 г. до н. э.), но подлинным создателем империи был его сын Модэ (кит. Маодунь). В своем войске он установил настолько жесткую дисциплину, что по его указанию воины беспрекословно расстреляли из луков его отца, освободив престол для Модэ. После этого Модэ разгромил кочевые племена дунху и начал войну с Китаем. Империя Хань была вынуждена признать равный статус степной державы, откупиться от набегов Х. богатыми подарками и заключить мир, основанный на родстве. Подлинного равенства в державе Модэ не было. Он поделил ее тер. на 3 части: центр, лев. (вост.) и прав. (зап.) крыло. Ими управляли ближайшие сподвижники Модэ и его родственники. Из 24 высших должностей 10 наследовались представителями «золотого» рода шаньюя (Люаньди); остальные 14 - представителями родов высшей аристократии (Хуянь, Лань, Сюйбу, Цюлинь).

Важное место в социальной иерархии принадлежало представителям служилой знати, дружине и вождям племен, входившим в хуннскую конфедерацию. Существовали различные должности ср. и низшего рангов. Внизу социальной пирамиды располагались пастухи-скотоводы, среди к-рых было немало зависимых людей. Письменные источники отмечают несомненную ориентацию хуннского общества на войну. Каждый мужчина рассматривался как потенциальный воин, а за уклонение от воинской обязанности виновнику полагалась смерть. На вооружении Х. были мечи, копья, луки со стрелами и палицы. Поверх стеганого халата воины нашивали защитные железные пластины - латы. В борьбе с противниками Х. могли выставить до 300 тыс. всадников, причем вся армия была построена по «десятичной» системе: делилась на 10, 100, 1000 и 10 000 чел., к-рые были связаны строгой иерархией и дисциплиной. Основная тактика Х. сводилась к маневренной войне и постоянному, изматывающему противника обстрелу из луков. Хуннскую армию поэтому можно рассматривать как одну из лучших в вост. регионе. На протяжении многих лет Х. являлись угрозой для земледельческих народов Китая и Ср. Азии.

К началу н. э. хуннская держава простиралась от предгорий Урала на зап. до Хинганских гор на вост.; от Ордоса на юге, до Заб. на сев. Она превратилась в подлинную кочевую империю, под властью к-рой находились многие народы Вост. и Центр. Азии. Но именно в этом заключалась и слабость империи, поскольку в среде хуннской знати все время шла борьба за престол, а внутри империи происходили выступления покоренных народов. В 60-38 до н. э. среди Х. разразилась гражданская война, к-рая завершилась распадом империи на 5 частей во главе шаньюями. Один из них, Хуханье, в 52 до н. э. стал подданным Китая, но в период смут в Ханьской империи отказался от вассальной зависимости. Хуннская империя была восстановлена, хотя и ненадолго. В 48 н. э. 8 старейшин юж. родов откочевали в Китай и признали себя его вассалами. Возникли юж. и сев. конфедерации Х. Сев. конфедерация, окруженная со всех сторон врагами и ослабленная раздорами, продержалась до 93 н. э., после чего была разгромлена объединенными силами юж. Х., китайцев и кочевых племен ухуань, сяньби и юэчжей. Часть сев. Х. после этого откочевала на зап., а часть вошла в состав племенного объединения сяньби, приняв их имя. Южная конфедерация пала в 216, однако существование юж. Х. не прекратилось. Они приняли активное участие в междоусобной борьбе внутри Китая и даже создали несколько недолговечных гос-в, последнее из к-рых прекратило существование в 420.

Во 2 в. до н. э. - 1 в. н. э. тер. Заб. также входила в состав хуннской империи. Сев. граница владений Х. в Заб. проходила примерно на широте расположения Читы, а вост. - на долготе Сретенска. Практически вся степная и лесостепная зона была охвачена хуннским влиянием; все племена платили им дань. В Заб. появились стационарные поселения Х. - укрепленные городища, служившие одновременно и в качестве торгово-ремесленных центров, и в качестве опорных военных баз - ставок наместников края. На р. Селенга таким поселением являлось Иволгинское городище, занимавшее площадь более 75 тыс. м 2 . Оно было окружено мощной системой оборонительных сооружений общей шириной 35-38 м. Четыре вала высотой до 2 м и 3 рва глубиной до 1,5 м составляли их основу. В городище обнаружено более 80 жилищ, большинство из к-рых сгорело во время нападения врагов. Известны также неукрепленные поселения и многочисленные погребения Х. Раскопки памятников свидетельствуют о заинтересованности Х. в продуктах ремесла и земледелия. Можно предполагать, однако, что в земледелии трудились не столько Х., сколько пленные из Китая и Ср. Азии. На поселениях были найдены чугунные сошники, железные серпы, песты, зернотерки и ямы для хранения зерна. Сами Х. прекрасно освоили металлургию железа и меди, умели изготавливать красивую глиняную посуду, знали ткачество. Хуннские мастера изготавливали шерстяные ткани, войлок и войлочные ковры, к-рые украшали нашивными «аппликациями», передававшими наряду с реальными животными (лошадь, бык, олень, лось, козел) и фантастические фигуры хищников. На месте производилась окраска изделий в черный, коричневый и красный цвета. Одежда Х. кроилась из шерстяной ткани и шкур животных и оторачивалась мехом. Зимой носили утепленный халат или кафтан и меховые ноговицы. Летом надевали простой халат и холщевые штаны. Халат и кафтан подпоясывали широким ремнем. Ноги обували в мягкие сапоги без каблуков, а на голову водружали остроконечную шапочку, типа малахая. Для одежды использовались также дорогие ткани иноземного пр-ва. Их носила в основном знать. Иноземные ткани, как и др. предметы роскоши, попадали к Х. в результате торговых обменов на продукты скотоводства или в качестве военной добычи.

Среди могильников Х. на тер. Зап. Заб. выделяются Иволгинский, Дэрестуйский, Суджинский и др. В Вост. Заб. известны в основном одиночные погребения Х. или небольшие могильные группы. Такие погребения исследованы в районе пгт Агинское, Дарасун, близ г. Шилка и в разных местах Поононья. В 1987 И.И. Кирилловым и Е.В. Ковычевым у г. Шилка на р. Кия вскрыт некрополь Х., состоявший из 10 кольцевидных курганов диаметром от 5 до 8,5 м (см. Кия ). В могильных ямах, достигавших глубины 3-6 м, обнаружены деревянные саркофаги, окруженные с боков каменными плитами, в к-рых покоились представители родоплеменной знати Х. В погребениях найдены предметы вооружения, конской сбруи, обломки бронзовых зеркал с кит. надписями, глиняная посуда, различные украшения, а также составные части наборных поясов в виде деревянных или железных пластин, орнаментированных резьбой и позолотой. Таким же богатым по составу инвентаря оказалось погребение у пгт Дарасун, в к-ром найден хорошо сохранившийся кожаный пояс, сплошь украшенный мелкими бронзовыми бляшками и широкими бронзовыми пластинами-пряжками с изображениями сценок борьбы драконов и тигров. Данное погребение также принадлежало представителю хуннской знати, а сюжеты подобного типа свидетельствовали о сохранении в хуннской среде древних традиций скифо-сибирского звериного стиля. Культура Х., их традиции и военная организация были заимствованы многими азиатскими кочевниками 1 - нач. 2 тыс. н. э.

Лит.: Руденко С. И. Культура хуннов и ноинулинские курганы. - М.; Л., 1962; Коновалов П. Б. Хунну в Заб.: Погребальные памятники. - Улан-Удэ, 1976; Давыдова А. В. Иволгинский археол. комплекс. - СПб., 1995. - Т. 1: Иволгинское городище; Т. 2: Иволгинский могильник; Крадин Н. Н. Империя Хунну. - 2-е изд., перераб. и доп. - М., 2002.

Наибольшего могущества гунны достигают при шаньюе (верховном правителе) Модэ, занявшего этот пост в 209 г. до н.э.

В гуннском государстве были собраны разноэтнические племена, прежде всего протомонгольские, частично прототунгусские и протоиранские. Согласно историческим свидетельствам, гунны создали мощное государство кочевников Центральной Азии, просуществовавшее три столетия.

В конце III в. до н.э. территорию Забайкалья заселяют гунны. Этноним «гунны» - русский вариант произношения подлинного названия народа хунну, или сюнну. Хунский период истории Забайкалья (с 209г. до н.э. по конец I в.) имел важнейшее значение и решил судьбу и специфику развития древних и средневековых монгольских и тюркских племен. Их воинственный и кочевой союз сложился на северных рубежах Китая в V-III вв. до н.э. Вопрос об этнической принадлежности хунну до сих пор не ясен. Скорее всего, это были прототюрки, точнее, общие до той поры предки тюрок и монголов, а также маньчжурские племена. Хунны изобрели стремя, изогнутую саблю, усовершенствованный длинный составной лук, круглую юрту. В археологических находках хуннская керамика выделяется своим разнообразием по сравнению с предшествующими культурами. Для них было характерно широкое применение и высокая техника обработки металла. Они оставили нам великолепные памятники искусства, так называемый «звериный стиль». Современные буряты, эвенки, якуты, хакасы, расселявшиеся вокруг Байкала, являются потомками древних хунну.

Под властью хунну оказалась огромная территория от Хингана до Тянь-Шаня и от Байкала до пустыни Гоби. Вся территория делилась на уделы, число которых достигало 24. Очень сложный, комплексный характер приобретает хозяйство хунну. Хотя скотоводство продолжало играть ведущую роль в их жизни, быт населения становится оседлым. Появляются целые поселения-городища. Большое развитие получают земледелие, обработка металла и ремесла.

Особое место в государстве занимало военное дело. На вооружении гуннов имелись сложный лук, имевший семь костяных накладок, свистящие стрелы, копье, меч и панцирь. Территория к югу от Байкала была периферией государства гуннов.

После распада государства Гунну в I в. кочевые племена Забайкалья были втянуты в борьбу за господство в степи. Сменяя друг друга, здесь жили разные племена, в том числе и племена курыкан, которые ассимилировались с появившимися впоследствии на этой территории с монголоязычными племенами и стали прародителями бурят. Для народов, населяющих территорию нынешней Бурятии, процесс смены одной формы хозяйства другой может быть установлен достаточно чётко благодаря долголетним и многочисленным раскопкам. Возникшее и развивавшееся скотоводство было в сильной степени связано с земледелием, в то время как в монгольских степях гуннское общество в качестве подсобного промысла знало не столько земледелие, сколько охоту.

Наш край - один из наиболее красивых регионов Восточной Сибири, поражающий удивительным разнообразием природы, органично сочетающей величие и мощь Байкала, бескрайние таежные пространства, полноводные реки и заснеженные вершины саянских горных хребтов.

Как было отмечено выше, с древнейших времен на территории современной Бурятии жили разные племена и народы. В каменном веке они занимались охотой и рыболовством. В эпоху бронзы появилась культура "плиточных могил", оставившая после себя древние памятники на могилах умерших, "оленные" камни среди степей и множество рисунков на скалах и пещерах. Люди, жившие в те далекие времена, умели обрабатывать медь и бронзу, делать прекрасные украшения и предметы обихода из золота и бронзы.

От многовекового господства этого конгломерата племен, создавших первое в Центральной Азии государственное объединение, осталось несколько городов-поселений и гигантских усыпальниц.

Господство гуннских племен, создавших первое в Центральной Азии государственное объединение (кочевая держава сложилась в 209 г. до н.э.), отражено в мифологических сказаниях и в памятниках искусства.

На северных рубежах своих владений хунну построили укрепленный форпост-Нижне-иволгинское городище. На юге Бурятии известно большое число захоронений. Одно из них найдено в районе Кяхты, в Ельмовой пади. Археологические памятники эпохи гуннов расположены на огромной территории Центральной Азии.

В Бурятии они сосредоточены в основном на юге. Среди всех памятников есть хорошо изученные и особо ценные для истории объекты.

Прежде всего, к ним относится памятник мирового значения - Иволгинское городище.

Многие века назад место слияния двух рек Уды и Селенги служило оживленной переправой на Великом Чайном пути. Пригород столицы Бурятии обладает уникальным археологическим комплексом - раскопками оборонительных сооружений Иволгинского гуннского городища. Этот комплекс входит в число важнейших археологических памятников хунну (гуннов) на территории Бурятии.

Это был крупный военный, административный, торгово-ремесленный, культурно-хозяйственный центр хуннской империи. Население древнего города составляло около трех тысяч человек. Здесь раскопаны 51 жилище и ремесленные мастерские.

Артефакты как на городище, так и в расположенном рядом могильнике датируются временем основания города -1 веком до нашей эры. Именно поэтому можно предположить, что на Гуннском городище, возможно, располагалась столица одного из хуннских вождей - шаньюев.

Город Улан-Удэ - столица Бурятии, расположен на той же территории, где и предполагаемая древняя столица гуннов. Это - редкость в мировой практике. Слияние Селенги и Уды, их обширные, плодородные долины издревле считались стратегически важной точкой, выгодной для оседлого проживания. Эта проторенная дорога на караванных путях никогда не пустовала. Благодаря археологическим раскопкам, у гуннов было выявлено комплексное хозяйство, где наряду со скотоводством значительное развитие получили ремесла и земледелие. Антропологический состав населения был также неоднороден и включал монголоидные, европеоидные и смешанные типы. Погребальная обрядность фиксирует социальную дифференциацию общества и сложный спектр отношений кочевников-скотоводов и оседлого населения (земледельцев, ремесленников).

Все они вместе составляли единую структуру государства гуннов, представляющего собой синтез кочевой и оседлой земледельческой культур. Данные последних исследований показывают, что в кочевых обществах Центральной Азии происходили более сложные социально-экономические процессы, чем считалось ранее. Это был один из древнейших опытов создания обширных империй с их как положительными, так и отрицательными последствиями.