Литературно-исторические заметки юного техника. Исследовательская работа обучающихся «История Карамзина» «Н. Карамзин-истинный патриот своего Отечества. Н.М. Карамзин – ранние годы

«Я лишился милого ангела, который составлял все счастие моей жизни. Судите, каково мне, любезнейший брат. Вы не знали ее; не могли знать и моей чрезмерной любви к ней; не могли видеть последних минут ее бесценной жизни, в которые она, забывая свои мучения, думала только о несчастном своем муже.... Все для меня исчезло, любезный брат, и в предмете остается одна могила. Стану заниматься трудами, сколько могу: Лизанька того хотела. Простите, милый брат, я уверен в вашем сожалении». Несчастия не окончились.

31 октября 1803 года — указ Александра I о назначении Карамзина историографом с жалованием в год по две тысячи рублей ассигнациями.

Отказ от дальних странствий, от предлагаемой дерптской профессуры. Отказ от прозы, поэзии, журналистики. До конца дней — историк! Это было похоже на прыжок в пропасть, будто в ответ на некий, ему одному слышный зов.

37 лет «по-тогдашнему» — много больше, чем теперь: это уже поздняя зрелость; еще немного — и старость. Пушкин позже оценит подвиг Карамзина, начатый «уже в тех летах, когда для обыкновенных людей круг образования и познаний давно окончен и хлопоты по службе заменяют усилия к просвещению». Решиться на такую перемену всего — цели, занятий, быта; так решиться! Разумеется, у поступка имелся свой пролог (о котором уже кое-что говорилось). Карамзин-историк начинался в Париже 1790 года, в минуты роковые; и в «Письмах русского путешественника», когда об этих минутах пришлось писать. Еще не предвидя свой удел, он поместил в «Письмах» важнейшее пророчество, обращенное как бы к другим:

«Больно, но должно по справедливости сказать, что у нас до сего времени нет хорошей Российской истории, то есть писанной с философским умом, с критикою, с благородным красноречием. Тацит, Юм, Робертсон, Гиббон-вот образцы! Говорят, что наша История сама по себе менее других занимательна: не думаю; нужен только ум, вкус, талант. Можно выбрать, одушевить, раскрасить; и читатель удивится, как из Нестора, Никона и проч. могло выйти нечто привлекательное, сильное, достойное внимания не только русских, но и чужестранцев. Родословная князей, их ссоры, междоусобие, набеги половцев не очень любопытны: соглашаюсь; но зачем наполнять ими целые томы? Что неважно, то сократить, как сделал Юм в „Английской истории“; но все черты, которые означают свойство народа Русского, характер древних наших героев, отменных людей, происшествия, действительно любопытные, описать живо, разительно. У нас был свой Карл Великий: Владимир, свой Людовик XI: царь Иоанн, свой Кромвель: Годунов, и еще такой государь, которому нигде не было подобных: Петр Великий. Время их правления составляет важнейшие эпохи в нашей истории и даже в истории человечества; его-то надобно представить в живописи, а прочее можно обрисовать, но так, как делал свои рисунки Рафаэль или Микеланджело».

История в лицах

Из записных книжек П.А. Вяземского:

Когда Карамзин был назначен историографом, он отправился к кому-то с визитом и сказал слуге: «Если меня не примут, то запиши меня». Когда слуга возвратился и сказал, что хозяина дома нет, Карамзин спросил его: «А записал ли ты меня?» — «Записал», — «Что же ты записал?» — «Карамзин, граф истории»

Цитируется по: Вяземский П.А. Записные книжки (1813-1848). М.: Издательство Академии Наук СССР, 1963

Мир в это время

В 1803 году был выпущен «Акт о медитации», Наполеон Бонапарт даровал Швейцарии Конституцию

"Аристократическо-федералистическая партия, получив поддержку от Бонапарта, 28 октября 1801 г. захватила власть в свои руки, но удержала ее недолго. Постоянные волнения в Швейцарии, ослаблявшие обе партии, благоприятствовали замыслам Бонапарта, давая ему возможность вмешиваться, в качестве посредника, в швейцарские дела. Он позволил унитариям снова произвести переворот (17 апреля 1802 г.) и затем вывел из Швейцарии французские войска. Обстоятельство это послужило сигналом к общему восстанию федералистов. Гельветическое правительство вынуждено было бежать из Берна в Лозанну и обратилось с просьбой о посредничестве к первому консулу. Последний приказал восставшим положить оружие и предложил прислать в Париж представителей обеих партий, чтобы вместе с ними выработать проект новой конституции. Для подкрепления своих требований он приказал Нею, с армией в 12 тыс. человек, снова вступить в Швейцарию. 19 февраля 1803 г. новая федеральная конституция, получившая название Акта посредничества, торжественно была вручена Бонапартом швейцарским комиссарам. Конституция эта, выработанная путем уступок обеих партий, принесла успокоение стране. Швейцария образовала союзное государство из 19 кантонов. Кантоны должны были оказывать содействие друг другу в случае внешней или внутренней опасности, не имели права воевать друг с другом, а также заключать договоры между собой или с другими государствами. Во внутренних делах кантоны пользовались самоуправлением. Кроме 13 старых кантонов, в состав Союза вошли Граубюнден, Ааргау, Тургау, Санкт-Галлен, Ваадт и Тессин. Валлис, Женева и Невшатель в состав Союза не вошли. Каждый кантон с населением свыше 100000 имел на сейме два голоса, остальные — по одному. Во главе Союза стоял ландамман, избиравшийся ежегодно по очереди кантонами Фрейбург, Берн, Золотурн, Базель, Цюрих и Люцерн. 27 сентября 1803 г., во Фрейбурге, Швейцария заключила с Францией оборонительный и наступательный союзный договор, по которому она обязалась доставлять Франции армию в 16000 человек. Обязательство это легло на Швейцарию тяжелым бременем, но в общем Швейцария страдала от воинственных предприятий Наполеона менее, чем все другие вассальные государства".

Цитируется по: Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. Спб: Издательское общество Ф. А. Брокгауз — И. А. Ефрон, 1890-1907

Знаменитый русский историк, писатель, публицист Николай Михайлович Карамзин родился 1 (12) декабря 1766 г. в г. Симбирске. Детские годы провёл в усадьбе отца, среднепоместного симбирского дворянина. В 14 лет начал учиться в Московском частном пансионе профессора И. М. Шадена, параллельно посещая занятия в университете.

В 1784 г. Карамзин стал сотрудником журнала «Детское чтение», редактором которого был Н. И. Новиков. В мае 1789 г. Николай Михайлович уехал за границу и до сентября 1790 г. путешествовал по Европе, посетив Германию, Швейцарию, Францию и Англию. Вернувшись в Москву, Карамзин стал издавать «Московский Журнал» (1791-1792), где публиковались написанные им «Письма русского путешественника». В 1802-1803 гг. Н. М. Карамзин издавал литературно-политический журнал «Вестник Европы», в котором наряду со статьями по литературе и искусству широко освещались вопросы внешней и внутренней политики России, история и политическая жизнь зарубежных стран.

31 октября (12 ноября) 1803 г. именным императорским указом Александра I Николай Михайлович Карамзин был назначен историографом «для сочинения полной Истории Отечества», и с этой целью ему был выделен «ежегодный пансион» в размере 2 тыс. руб. Данная должность давала право Карамзину «читать сохраняющиеся как в монастырях, так и в других библиотеках, от святейшего Синода зависящих, древние рукописи, до российских древностей касающиеся». С этого времени и до конца дней Николай Михайлович работал над главным трудом своей жизни - «Историей государства Российского». С 1816 г. по 1824 г. в Петербурге были изданы первые 11 томов сочинения. Книги имели огромный успех и содействовали повышению интереса к отечественной истории в различных слоях русского общества. Высокую оценку труда дал Александр I. Император повелел разослать «Историю» по министерствам и посольствам, указав в сопроводительном письме, что государственные мужи и дипломаты обязаны знать свою национальную историю.

Всю историю России Карамзин связывал с самодержавием. Он рассматривал самодержавие как государственную форму, развивающуюся от полного самовластия царя до просвещенной монархии. По словам В. О. Ключевского, Карамзин стоял на одном положении: «Россия, прежде всего, должна быть великою, сильною и грозною в Европе, и только самодержавие может сделать её таковою». Историческая концепция Карамзина стала официальной, поддерживаемой государственной властью, но подвергалась критике со стороны ряда историков и общественных деятелей.

Карамзин умер в Петербурге в 1826 г., не успев закончить двенадцатый том «Истории государства Российского», посвящённый описанию событий «смутного времени».

Лит.: Гуковский Г. А. Карамзин // История русской литературы. Т. 5. Ч. 1. М.; Л., 1941; Карамзин Николай Михайлович [Электронный ресурс] // Lib . ru /Классика. 2018. URL : http:// az. lib. ru/ k/ karamzin_ n_ m/ index. shtml# gr2 ; Козлов В. П. «История государства Российского» Н. М. Карамзина в оценках современников. М., 1989.

См. также в Президентской библиотеке:

Анучин Д. Н. Столетие «Писем русского путешественника». М., 1891 ;

Бестужев-Рюмин К. Н. Николай Михайлович Карамзин. Очерк жизни и деятельности. СПб., 1895 ;

Грот Я. К. Карамзин в истории русского литературного языка. СПб., 1867 ;

Погодин М. П. Николай Михайлович Карамзин, по его сочинениям, письмам и отзывам современников. Ч. 1. М., 1866 ;

Погодин М. П. Николай Михайлович Карамзин, по его сочинениям, письмам и отзывам современников. Ч. 2. М., 1866 ;

Калачов Н. В. О значении Карамзина в истории русского законодательства. М., 1866 ;

Карамзин и Сперанский. Paris , 1858 ;

Карамзин Н. М. Письма русского путешественника. СПб., 1881 ;

Карамзин Н. М. История государства Российского. Кн. 1. Т. 1-4. СПб., 1842 ;

Карамзин Н. М. История государства Российского. Кн. 2. Т. 5-8. СПб., 1842 ;

Карамзин Н. М. История государства Российского. Кн. 3. Т. 9-12. СПб., 1843 ;

К началу XIX в. Россия оставалась едва ли не единственной европейской страной, которая до сих пор не имела полного печатного и общедоступного изложения своей истории. Конечно, существовали летописи, но читать их могли только специалисты. К тому же большая часть летописных списков оставалась неизданной. Точно так же множество исторических документов, рассеянных по архивам и частным коллекциям, оставались за пределами научного оборота и были совершенно недоступными не только читающей публике, но и историкам. Карамзину предстояло собрать воедино весь этот сложный и разнородный материал, критически осмыслить его и изложить легким современным языком. Хорошо понимая, что задуманное дело потребует многолетних изысканий и полной сосредоточенности, он попросил финансовой поддержки у императора. В октябре 1803 г. Александр I назначил Карамзина на специально созданную для него должность историографа, дававшую права свободного доступа во все российские архивы и библиотеки. Тем же указом ему был положен ежегодный пенсион в две тысячи рублей. Хотя «Вестник Европы» давал Карамзину втрое больше, он без колебания простился с ним и всецело посвятил себя работе над своей «Историей государства Российского». По словам князя Вяземского, он с этого времени «постригся в историки». Со светским общением было покончено: Карамзин перестал появляться в гостиных и избавился от многих не лишенных приятности, но докучливых знакомств. Жизнь его теперь протекала в библиотеках, среди полок и стеллажей. К своему труду Карамзин отнесся с величайшей добросовестностью. Он составлял горы выписок, читал каталоги, просматривал книги и рассылал во все концы света письма-запросы. Объем материала, поднятый и просмотренный им, был огромен. Можно с уверенностью утверждать, что никто и никогда до Карамзина не погружался так глубоко в дух и стихию русской истории.

Цель, поставленная перед собой историком, была сложной и во многом противоречивой. Ему предстояло не просто написать обширное научное сочинение, кропотливо исследуя каждую рассматриваемую эпоху, целью его было создать национальное, общественно значимое сочинение, которое не требовало бы для своего понимания специальной подготовки. Другими словами, это должна была быть не сухая монография, а высокохудожественное литературное произведение, предназначенное для широкой публики. Карамзин много работал над стилем и слогом «Истории», над художественной обработкой образов. Не добавляя ничего в перелагаемые им документы, он скрасил их сухость своими горячими эмоциональными комментариями. В результате из-под его пера вышло яркое и сочное произведение, которое не могло оставить равнодушным ни одного читателя. Сам Карамзин однажды назвал свой труд «исторической поэмой». И в самом деле, по силе слога, занимательности рассказа, по звучности языка это, несомненно, лучшее творение русской прозы первой четверти XIX века.

Но при всем этом «История» оставалась в полном смысле «историческим» сочинением, хотя и достигнуто это было в ущерб общей его стройности. Желание сочетать легкость изложения с его основательностью заставило Карамзина почти каждую свою фразу снабжать особым примечанием. В эти примечания он «упрятал» огромное количество обширных выписок, цитат из источников, пересказы документов, свою полемику с сочинениями предшественников. В результате «Примечания» по своему объему фактически сравнялись с основным текстом. Ненормальность этого хорошо сознавал сам автор. В предисловии он признавался: «Множество сделанных мною примечаний и выписок устрашает меня самого...» Но придумать какой-либо другой способ познакомить читателя с массой ценного исторического материала он не смог. Таким образом, «История» Карамзина как бы делиться на две части - «художественную», предназначенную для легкого чтения, и «ученую» - для вдумчивого и глубокого изучения истории.

Работа над «Историей государства Российского» заняла без остатка последние 23 года жизни Карамзина. В 1816 г. он отвез в Петербург первые восемь томов своего труда. Весной 1817 г. «Историю» начали печатать сразу в трех типографиях - военной, сенатской и медицинской. Однако правка корректур отнимала массу времени. Первые восемь томов появились в продаже только в начале 1818 г. и породили неслыханный ажиотаж. Ни одно сочинение Карамзина до этого не имело такого потрясающего успеха. В конце февраля первое издание уже было распродано. «Все, - вспоминал Пушкин, - даже светские женщины, бросились читать историю своего отечества, дотоле им неизвестную. Она была для них новым открытием. Древняя Россия, казалось, найдена Карамзиным, как Америка - Колумбом. Несколько времени ни о чем ином не говорили...»

С этого времени каждый новый том «Истории» становился общественным и культурным событием. 9-й том, посвященный описанию эпохи Грозного, вышел в 1821 г. и произвел на современников оглушительное впечатление. Тирания жестокого царя и ужасы опричнины были описаны здесь с такою эпическою мощью, что читатели просто не находили слов для выражения своих чувств. Известный поэт и будущий декабрист Кондратий Рылеев писал в одном из писем: «Ну, Грозный! Ну, Карамзин! Не знаю, чему больше удивляться, тиранству ли Иоанна или дарованию нашего Тацита». 10-й и 11-й тома появились в 1824 г. Описанная в них эпоха смуты, в связи с недавно пережитым французским нашествием и пожаром Москвы, чрезвычайно интересовала как самого Карамзина, так и его современников. Многие не без основания находили эту часть «Истории» особенно удачной и сильной. Последний 12-й том (автор собирался окончить свою «Историю» воцарением Михаила Романова) Карамзин писал уже тяжело больным. Закончить его он не успел. Великий писатель и историк умер в мае 1826 г.

Цель работы: рассмотреть Н.М.Карамзина как историка и государственного деятеля.

И вдруг Карамзин берется за гигантский труд - составить родную русскую историю. 31 октября 1803 года вышел указ Царя Александра I о назначении Н. М. Карамзина историографом с жалованием 2 тысячи рублей в год. Теперь на всю оставшуюся жизнь - историк. Но так, видно, было надо.

Летописи, указы, судебники

Теперь - писать. Но для этого нужно собирать материал. Начались поиски. Карамзин буквально прочесывает все архивы и книжные собрания Синода, Эрмитажа, Академии наук, Публичной библиотеки, Московского университета, Александро-Невской и Троице-Сергиевой лавры. По его просьбе ищут в монастырях, в архивах Оксфорда, Парижа, Венеции, Праги и Копенгагена. И сколько всего нашлось!Остромирово Евангелие 1056 - 1057 года (это и поныне древнейшая из датированных русских книг), Ипатьевская, Троицкая летописи. Судебник Ивана Грозного, произведение древнерусской литературы "Моление Даниила Заточника" и много чего еще.Говорят, обнаружив новую летопись - Волынскую, Карамзин несколько ночей не спал от радости. Друзья смеялись, что он стал просто несносным - только и разговоров, что об истории.

Карамзин пишет брату: "История не роман: ложь всегда может красива, а истина в своем одеянии нравится только некоторым умам". Так о чем же писать? Подробно излагать славные страницы прошлого, а темные лишь перелистывать? Может быть, именно так должен поступать историк-патриот? Нет, решает Карамзин - патриотизм только не за счет искажения истории. Он ничего не добавляет, ничего не выдумывает, не превозносит победы и не преуменьшает поражения.

Случайно сохранились черновики VII-ro тома: мы видим, как Карамзин работал над каждой фразой своей "Истории". Вот он пишет о Василии III: "в сношениях с Литвою Василий... готовый всегда к миролюбию..." Все не то, не правда. Историк перечеркивает написанное и выводит: "В сношениях с Литвою Василий изъявлял на словах миролюбие, стараясь вредить ей тайно или явно". Таково беспристрастие историка, таков истинный патриотизм. Любовь к своему, но не ненависть к чужому.

Древняя Россия, казалось, найдена Карамзиным, как Америка Колумбом.Пишется древняя история России, а вокруг делается современная: наполеоновские вонйы, битва при Аустерлице, Тильзитский мир, Отечественная война 12-го года, пожар Москвы. В 1815 году русские войска вступают в Париж. В 1818 выходят из печати первые 8 томов "Истории Государства Российского". Тираж - страшюе дело! - 3 тысячи экземпляров. И все раскупили в 25 дней. Неслыхано! А ведь цена немалая: 50 рублей.Последний том останавливался на середине правления Ивана IV, Грозного.Все бросились читать. Мнения разделились.Одни говорили - якобинец!

Еще и раньше попечитель Московского университета Голенищев-Кутузов подал министру народного просвещения некоторый, мягко говоря, документ, где обстоятельно доказывал, что "сочинения Карамзина исполнены вольнодумнического и якобинского яда". "Не орден бы ему надо дать, давно пора бы его запереть".За что же так? Прежде всего - за независимость суждений. Это не всем нравится.Есть мнение, что Николай Михайлович ни разу в жизни не покривил душой .

Новый век начался новым царствованием. В ночь с 11 на 12 марта 1801 года Павел I был убит. На престоле оказался Александр I. Жители столиц ликовали. В Карамзине проснулся дух политика.

В 1801 году Карамзин приветствовал нового императора политическим нравоучением:

Сколь трудно править самовластно,

И небу лишь отчет давать!...

Но можно ли рабу любить?

Ему ли благодарным быть?

Любовь со страхом не совместна;

Душа свободная одна

Для чувств ее сотворена.

Тогда же, на рубеже двух веков и двух периодов своего творчества, он написал «Историческое похвальное слово Екатерине II». Тема была подсказана тем, что Александр I в манифесте, объявлявшем о вступлении его на престол, обещал царствовать «по законам и по сердцу августейшей бабки нашей государыни императрицы Екатерины Второй». Каким Карамзин представлял себе царствование Екатерины II, он сам сказал Александру I позже, в 1811 году, в безжалостной «Записке о древней и новой России». Сейчас он предпочел под именем Екатерины начертать идеальный образ, своего рода монархическую утопию. «Слово» противоречиво -- это произведение переходной эпохи. Карамзин защищает самодержавие как единственно подходящую форму для обширной империи и для нынешнего состояния нравственности. Это не мешает ему подчеркивать, что в идеале, для общества, воспитанного на гражданской добродетели, республика предпочтительнее. Но «Республика без добродетели и геройской любви к отечеству есть неодушевленный труп». Это была формула «республиканизма в душе», к которой Карамзин впоследствии прибегал неоднократно и которая не могла убедить его революционных современников. Однако поражает тон сочинения. Оно начинается обращением не к «любезным читателям», а так, будто ее предстоит читать перед многолюдным собранием патриотов: «Сограждане!» Это, вероятно, первый случай, когда русский писатель так обращался к своим читателям. Так защищать самодержавие мог только человек, впитавший красноречие Национального собрания. Карамзин защищал власть, ограничивающую свободу, но защищал ее как свободный человек. Да и самодержавие в его изложении выглядело необычно. Это не был безграничный деспотизм. Свобода и безопасность отдельной личности, частного лица была той стеной, перед которой должна была остановиться власть любого самодержца. Екатерина, в изображении Карамзина, «уважала в подданном сан человека, нравственного существа, созданного для щастия в гражданской жизни». «Она знала, что личная безопасность есть первое для человека благо, и что без нее жизнь наша, среди всех иных способов щастия и наслаждения, есть вечное, мучительное беспокойство». При этом Карамзин ссылается на первый манифест Екатерины II и на ее Наказ -- оба документа, как он, конечно, знал, были негласно дезавуированы самим правительством. Лотман Ю. М. Сотворение Карамзина. М., 1987.

В двух одах, написанных Карамзиным по случаю вступления Александра I на престол и по случаю его коронования, он высказал одобрение первым шагам Александра в управлении и изложил желательную программу царствования. Полное изложение своих политических требований к новому самодержцу Карамзин дал в «Историческом похвальном слове Екатерине II». «Слово» написано Карамзиным в 1801 году и через Д.П, Трощинского вручено Александру I. Кислягина Л.Г. Формирование общественно-политических взглядов Н.М. Карамзина (1785-1803). М., 1976. С.157.

В оде, посвященной восшествию на престол Александра I, Карамзин уподобляет самодержавную власть божественной: «Велик, как бог, законодатель; он мирных обществ основатель, и благодетель всех веков». В понимании характера самодержавной власти он полностью солидарен с «Наказом» Екатерины, а в «Наказе» -- монарх рассматривался как создатель законов: он следует своим «благоизволениям, от коих проистекают и проистекли законы».

«Государь есть источник всякой власти в монархии; но сия власть должна действовать через некоторые посредства, некоторым определенным образом: рождаются правительства и законы, которые делают твердым и неподвижным установление всякого государства».

Самодержец, по мнению Карамзина, обязан выполнять законы, иначе его правление превращается в тиранию, а такая власть противна разуму. Опираясь на рационалистические учения об обществе, он утверждал, что где нет законов, там нет гражданского общества. Здесь принципиально важно установить, что понимал Карамзин под «обществом», «гражданами», «народом»? Дело в том, что часто под этими понятиями скрывается этническое целое -- русский народ, но иногда они имеют узкосословный смысл, и тогда за ними скрывается только дворянство.

Все оды, адресованные Карамзиным русским самодержцам, содержали в себе требование -- напоминание соблюдать существующие в стране законы. Кислягина Л.Г. Формирование общественно-политических взглядов Н.М. Карамзина (1785-1803). М., 1976. С.162-163.

Поскольку вопрос о крестьянстве в первый же год правления Александра I оказался в центре внимания не только правительства, но и общественности, Карамзин нашел нужным высказаться по данной проблеме. В статье «Приятные виды, надежды и желания нынешнего времени», написанной в 1802 году и опубликованной в «Вестнике Европы», он указал на то, что все проекты освобождения крестьян являются нарушением не только прав дворянства, в основе которых лежит их право собственности на землю, но и сложившегося исторически союза между дворянством и крестьянством: «Российский дворянин, -- писал он, -- дает нужную землю крестьянам своим, бывает их защитником в гражданских отношениях, помощником в бедствиях случая и натуры: вот его обязанности. За то он требует от них половины рабочих дней в неделе: вот его право!»Он высказывался также против каких-либо ограничении власти помещика над крестьянами, поскольку она «по самым нашим законам не есть тиранская и неограниченная».

Согласно выработанной Карамзиным схеме развития государства, самодержавная власть должна постепенно изменить положение всех сословий государства. Пока что, как считал он, самодержавие дало политические права только дворянству. В дальнейшем, полагал он, произойдут изменения и в положении двух низших сословий. В статье «Приятные виды, надежды и желания нынешнего времени» Карамзин, руководствуясь своей схемой, указывал правительству Александра I на необходимость действовать именно в этом направлении, а не заниматься решением частного крестьянского вопроса; не опережать развития общества, а приступить к осуществлению более общих и назревших задач. Создав новое законодательство, правительство, по его мнению, решило бы и крестьянский вопрос, руководствуясь при этом общим государственным интересом и учитывая уровень нравственного развития общества в целом и отдельных сословий. Кислягина Л.Г. Формирование общественно-политических взглядов Н.М. Карамзина (1785-1803). М., 1976. С.189.

В 1811 г. Карамзин составил «Записку о древней и новой России», специально предназначенную для императора (что само по себе во многом определило ее тон). Карамзин высказывает здесь свой взгляд на современное состояние России.

А. Н. Пынин Карамзин: pro et contra : личность и творчество Н. М. Карамзина в оценке рус. писателей, критиков, исследователей: антология / сост. Сапченко Л.А. - СПб., 2006., в очерках общественного движения при Александре I, определяет, что «Записка» имеет задачу представить внутреннюю политическую историю России и ее современное состояние. Основная тема "Записки" - доказать, что все величие, вся судьба России заключается в развитии и могуществе самодержавия, что Россия процветала, когда оно было сильно, и падала, когда оно ослабевало. Урок, следовавший из этой темы для Александра, должен был быть тот, что и в настоящую минуту России ничего не нужно больше, что либеральные реформы только вредны, что нужна только "патриархальная власть" и "добродетель". "Настоящее бывает следствием прошедшего" - этими словами Карамзин начал свою записку: это прошедшее должно было доставить ему основание для его выводов о настоящем, - вся сущность записки и цель ее заключается собственно в рассмотрении и критике царствования Александра I.

Часть "Записки" посвященная Александру I есть самое решительное отрицание тех либеральных предприятий, которые наполняют первые годы царствования.

Мы видели, что эти предприятия были часто очень несостоятельны, по нерешительности самого императора и недостатку реальных сведений у него самого и его помощников. Когда прошло несколько времени, эти свойства дела стали обнаруживаться сами собой, и потому не особенно трудно было видеть их слабые стороны и противоречия; и Карамзин часто указывает их довольно искусно.

Указав, что в начале царствования господствовали в умах два мнения: одно, желавшее ограничения самовластия, другое, хотевшее только восстановления Екатерининской системы, Карамзин присоединяется к последнему и смеется над теми, кто думал "закон поставить выше государя".

Карамзин грозит, что с переменою государственного устава Россия должна погибнуть, что самодержавие необходимо для единства громадной и состоящей из разнообразных частей империи, что, наконец, монарх не имеет права законно ограничить свою власть, потому что Россия вручила его предку самодержавие нераздельное; наконец, предположив даже, что Александр предпишет власти какой-нибудь устав, то будет ли его клятва уздою для его преемников, без иных способов, невозможных или опасных для России? "Нет, - продолжает он, - оставим мудрствования ученические и скажем, что наш государь имеет только один верный способ обуздать своих наследников в злоупотреблениях власти: да царствует добродетельно! да приучит подданных ко благу! Тогда родятся обычаи спасительные; правила, мысли народные, которые лучше всех бренных форм удержат будущих государей в пределах законной власти… Чем? - страхом возбудить всеобщую ненависть в случае противной системы царствования..." Карамзин Н.М. Записка о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях. М., 1991. С.49.

Карамзин находит только одно средство "удержать будущих государей в пределах законной власти" - это страх народной ненависти, конечно, с ее последствиями.

Решив этот первый вопрос, Карамзин переходит к рассмотрению внешней и внутренней деятельности правительства. Указав, как все "россияне" согласны были в добром мнении о качествах монарха, его ревности к общему благу и т. д., Карамзин собирает твердость духа, чтобы "сказать истину", что "Россия наполнена недовольными: жалуются в палатах и в хижинах, не имеют ни доверенности, ни усердия к правлению, строго осуждают его цели и меры..."

Карамзин начинает с сурового осуждения внешней политики, ошибок дипломатических и военных. Он осуждает в особенности посольство графа Маркова, его высокомерие в Париже и воинственный задор некоторых лиц при дворе.

В разборе внутренних преобразований, Карамзин находит еще больше поводов к осуждениям. Изменять было нечего, по его словам, - стоило только восстановить Екатерининские порядки, и все было прекрасно. "Сия система правительства не уступала в благоустройстве никакой иной европейской, заключая в себе, кроме общего со всеми, некоторые особенности, сообразные с местными обстоятельствами империи" Карамзин Н.М. Записка о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях. М., 1991. С.57.. Этого и следовало держаться. Но, "вместо того, чтобы отменить единственно излишнее, прибавить нужное, одним словом исправить по основательному размышлению, советники Александровы захотели новостей в главных способах монаршего действия, оставить без внимания правило мудрых, что всякая новость в государственном порядке есть зло, к коему надобно прибегнуть только в необходимости: ибо одно время дает надлежащую твердость уставам; ибо более уважаем то, что давно уважаем и все делаем лучше от привычки".

Переходя к частностям, Карамзин строго критикует новые учреждения Александра, например, учреждение министерств, меры по Министерству народного просвещения, устройство милиции, предположения об освобождении крестьян, меры финансовые, проекты законодательные и т. д.

Меры по Министерству народного просвещения вызывают опять суровейшие осуждения Карамзина. Император Александр "употребил миллионы для образования университетов, гимназий, школ; к сожалению, видим более убытка для казны, нежели выгод для отечества. Выписали профессоров, не приготовив учеников; между первыми много достойных людей, но мало полезных; ученики не разумеют иноземных учителей, ибо худо знают язык латинский и число их так невелико, что профессоры теряют охоту ходить в классы" Карамзин Н.М. Записка о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях. М., 1991. С.66.. "Вся беда оттого, что мы образовали свои университеты по немецким, не рассудив, что здесь иные обстоятельства". Там множество слушателей, а у нас - "у нас нет охотников для высших наук. Дворяне служат, а купцы желают знать существенно арифметику или языки иностранные для выгоды своей торговли;...наши стряпчие и судьи не имеют нужды в знании римских прав; наши священники образуются кое-как в семинариях и далее не идут", а выгоды "ученого состояния" еще неизвестны.

Карамзин критиковал рад реальных шагов правительства Александра I, инициатором которых был Сперанский: учреждение министерств, указ о новом порядке производства в чин коллежской асессора. «Проект Уложения» Сперанского Карамзин назвал «переводом наполеонова кодекса». Но все же главное, что он отвергал, - это возможность законодательного ограничения самодержавия с помощью института представительства без подрыва основ российской монархии. Сперанский предлагал добиться укрепления политического строя путем реформирования системы управления вплоть до отказа от неограниченного характера монархической власти, но Карамзин решительно отвергал полезность таких реформ. Мирзоев Е.Б. «Записка» Н.М. Карамзина и проекты М.М. Сперанского: два взгляда на российское самодержавие // Вестник Московского университета. Сер. 8: История. 2001. № 1. С.74.

Но, осуждая проект Сперанского, Карамзин, тем не менее, сам признавал необходимость "систематического" кодекса, только он желал строить его не на кодексе Наполеона, а на Юстиниановых законах и на Уложения царя Алексея Михайловича. В этом-то и был спор, и, конечно, задумывая план нового систематического кодекса не с археологическими целями, естественнее было подумать о новом европейском законодательстве, чем о византийском и том старом русском, где и Карамзин считал необходимым исправить некоторые, особенно уголовные законы, "жестокие, варварские", -да и одни ли уголовные? - которые, хотя и не исполнялись, но существовали "к стыду нашего законодательства". Этот-то стыд и почувствовали серьезно люди, которые предпочли искать образца в Наполеоновом кодексе. Если бы это систематическое законодательство оказалось слишком трудным, Карамзин, как известно, предлагал простое собрание существующих законов, - как это же самое предлагал, в худшем случае, и Сперанский.

Указав двумя словами еще несколько ошибочных мер правительства, Карамзин приходит к такому общему заключению о положении вещей: "...Удивительно ли, что общее мнение столь не благоприятствует правительству? Не будем скрывать зла, не будем обманывать себя и государя, не будем твердить, что люди обыкновенно любят жаловаться и всегда недовольны настоящим, но сии жалобы разительны их согласием и действием на расположение умов в целом государстве".

Он предлагает затем свои собственные мнения о том, что надо было сделать для благосостояния России и в чем должна была состоять сущность правления. Главную ошибку новых законодателей он видит в "излишнем уважении форм государственной деятельности"; дела не лучше ведутся, только в местах и чиновниками другого названия. По его мнению, важны не формы, а люди: министерства и совет могут, пожалуй, существовать, и будут полезны, если только в них будут "мужи, знаменитые разумом и честию". Поэтому главный совет Карамзина - "искать людей", и не только для министерств, но в особенности на губернаторские места.

Во-вторых, он советует возвысить духовенство. Он "не предлагает восстановить патриаршество", но желает, чтобы синод имел больше важности, чтобы в нем были, например, одни архиепископы, чтобы он вместе с сенатом сходился для выслушивания новых законов, для принятия их в свое хранилище и обнародования, - "разумеется, без всякого противоречия". Кроме хороших губернаторов, надо дать России и хороших священников: "без прочего обойдемся и не будем никому завидовать в Европе".

В заключении своем Карамзин повторяет свои мнения о вреде нововведений, о необходимости спасительной строгости, о выборе людей, о разных частных мерах, и выражает надежду на исправление ошибок и успокоение недовольства. Свою консервативную программу он еще раз совместил в такие слова: "дворянство и духовенство, сенат и синод, как хранилище законов, над всеми государь, единственный законодатель, единственный источник властей. Вот основание российской монархии, которое может быть утверждено или ослаблено правилами царствующих..."