(1918-2013) — культуролог и публицист. Иррационалист, мистик-атеист.

В 1940 г. окончил Институт философии, литературы и искусства (ИФЛИ) по отделению русской литературы, специалист по . В 1940/41-м учебном году читал лекции в Тульском пединституте.

Осенью 1942 г. вступает в компартию и становится комсоргом управления дивизии.

В 1949 г. арестован по обвинению в антисоветской деятельности, осужден на 5 лет. В лагере до 1953 г., реабилитирован в 1956 г. Работал библиографом в ИНИОН РАН. Автор статей в советской научной печати по востоковедению и сравнительной культурологии, выступает с докладами и лекциями в научных учреждениях и ВУЗах.

Участник диссидентского движения, активный автор самиздата.

В 1959-60 гг. вокруг Г.П. образуется полуподпольный философско-исторический и политэкономический семинар. Среди участников В.Н. Осипов.

Участник самиздатского сборника «Феникс-66» (статьи «Квадрильон» и «Нравственный облик исторической личности»). Публикуется в эмигрантской печати («Грани», «Континент», «Синтаксис»). Во второй пол. 1970-х гг. Г.П. близок к редакции самиздатского неокоммунистического журнала «Поиски» (П. Егидес, Р. Лерт, Г. Павловский).

Благодаря публицистике А.И. Солженицына Г.П. заслуженно стал воплощением советского «плюралиста» и беспочвенного «образованца».

После «перестройки» Г.П. активно издается, выступает с докладами и лекционными курсами, в том числе в РГГУ, «Университете истории культур». Член Русского ПЕН-Центра.

________________

В своих сочинениях Г.П. исповедует иррационализм и нравственный и идейный плюрализм. Г.П. так описывает свою эволюцию: Я начал комментировать Достоевского по Марксу, а закончил толкованием Маркса по Достоевскому , т.е. пришел к тому, откуда вышел.

В основном Г.П. остается верен кругу марксистских идей, дополнив их внеконфессиональным мистицизмом в духе движения New Age. Здесь встречаются отчетливые рецидивы , в частности, учение о прогрессе, «лучшем будущем» и соответствующем этому «светлому будущему» «новом человеке»: Во всех примитивных и архаических религиях старое лучше нового (сравните: «старое доброе время»). В еврейском мессианизме, в головах странников, оторванных от земли предков, торжество добра переместилось в будущее. Но только в христианстве идея лучшего будущего (для всех племен и народов) слилась с идеей нового, преображенного человека, человека, которого прежде не было .

В духе Л. Фейербаха Г.П. пишет: Богопознание есть открытие не видимой на поверхности и потому всегда неведомой глубины естественного - своей собственной глубины . Эта «глубина» — не Христианский Бог-Троица, поскольку в учении Г.П. Бог вообще не явление, не предмет, не отдельность. Бог есть наша собственная Суть. Наша и всего мироздания одновременно .

Собственно религиозная составляющая воззрений Г.П. близка к холизму New Age, когда утверждается, что в основе всех религий лежит одна и та же иррациональная «глубина», совпадающая с единой природой вещей: Богопознание - поиск реальности, в которой все мы составляем единое целое. Есть ли оно, это целое, не расчлененное на части, то, от чего мы не можем отделиться, не умерев? Если мы ответили на этот вопрос «да» - тогда для нас есть Бог. У Бытия есть общий центр. Мы открыли его внутри себя и, открыв его, перестали быть только собой, а причастились всему мировому целому .

С этой точки зрения все догматические истины веры являются несущественными, поскольку «глубина» доступна лишь абсолютному плюрализму: Критерий истины - в обретении этой глубины, сверхличной и сверхпредметной, единой для всех. И всякое стремление сделать этот критерий общим аршином, которым измеряют внешние предметы, или частной, произвольно субъективной мерой - является духовным искажением, отходом от богопознания .

Г. Померанц с самосвятом Яковом Кротовым на радиостанции «Свобода». Москва, 9 февраля 2008 г.

Настаивать на истинности догматов — это «фундаментализм», с которым Г.П. активно полемизирует. Религия, которая считает себя саму единственным подлинником, оказывается в тупике. Она не Путь и не Дверь.

Как иррационалист, Г.П. призывает людей не быть рабами своего ума, потому что ум несет в себе опечатки неизменных догматических истин: Сегодняшнее непосредственное чувство истины выше вчерашнего, воплощенного в слове, в законе. Важно, что человек перестает быть рабом созданий своего собственного ума . Этот бунт против разума и истины Г.П. приписывает учению Христа: Дух человеческий ставит Он выше всех авторитетов, вековых установлений, законов. Он напоминает людям о том, что законы творились духом, который внутри них самих, и призывает людей к высокой творческой свободе .

Исходя из этих воззрений, Г.П. является сторонником безбрежного , и, главным образом, борется с «национализмом» и «фундаментализмом», который видит в любом уклонении от исповедания «глубины».

Альтернативой «фундаментализму» является иррационализм, который сближает Г.П. с представителями богословского . в своем выступлении в Париже в 1974 году дал очень интересную формулировку: христианин должен следовать не принципам, а божьему следу. Божий след пересекает все принципы: этические, правовые, философские и богословские. Надо укорениться в Боге и идти по Божьему следу .

Или такой тезис: Понимание многогранности истины противоречит фундаментализму – иудейскому, христианскому и мусульманскому, но оно не противоречит Христу. Его (Христа) отношение к законам и принципам – скорее индийское, чем иудейское или византийское. Он свято почитал Моисея и смело отступал от него всякий раз, когда буква традиции становилась нравственным абсурдом. Так же относится к традиции и Антоний Сурожский. Его учение о Божьем следе – соль, которую можно выпарить из рассказов о поведении Христа, столкнувшегося с Законом .

Г.П. использует идеи Г.П. Федотова, и др. модернистов, беспорядочно воспроизводя модернистские клише , синергизма и т.п. Г.П. близки митр. Антоний Сурожский с его религиозным индифферентизмом и холизм .

Г.П. особенно привлекают антирелигиозные мотивы в богословском модернизме: Фальшь религии протоиерей Шмеман обличает почти на каждой странице своих дневников . В рамках атеистического мистицизма он легко находит общий язык, например, с : Я помню разговор, в котором участвовало несколько человек – там были и другие священники, но запомнил я о. Георгия, я бросил реплику: «Ну, что ужасного было в несторианстве?!» На что о. Георгий ответил: «А что ужасного было в монофизитстве?»

Г.П. учит о Символе веры: Какое нагромождение византийских изощрений ума там, где в Евангелии ничего подобного нет .

В рамках атеизма Г.П. все религиозные вопросы являются открытыми. Он хвалит «Дневники» о.А. Шмемана – это блестящее создание человеческого ума, где вы живете в мире творческого переживания вопросов, оставшихся до сих пор не решенными в мировом религиозном сознании .

Основные труды

Квадрильон // Грани. 1967. № 64. С. 150-166

О роли нравственного облика личности в жизни исторического коллектива // Грани. 1968. № 67. С. 134-143

Человек без прилагательного // Грани. 1970. № 77. С. 171-198

О сущности религии. Коммунисты и религия: (Из выступления философа Г. Померанца на дискуссии в Институте народов Азии) // Политический дневник. Амстердам, 1975. Т. 2: 1965-1970. С. 529-540

Модернизация незападных стран // в сборнике «Самосознание» (1976)

Толстой и Восток // Поиски. 1979. № 1. С. 275-284

Князь Мышкин // Синтаксис. 1981. № 9. С. 112-166

Акафист пошлости // Синтаксис. 1984. № 12. С. 4-54

Стиль полемики // Вестник РСХД. 1984. № 142. С. 288-297

Страстная односторонность и бесстрастие духа: Ст. 1-4 // Страна и мир. 1984. № 1. С. 101-114; № 2. СС. 70-78; № 3. СС. 77-90

Три измерения духа// Страна и мир. 1984. № 9. С. 70-86

Осязанием слепого // Страна и мир. 1987. № 1. С. 107-118; Риск надежды // Синтаксис. 1987. № 20. С. 4-10

Отвернувшееся поколение // Страна и мир. 1988. № 2. С. 42-50

Что сказать Иову?: Вокруг “Жизни и судьбы” Василия Гроссмана // Страна и мир. 1988. № 6. С. 138-151

Плюрализм или империя? // Время и мы. 1988. № 101. С. 155-163

Открытость бездне: Этюды о Ф.М. Достоевском (1989)

Живые и мертвые идеи в сборнике «Погружение в трясину: (Анатомия застоя)» (1991)

Собирание себя (1993)

Выход из транса (1995)

Записки гадкого утенка (1998)

Тринитарное мышление и современность (2000)

Великие религии мира (1995)

Источники

Солженицын А.И. Образованщина // Из-под глыб. Париж, 1974. С. 217-260

Солженицын А.И. Наши плюралисты // Вестник РСХД. 1983. № 139. С. 133-160

Любовь так тесно связана с болью, что без готовности терпеть боль и страх боли она совсем невозможна.

«»

Без способности поставить себя на второе место, без способности умалиться – все дары становятся жерновами на шее.

«Открытость бездне. Встречи с Достоевским »

В пространстве и времени Бог может найти себя лишь в глубине человеческого сердца, но только в самой последней его глубине. И вот когда человек достигает последней глубины, он чувствует некий дух, который подсказывает ему, что такое хорошо и что такое плохо.

В обстановке, когда тон задают пошлость и хамство, очень трудно собрать вместе ту часть образованного общества, что пробилась к глубинам, открытым русской и мировой культурой. Не вижу здесь более эффективного пути, чем путь индивидуального развития. Только способность самому дойти до уровня, на котором станут родными вершины и глубины (в данном случае верх и низ - метафоры) мировой культуры и мы в какой-то степени ощутим себя их наследниками.

Опыт последних веков показал, как опасно доверять логике, не поверяя ее сердцем и духовным опытом. Ум, ставший практической силой, опасен. Опасен научный ум со своими открытиями и изобретениями. Опасен политический ум со своими реформами. Нужны системы защиты от разрушительных сил ума, как на АЭС – от атомного взрыва. Ни один злодей, разбойник, садист не совершили столько зла, сколько энтузиасты благородных идей, прогрессивных идей, целенаправленного добра… Миллионы людей убивала идея окончательного решения, окончательного выхода из всех кризисов, идея прыжка из царства необходимости в царство свободы (или в другую утопию).

Все в мире несовершенно, болезненно, неустойчиво, трудно. Но увидеть это, не цепляться за устойчивость, за нетрудность, за комфорт - первый шаг к устойчивости в пустоте. Мое ничтожное положение стало моей почвой.

Всякая личность начинается тогда, когда чувствуешь потребность выйти из толпы и ищешь какие-то твердые основания своего личного бытия, твердый стержень, твердую основу.

В 1970 году, вдумываясь, почему Достоевский мало кого убедил своими “Бесами”, я сформулировал догмат полемики: «Дьявол начинается с пены на губах ангела… Всё рассыпается в прах, и люди, и системы, но вечен дух ненависти в борьбе за правое дело, и потому зло на земле не имеет конца».

В полемике 70-х годов я упорно, в мучительной борьбе с собой, смахивал с губ эту пену и сформулировал второй догмат:

«Стиль полемики важнее предмета полемики. Предметы меняются, а стиль создает цивилизацию»

«Именно в грязи и лежат самородки, а не на выметенном тротуаре»

«Открытость бездне. Встречи с Достоевским »

«Сущность мировоззрения определяется скорее интерпретацией ценности, чем ее условным знаком. Мы все за добро, но все по-разному его понимаем.»

«Открытость бездне. Встречи с Достоевским »

«Вера говорит: вспоминай свой грех. Вспоминай свою тоску, которая выталкивает тебя из греха (или из жизни, если иначе не выходит). Вспоминай свое отвращение. Это тоска по Богу. И она приведет тебя к Богу, если будет достаточно сильной.

Каждый из нас - Раскольников. У каждого из нас есть свой тайный грех. И каждому из нас открыта бездна Бога. Но мы ее боимся. Мы не готовы вступить в нее. И потому предпочитаем забывать грехи. Это норма. И то, что нарушает норму, мы называем болезнью. Болезненным стремлением копаться в душевной грязи.»

«Открытость бездне. Встречи с Достоевским »

Способность к счастью - признак гармонической личности, свободной от страха, суеты, запутанности в заботах, личности, способной брать от жизни то, что жизнь даёт, и давать ей всё, что жизнь требует.

Когда человек, достигнув цели, не чувствует себя счастливым, это значит, что он стремился к ложной, второстепенной цели, приняв её за истинную (главную), а главную упустил.

Смерть человека в возрасте 89 лет нельзя назвать безвременной. Но для многих из нас это случилось безвременно. Хотелось, чтобы он нас пережил, а не мы его.

Новое нестяжательство

Нужно очень долго разжигать внутренний костер, чтобы пламя его сожгло мусор и открыло путь глубокому созерцанию, до мига, в который хаос человеческих дел будет схвачен волшебным узлом и станет единством, станет иерархией, в которой все на своем месте и нет сомнения, что выше и что ниже, когда вязать и когда разрешать.

Наше спасение - в глубине, где вовсе не каждый миг высший. На этой глубине человек, отбросив иллюзии, остается один на один с проклятыми вопросами, со страданием и смертью. Но я не променяю зарю, которую надо ждать, на электричество, вспыхивающее от нажатия кнопки. Я верю в зарю, и я не раз видел ее.

Счастье - это не суррогат жизни. Это сама жизнь, открытая глубине, со всеми ее бедами, но и с той силой, которую дает глубина. Бог, скрытый в глубине, не страхует нас от несчастий, но он дает силу переносить несчастья и, потеряв всё, начинать жизнь заново. Продолжая путь, мы опять должны войти в темное ущелье, но знаем, что выйдем снова на свет и обрадуемся свету и эту радость будем нести сквозь тьму - до следующего взрыва света.

Награды и премии Сайт pomeranz.ru Цитаты в Викицитатнике

Григо́рий Соломо́нович Помера́нц (13 марта 1918 года , Вильна - 16 февраля 2013 года , Москва ) - российский философ , культуролог , писатель , эссеист . Участник Великой Отечественной войны . Член Академии гуманитарных исследований.

Биография

Родился в Вильно в незадолго до того провозгласившей независимость Литве , в семье бухгалтера Шлойме Гершоновича Померанца (1878, Граево - ?) и актрисы Пайи (Полины) Израилевны Померанц (урождённой Гинзбург; 1893, Вильна - ?) . Родители заключили брак там же в 1911 году. В доме говорили на идише , польском и русском языках . Жил с матерью, пока в 1925 году семья не воссоединилась в Москве (отец бежал из Польши в Москву ещё в 1922 году).

С детства был дружен с одноклассником Владимиром Орловым , впоследствии журналистом. После развода родителей жил с отцом; мать уехала в Харьков , где поступила актрисой в Харьковский государственный еврейский театр (Харьковский ГОСЕТ), а в 1934 году - в Киевский государственный еврейский театр (Киевский ГОСЕТ).

В 1940 году окончил литературный факультет ИФЛИ . В 1940-1941-м учебном году читал лекции в .

После начала войны подал заявление в военкомат добровольцем, но из-за ограничения по зрению его не призвали сразу. До призыва был в гражданской обороне - охранял обувную фабрику. 16 октября 1941 года был принят в ополчение в Коммунистические батальоны, сформированные по дороге на Шереметьево у деревни Новые Луки.

В середине января 1942 года в рядах 3-й Московской Коммунистической дивизии (добровольческой), ставшей к этому моменту 130-й стрелковой, был направлен на Северо-Западный фронт , под Старую Руссу . В первых числах февраля 1942 года был контужен и ранен в ногу при бомбёжке во время пребывания в медсанбате, где ему «обрабатывали царапину» .

Как указывает в своих воспоминаниях Померанц, «практически никто мной не руководил. Раз в две недели я приезжал в редакцию (помыться в тыловой баньке)». Дивизия в это время воевала под Сталинградом - 4 мая 1943 года за проявленный героизм она стала 96-й гвардейской стрелковой дивизией. 5 мая 1943 года, в День печати , стрелок 406 стрелкового полка 96-го гвардейской стрелковой дивизии, корреспондент дивизионной газеты красноармеец Померанц был награждён медалью «За боевые заслуги » . В сентябре 1943 года литературный сотрудник газеты 96-й гвардейской стрелковой дивизии красноармеец Померанц награжден медалью "За оборону Сталинграда".

До весны 1944 года служил в редакции литературным сотрудником. Во время доформирования дивизии в Белоруссии формально зачисляется сержантом в 291-й гвардейский стрелковый полк, а затем переходит на лейтенантскую должность комсорга в стрелковый батальон и становится младшим лейтенантом - после Сталинграда партработникам не рекомендовалось поднимать цепи в атаку .

Летом, получив звание младшего лейтенанта, перешёл на должность парторга в 3-й батальон 291-го гвардейского стрелкового полка и вновь начал участвовать в боевых действиях, материалы о которых оперативно публиковал в дивизионной газете «Знамя Победы». Дивизия в это время участвовала в освобождении Белоруссии , дойдя до Бреста и вступив на территорию Польши .

Приказом №: 35/н от: 12.08.1944 по 96 гв. сд 3 гв. ск 28 А 1 Белорусского фронта комсорг стрелкового батальона 291-го стрелкового полка 96-й гвардейской стрелковой дивизии гвардии сержант Померанц награждён орденом Красной Звезды за проявленную отвагу, инициативу, мужество в боях за города Слуцк и Барановичи.

15 сентября 1944 28-ю армию, в состав которой входила 96-я гв. с. д., вывели в резерв Ставки ВГК , а 13 октября она была передана 3-му Белорусскому фронту , в составе которого участвовала в наступлении в Восточной Пруссии . В октябре 1944 года получил второе ранение в левую руку (осколки повредили палец и ладонь). Во время пребывания в госпитале ему был вручен орден «Красной Звезды » . Выписавшись из медсанбата был направлен литературным сотрудником дивизионной газеты в 61-ю стрелковую дивизию , где вскоре получил второй орден от начальника политотдела и звание лейтенанта. Описывая обстоятельства получения ордена в своей автобиографии, Г. С. Померанц приводит монолог начальника политотдела: «„Что ж тебе за три года ничего не дали?“ (глядя на мою пустую грудь, - медали „За боевые заслуги“ я не носил) и выписал мне орден».

Приказом №: 26/н от: 17.05.1945 года ВС 28-й армии 1-го украинского фронта гвардии лейтенант Померанц награжден орденом Отечественной войны 2-й степени за личную отвагу, проявленную в боях за г.Цинтен.

После войны

В декабре 1945 года был исключён из партии за «антисоветские разговоры», демобилизован и возвратился в Москву, где работал в «Союзпечати ». В 1949 году арестован по обвинению в антисоветской деятельности , осуждён на 5 лет. В лагере до 1953 года , после освобождения три года работал учителем в станице Шкуринской в Краснодарском крае , а после реабилитации в 1956 году (так и не восстановившись в партии) - библиографом в отделе стран Азии и Африки в .

Впоследствии Померанц вёл многолетнюю заочную полемику с Солженицыным , отстаивая ценности либерализма и духовной автономии личности против того, что он считает «почвенническим утопизмом » и национализмом писателя. Было замечено и его распространявшееся в списках эссе «Квадрильон ». Как философ Померанц считал религию и глубинную философию основами человеческого бытия. Путём выхода из духовных и политических кризисов современности он полагал «отказ от наукообразных и мифологизирующих идеологий, „самостоянье“ личности в религии и культуре, путь вглубь себя взамен растворения в массе» . Вместе со второй женой Зинаидой Миркиной вёл собственный религиозно-философский семинар в Москве.

Одно из самых цитируемых высказываний Померанца посвящено воздействию социальной полемики на общество:

Только в 1970 году, вдумываясь, почему Достоевский мало кого убедил своими «Бесами», я сформулировал догмат полемики: «Дьявол начинается с пены на губах ангела... Всё рассыпается в прах, и люди, и системы, но вечен дух ненависти в борьбе за правое дело, и потому зло на земле не имеет конца». В полемике 70-х годов я упорно, в мучительной борьбе с собой, смахивал с губ эту пену и сформулировал второй догмат: «Стиль полемики важнее предмета полемики. Предметы меняются, а стиль создаёт цивилизацию». Догматы полемики

Григорий Соломонович умер 16 февраля 2013 года в Москве, на 95-м году жизни. Похоронен на Даниловском кладбище .

Семья

Диссертации

Первая (курсовая) работа была написана Г. С. Померанцем ещё до начала Великой Отечественной войны ; в ней рассматривались произведения Ф. М. Достоевского . Но в 1949 году, после ареста по обвинению в антисоветской деятельности , диссертация была ликвидирована «как документ, не относящийся к делу» .

Кандидатская диссертация «Некоторые течения восточного религиозного нигилизма » была написана Померанцем в 1968 году . На 500 страницах текста рассматривалась по большей части буддийская школа дзэн . Диссертация стала первым советским научным текстом, описывающим данную школу настолько подробно. Но перед самым началом защиты в Институте востоковедения Академии наук Померанц поставил свою подпись в защиту участников демонстрации 25 августа 1968 года против введения в Чехословакию войск СССР , состоявшейся на Красной площади . После этого защита не состоялась по формальной причине «отсутствия кворума в Учёном совете», фактической причиной стал «приказ сверху». Автореферат диссертации , однако, был уже опубликован . Позднее рукопись диссертации активно использовал Андрей Тарковский при работе над «Сталкером » .

В дальнейшем Померанц отказался от новых попыток написания диссертаций.

Отзывы

Буддолог Н. В. Абаев выражал благодарность Г. С. Померанцу за большую помощь в ознакомлении с учением и культурой школы чань в период обучения Абаева в аспирантуре Института востоковедения, а также указывал, что Померанц является «выдающимся философом Новейшего Времени», который в значительной степени специализировался на дзэнской школе .

Награды

• Орден Красной Звезды (16 августа 1944 года)
• Орден Отечественной войны II степени (17 мая 1945 года)
• медаль «За боевые заслуги» (22 декабря 1943 года)
• медаль «За оборону Сталинграда» (20 декабря 1942 года)
• медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.»
• юбилейные медали СССР

Библиография

• Некоторые вопросы восточного религиозного нигилизма. Автореферат диссертации на соискание звания кандидата философских наук. М., 1968.
• Неопубликованное. Мюнхен: Посев, 1972.
• Открытость бездне: этюды о Достоевском. Нью-Йорк, 1989.
• Померанц Г. С. Открытость бездне. Встречи с Достоевским. - М. : Советский писатель, 1990. - 384 с. - 10 000 экз. - ISBN 5-265-01527-2 .
• Померанц Г. С. Выход из транса. - Юрист., 1995. - С. 576. - 11 000 экз. - ISBN 5-7357-0028-5 .
• Зинаида Миркина , Григорий Померанц. Великие религии мира. - Рипол., 1995. - С. 406. - ISBN 5-87907-016-6 .

• Померанц Г. С. Страстная односторонность и бесстрастие духа. - Университетская книга., 1998. - С. 618. - ISBN 5-7914-0035-7 .
• Померанц Г. С. Записки гадкого утёнка. - Российская политическая энциклопедия., 2003. - С. 464. - ISBN 5-8243-0430-0 .
• Померанц Г. С. Следствие ведёт каторжанка. - ПИК., 2004. - С. 288. - ISBN 5-7358-0270-4 . (Переиздание: Центр гуманитарных инициатив, 2014. Серия: Письмена времени.)
• Померанц Г. С. Некоторые течения восточного религиозного нигилизма: Дисс. / под общ. ред. М. А. Блюменкранца. - Харьков: Права человека , 2015. - 312 с. - ISBN 978-617-7266-11-1 .

Биографические очерки и мемуары:

• Записки гадкого утёнка (автобиография). - М.: Московский рабочий, 1995; 2-е издание. - М.: Росспэн, 2003.

Статьи

• Одиноко прочерченный путь // Дельфис № 29(1/2002)
• Басё и Мандельштам // Теоретические проблемы изучения литератур Дальнего Востока. М., 1970. С. 195-202.
• Диалог религиозных культур, или к читателям нашей книги // Дельфис № 11(3/1997)
• Дзэн // Дебитор - Евкалипт. - М. : Советская энциклопедия, 1972. - (Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров ; 1969-1978, т. 8).
• Дзэн и его наследие // Народы Азии и Африки , 1964, № 4.
• Европейское наследие в становлении глобального диалога культур // Актуальные проблемы Европы. - , 2000. - № 2 . - С. 15-35 . - ISSN 0235-5620 .
• Парадоксы дзен (О течении буддизма) // Наука и религия . - 1989. - № 5.
• Традиция и непосредственность в буддизме чань (дзэн). // Роль традиций в истории и культуре Китая. М., 1972.

Примечания

1. SNAC - 2010.
2. Культура: Скончался философ Григорий Померанц |Lenta.ru
3. Скончался философ Григорий Померанц (неопр.) . «Православие и мир » (16 февраля 2013). Проверено 16 февраля 2013. Архивировано 26 февраля 2013 года.
4. Григорию Соломоновичу Померанцу исполняется 90 лет
5. Записи о бракосочетании родителей и другие метрические записи соступны на сайте еврейской генеалогии JewishGen.org.
6. Григорий Померанц «Живучесть древних основ»
7. Диалог: Григорий Померанц
8. Киевский государственный еврейский театр: Полина Померанц
9. Моисей Лоев «Воспоминания о Киевском Государственном Еврейском Театре имени Шолом-Алейхема: Поля Померанц» (неопр.) (недоступная ссылка) . Проверено 17 февраля 2013. Архивировано 2 февраля 2009 года.
10. Эмиль Каганов «Еврейские театры»
11. Киевский ГОСЕТ
12. «Записки гадкого утёнка»: «В райвоенкомате мне предложили ждать повестки (рядовой необученный, ограниченно годный по зрению). Я пошёл в комсомольский комитет ИФЛИ, попросил взять меня снова на учёт (накануне войны я снялся и прикрепился по месту жительства, как все лица без постоянной работы). Меня послали сперва подсобным рабочим на 24-й завод - там что-то строили, потом охранять обувную фабрику».
13. «Записки гадкого утёнка»: «Наконец, хлопнуло по заду, как бы палкой. Я встал и пошел на перевязку. На медпункте залепили царапину. Вдруг раздался ужасный грохот, одна из потолочных балок рухнула, голову моего напарника сразу залило кровью, он дико закричал; а меня стукнуло по обеим рукам и по ноге. И вот теперь навалился страх. Показалось, что сейчас непременно крыша обрушится на голову. Судорожным рывком, как обезглавленная курица, я выскочил из избы, схватился за столбик крыльца и больше не мог сделать ни шагу. Онемела раненая нога».
14. «Записки гадкого утёнка»: «Беребисский задумался; видимо, перед его умственным взором развернулось штатное расписание. Потом в глазах мелькнуло „эврика“: „Я вас прикомандирую к редакции с зачислением в трофейную команду “».
15. «Записки гадкого утёнка»: «В это самое тягостное для меня время помначполитотдела по комсомолу, высокий красивый юноша, весь в блестящих ремнях, вдоль, поперек и крест-накрест, предложил мне стать комсоргом управления дивизии. Новые обязанности мои были несложны: один раз в месяц собрать членские взносы и иногда написать рекомендацию в партию от имени общего собрания (которое я ни разу не собирал). За взносами я заходил в штаб дивизии (комсомолец-переводчик), в прокуратуру (комсомолец-следователь)».
16. Память народа:: Документ о награде:: Померанц Григорий Соломонович, Медаль «За боевые заслуги» (неопр.)
17. Память народа:: Документ о награде:: Померанс Григорий Соломонович, Медаль «За оборону Сталинграда» (неопр.) . pamyat-naroda.ru. Проверено 24 ноября 2017.
18. «Записки гадкого утёнка»: «Незадолго до этого Черемисину кто-то указал, что человек ниоткуда, нигде не числящийся, в армии невозможен, и меня оформили сержантом, командиром отделения 291 гв. с. п. Сержант с наганом - это не хуже, чем младший лейтенант с автоматом (Ванька-взводный). Вполне гожусь на офицерскую должность… я пошёл в политотдел и написал заранее обдуманный текст: „Прошу направить меня комсоргом стрелкового батальона“. Уже по лицу писаря я увидел, что дело мое в шляпе. Комсоргов стрелковых батальонов всегда не хватало. Должность эта была некадровая. Кадры имели звание старший лейтенант (бывшие политруки) или капитан (бывшие старшие политруки). А комсорг стрелкового батальона - только лейтенант. После Сталинграда политработникам не велено было подымать стрелковые цепи».
19. Память народа:: Документ о награде:: Померанц Григорий Соломонович, Орден Красной Звезды (неопр.) . pamyat-naroda.ru. Проверено 24 ноября 2017.
20. «Записки гадкого утёнка»: «Из госпиталя я съездил в штаб армии, предъявил справку о награждении орденом Красной Звезды и получил знак. Одной здоровой рукой трудно было прикрепить звездочку к гимнастерке. Я положил её под подушку, пошёл обедать, и больше своего ордена не видел. Его украли».

Померанц Григорий Соломонович (р. 1918). Российский философ, писатель.

Опыт революции показал, что абсолютная цель остаётся в воображении, а средства входят в жизнь.

Религии, объединившие когда-то множество племён и народов в христианский мир и в мир ислама, становятся препятствием на пути к единству. Их уверенность в собственном превосходстве возрождает племенную обособленность. Их невозможно устранить – это опорные столпы культуры.

В духовной области нет простого возвращения и ни одна реставрация не реставрировала того, что существовало до революции.

Опыт показывает, что путь исторического развития, берущий своё начало с осознания своего достоинства и свобод просвещённым меньшинством, приводит в конечном итоге к свободе для всех. Напротив, стихийное движение тёмных, обездоленных и бесправных масс может привести в случае его победы к обновлению деспотизма.

Права человека, это прежде всего права личности, их осознавшей и за них борющейся.

Главный урок всех революций в том, что цель не оправдывает средств, что дурные средства пожирают любую цель и губят её рыцарей.

Любая однониточная теория создаёт иллюзию знания у вождей и те увлекают за собой массы.

Грехи религии вызвали поворот к идеологии, а идеология оказалась ещё более доступной греху.

Однониточная теория идёт в ход тогда, когда конструирует желаемое. Скажем, избавляет нас от чувства стыда. И для того, чтобы разрушить обаяние какой-то ложной теории, надо распознать, на какие чувства она отвечает, какое желание конструирует.

Слишком большая упорядоченность в мысли разрывает с жизнью.

Чем утопия “лучше”, привлекательнее, тем страшней её следствия.

Идеи толкают только к разговорам. К действию ведёт чувство.

Подполье выращивает крыс, способных сожрать кота. Но что потом делать с крысами.

Хам – человек, несколько хвативший просвещения. Настолько, чтобы не бояться нарушить табу, но не настолько, чтобы своим умом и опытом дойти до нравственных мыслей.

Идеи, плодотворные в искусстве, могут быть неплодотворными и опасными в общественной практике.

Парадоксы – это попытки прорыва в глубину.

Свобода всегда несправедлива. А справедливость можно требовать от тюремного надзирателя, который разливает баланду.

Счастливый человек незаметно, без усилия делится счастьем, издёрганный – своими больными нервами.

Духовно все современные интеллигенты принадлежат диаспоре, особой духовной диаспоре.

Интеллигенция как особый слой образуется именно в обществе, утратившем народные ценности.

Тайна истории уходит в тайну личности.

Каждое государство вырабатывает в себе форму правления согласно чертам своего национального характера и обстоятельствам своей истории. Для того, чтобы совершить этот выбор, необходим личный исторический опыт, нарабатываемый политической деятельностью народа.

Будущее мало зависит от победы принципа, так как партии в пылу борьбы обмениваются лозунгами и программами. Борьба уподобляет противников друг другу.

Примитивные коллективы удивительно устойчивы, а цивилизации разваливались одна за другой… Всякий прогресс расшатывает старые интеграторы, и если их не обновлять, происходит то, что называют падением нравов.

Революции выманивают из трущоб внутренних варваров, городскую и сельскую чернь, обладающих всей жестокостью варваров внешних – без их племенных добродетелей.

Нет единой необходимости. Свободная воля личности или просто случай как бы поворачивает стрелку, и весь состав истории попадает на одну линию из нескольких возможных, иногда совсем не самую вероятную.

Ускоренная рационализация жизни постоянно ломает сложившиеся образы поведения и не даёт времени создать новые, отвечающие достоинству человека. Место канона, в котором огорожен путь в глубину, занимает шаблон, сменяемый модой каждые несколько лет.

Идеальное общество невозможно, но невозможно и общество без идеалов, без воли к гармонии, противостоящей разрушительным силам экономических и политических страстей.

Пошлость – плата за развитие, за открытие глубин, недоступных среднему человеку, за богатства духа, не влезающие в его голову.

Нравственность лишь попутно работает как система общественных норм. В своей основе нравственность – это заповеди, необходимые лишь для того, чтобы человек в своём поведении не затаптывал те слои подсознания, которые способны работать как приёмник и улавливать то, что Моисей называл голосом Яхве, Будда – дхармой, а Лао Цзы – дао.

Провидение не творит заметных чудес, но поддерживает флюктуации, которые Ему нужны. Незримая сила присоединяется к меньшинству, и оно приобретает силу.

Молодость надеется на будущее. У старости эта игрушка отнята. Но реально и для старых, и для юных есть только настоящее.

3 426

К 100-летию со дня рождения философа, культуролога и писателя

Тот, кто видел Григория Соломоновича Померанца, кто слышал его тихую точную речь, с трудом мог себе представить, что этот узкоплечий, небольшого роста, на вид слабый человек провел на фронте всю войну, водил в атаку солдат, был ранен, а после войны прошел через сталинские лагеря, участвовал в правозащитном движении, не раз переживал угрозу нового ареста. И все годы этих нелегких испытаний были отмечены напряженным духовным поиском, плодотворной творческой работой.

О своей жизни Померанц сам немало рассказывает в своих книгах и многочисленных публикациях. Он родился 13 марта 1918 года в тогдашнем Вильно. Его мама была актрисой еврейского театра, отец, по профессии бухгалтер, одно время был больше известен как активный деятель Бунда. Высланный за эту деятельность из Варшавы, он попал в Вильно, где и встретился со своей будущей женой.

Первым и долгое время основным языком Померанца был еврейский; русский занял его место, лишь когда он в семь лет переехал вместе с родителями в Москву и начал ходить там в школу. «Любимым писателем моего еврейского виленского детства, – вспоминал впоследствии Григорий Соломонович, – был Ицхак-Лейбуш Перец». Перечитав его уже много лет спустя по-русски, Померанц с трудом мог понять, что нашел мальчик 6–7 лет в этих хасидах, искавших Б-га в посте и молитве, почему любимым писателем стал тогда он, а не Шолом-Алейхем, которого почитали в его атеистической семье.

«В Москве 1925 года очень быстро забылся еврейский язык», – писал Померанц. Семейные связи рано распались. В 1930 году матери пришлось уехать в Киев, она получила там работу в еврейском театре. Сын остался с отцом, но его он почти не видел, и особой близости с ним не было. «С 12 лет я учился жить, опираясь только на самого себя… Я сам решал, что хорошо и что плохо. Это было не по силам моему слабому духу, но в конце концов он окреп. Я вырос человеком воздуха – без почвы, традиций и без тоски по ним».

Он не раз называл себя «человеком воздуха» и любил повторять строки Осипа Мандельштама: «Свое родство и скучное соседство мы презирать заведомо вольны». У меня сохранилась запись, сделанная на вечере, который был устроен в честь 60-летия Померанца на одной частной квартире. Григорий Соломонович прочел там доклад «О поисках ближнего через дальнего», где объяснял, почему он ищет почву не вблизи (например, в еврейском мире), а на Востоке. (Он уже тогда проявил себя как серьезный востоковед, его статьи по буддистской философии, по индийской и другим религиям и культурам получили известность не только в стране, но и за рубежом.)

– Почва для меня внутри, она не может быть ничем внешним, – говорил он. – В чужой культуре и в чужом языке можно найти недостающие слова и понятия для того, что туманно ощущает душа, что существует в мире – потому что культура не всю себя сознает.

Эту мысль я встречал потом во многих работах Померанца. «Я не боюсь потеряться, переступив через рамки вероисповеданий, национальных пристрастий, – писал он в книге “Записки гадкого утенка”. – Я остаюсь самим собой, о чем бы ни писал». И в подтверждение своей позиции приводил слова хасидского цадика Зуси: «Б-г не хочет, чтобы я был Моисеем. Он хочет, чтобы я был Зусей».

Померанц не принадлежал ни к одной конфессии, не придерживался никаких ритуалов, но я не знаю человека более религиозного, чем он. Религиозно все его мироощущение, само отношение к жизни. Рассуждая о разных вероисповеданиях, он мне как-то сказал:

– Окна у людей могут быть разной формы, квадратные, прямоугольные, круглые. Но свет, который в них льется, для всех один.

Г. Померанц в костюме «юнгштурм», модном в 1920-х годах

О том, что он все-таки еврей, Померанцу, конечно же, напоминали не раз. В его «Записках» можно встретить эпизоды всем известного бытового антисемитизма. Но по-настоящему заставил его коснуться этой темы роман Солженицына «В круге первом». В некоторых эпизодах романа он почувствовал что-то недостоверное, как будто затаенную неприязнь к евреям. За ними угадывалась не вполне осознанная детская травма, комплекс обиды. Он написал по этому поводу Солженицыну письмо.

«У меня самого была куча комплексов, от которых я освободился. И я пытался убедить Солженицына проанализировать свои комплексы и не продолжать свои распри». Отклик Солженицына оказался неожиданно резким. Это стало началом полемики, которая длилась не один год и получила широкую известность.

«Александр Исаевич Солженицын разбудил во мне еврея (это целую четверть века не удавалось отечественной истории…), – написал впоследствии Померанц. – Но, получив толчок, – продолжал он, – я тут же почувствовал, что не способен быть только евреем. Во всех отношениях – и в национальном тоже – я не такой, как надо».

Размышления на национальную тему привели Померанца к проблеме диаспоры. По поводу слов Н. Трубецкого (русского философа, убитого гитлеровцами в Австрии) о том, что сложившаяся после революции русская диаспора приобрела типично «еврейские», то есть общие для всей диаспоры, черты, Григорий Соломонович заметил: «Но евреи – старейший народ диаспоры, веками лишенный национального ядра. Поэтому вопрос о диаспоре – это вопрос о евреях и вместе с тем не только о евреях».

Для Померанца все это были не просто теоретические, философские темы. В тех же «Записках гадкого утенка» он рассказывает, как два года колебался, уезжать ли ему вслед за многими близкими друзьями в Израиль. И решил остаться. Одну из причин он объяснил так: «Я не мог представить себя в другом языковом облике. А если за мною всюду потащится русский язык, то зачем без крайней нужды уезжать из России?»

Решение для каждого индивидуально, говорил он. «Б-гу безразлично, в какой угол человек забьется. Важно, чтобы это был его угол, чтобы человек нашел свой дом». И в письме, отправленном мне 25.1.2004 года, он по-иному выразился о том же: «Что больше вредит человеку, приспособление к трудной жизни в диаспоре или по-иному трудной в Палестине? Одно и то же вино, говорит Талмуд, иного делает львом, а иного – свиньей».

С супругой Зинаидой в Норвегии. 1999 год

Связь с русским языком, русской культурой, русской литературой была для Померанца жизненно важной. Особенно много значил для него Достоевский. Еще во время учебы в Институте философии и литературы (ИФЛИ) он занялся изучением его творчества и углублялся в него всю жизнь. Статьи Померанца на разные темы получали широкое хождение в тогдашнем самиздате, имя его было у всех на слуху.

Впервые мы встретились с ним в мае 1972 года у нашего общего друга, замечательного востоковеда Евгении Владимировны Завадской. Она показала Померанцу мою статью об иронии у Томаса Манна, только что опубликованную в журнале «Вопросы философии». Григорию Соломоновичу статья понравилась.

– Но ирония все-таки ограничивает, – заметил он. – На уровне религиозном проблемы иронии снимаются. Прорыв на этот уровень давался иногда Достоевскому. Томас Манн оставался больше в области культуры.

Среди прочего его заинтересовала в статье мысль о том, что человек, ввязавшийся в политику, поневоле вынужден бывает расстаться с иронической позицией. Для творческого человека благо – разделавшись с политикой, вновь вернуться к иронии.

В 70-х годах, когда я с ним сблизился, Померанц отошел от активной диссидентской деятельности. Отчасти потому, что многое в этом движении оказалось ему чуждо, отчасти потому, что не чувствовал себя Дон Кихотом. «Политическая безнадежность освободила меня от политических задач, – писал он. – Свобода от практической цели сделала семидесятые годы самыми плодотворными в моей жизни. Я писал “Сны земли”, писал о Достоевском и попытался довести до печатного станка теоретические наброски, начатые в 60-х годах с целью создать альтернативу официальной концепции всемирной истории».

Я стал часто бывать у него, в небольшой двухкомнатной квартире на улице Новаторов, где они с женой Зинаидой Александровной Миркиной живут и сейчас. О том, что значила всю жизнь для Григория Соломоновича эта женщина, мне вряд ли написать лучше самого Померанца. Ее стихи воспроизводятся во многих его статьях и книгах, не просто подтверждая его мысли – у них общее мироощущение. Впрочем, то, что объединяет этих людей, можно назвать проще: любовь.

– Мы с Гришей живем уже много лет, и наша любовь не только не слабеет, но становится сильней, – сказала мне однажды Зина (мы все трое с первых же дней знакомства стали называть друг друга по имени). – Те, кто сам этого не испытал, не поверят, что такое возможно.

Однажды я обнаружил, что телефонный аппарат они уносят в другую комнату и прячут там в ящик для белья.

– Вот почему я вечерами не мог к вам дозвониться, – сказал я.

– Да, вечерами мы слушаем музыку, – ответил Гриша. Утром они оба работали, днем ходили гулять в ближний лес.

Совсем «уйти из истории», как выразился Померанц, ему, однако, не удалось. Новые события вынуждали его откликаться, его статьи сразу становились известны, печатались за рубежом, передавались по радио. Однажды его вызвали в КГБ, предложили подписать стандартное предупреждение (я тоже такое подписывал) об ответственности «за продолжение антисоветской деятельности». Подпись Померанц поставил, но добавил, что, отказываясь от политических заявлений, не будет препятствовать публикации за рубежом своих статей и книг литературно-исторического и философского характера. Как ни странно, власти предпочли это терпеть и не трогать слишком известного человека.

Григорий Соломонович к тому времени уже не один год работал библиографом в Фундаментальной библиотеке Института общественных наук. Он реферировал поступавшие в библиотеку книги и статьи на разных языках, писал на них аннотации. Эта малопрестижная работа открывала ему, однако, возможность знакомиться с мировой мыслью, наращивая незаурядную эрудицию. Как-то я увидел на его столе письмо, пришедшее из Италии; адресовано оно было «профессору Померанцу». Никто за рубежом представить не мог, что обращаются они к рядовому библиографу без всякой ученой степени, не защитившему даже диссертацию. В свое время Померанц написал их даже две: одну, еще незаконченную, изъяли при аресте и сожгли, другую защитить не дали. Так он до сих пор без степени и обходится. (Не знаю, удосужился ли какой-нибудь университет хотя бы сейчас присвоить ему ее honoris causa?)

«Я… в социальной структуре никто», – писал Григорий Соломонович. Кем вообще назвать его? Литературоведом, эссеистом, публицистом, философом, культурологом? Быть может, точней всего просто мыслителем, подумал я однажды. Кто, в самом деле, достоин этого определения больше, чем он?

Помнится, как-то один из собеседников полушутя обратился к нему: ребе.

– Что делать, ребе, скажите?

Это было в пору, когда то и дело начинались разговоры о близящейся катастрофе. Померанц их не поддерживал.

– У меня есть чутье на большие расстояния. Конца в одной отдельно взятой стране не будет. Россия как-то выпутается. Проблема в том, что будет с человечеством в целом.

Он не принимал и утверждений, будто в наше время происходит разрушение личности.

– Личность разрушается всегда, – сказал он мне однажды, – она сохраняется и развивается, только если противостоять потоку. Даже в сравнительно спокойные времена она разрушается, если человек идет по течению.

Может быть, именно эта внутренняя напряженность, готовность идти против течения, преодолевая внешние обстоятельства, позволила этому человеку, отнюдь не блиставшему здоровьем, дожить до своего возраста.

«Я не хочу, чтобы моим друзьям непрерывно везло, – писал Померанц в “Записках гадкого утенка”. – Дерево, выросшее под ветром и дождем, лучше оранжерейной пальмы. В нем больше внутреннего напряжения, жизни, красоты».

Свойство, которое при всех испытаниях помогало ему держаться, я бы назвал способностью к счастью – способностью, которая дается подлинно религиозным мироощущением.

«Сам Б-г не сумел сотворить мир так, чтобы в нем не было страдания, – читаем мы в “Записках гадкого утенка”. – Закончив день, он говорил: тов (хорошо!)». И людям, которые спрашивали Его, зачем же в этом мире столько страданий, Он отвечал: «Я страдаю вместе с вами». Но «снова, как в первые дни говорю: тов – хорошо! Йом тов! – хороший день, праздник!»

И в другом месте Померанц развивает близкую мысль, ссылаясь на собственный опыт:

«Я был счастлив по дороге на фронт, с плечами и боками, отбитыми снаряжением, и с одним сухарем в желудке, потому что светило февральское солнце и сосны пахли смолой. Счастлив шагать поверх страха в бою. Счастлив в лагере, когда раскрывались белые ночи. И сейчас, в старости, я счастливей, чем в юности. Хотя хватает болезней и бед. Я счастлив с пером в руках, счастлив, глядя на дерево, и счастлив в любви».

В Норвегии тремя годами позже

До самого последнего времени Померанц ездил на велосипеде за продуктами в дачный магазин. Однажды, собираясь приехать ко мне и уточняя по телефону адрес, он спросил, можно ли от метро не ехать ко мне на автобусе, а идти пешком. Я был тронут: ему исполнилось в тот год 67 лет, и он поехал на другой конец города, чтобы продолжить начатый по телефону разговор о моем только что законченном романе «Линии судьбы, или Сундучок Милашевича». Гриша был первым читателем этого романа, который тогда существовал только в рукописи, перепечатать рукопись взялся его сосед. Меня ободрил добрый отзыв Померанца, но запомнились и его оговорки. Ни один мой герой, по его словам, не нашел пути к «высокой жизни», которая возможна даже в наших условиях, даже в провинции. Он подтверждал это рассказами о своих многочисленных корреспондентах из разных городов и даже прочел мне большое, очень умное письмо одной несчастной и незаурядной женщины, которая в духовном одиночестве напряженно ищет чего-то, к чему-то пробивается.

Для него с Зиной очень много значило общение с разными людьми. Оба вели обширную переписку, много выступали. Однажды знакомая библиотекарша попросила меня помочь: у нее сорвалось чье-то назначенное выступление перед читателями. Я позвонил Померанцу – он с готовностью согласился выступить.

– Вы не любите публичные выступления? – спросил он меня. – А для меня они очень важны.

Как-то Померанц принимал участие в популярной телевизионной передаче, по ходу дела упомянул, что у него через день выступление. И слушать его пришла толпа народа, на улице, рассказывал он мне потом, топталось человек триста, не могли войти, зал на такое количество не был рассчитан.

– Телевидения, нам, конечно, не хватает, – сказал он.

С годами вокруг него и Зины сложилась своего рода община поклонников, слушателей, читателей, просто людей, которым нужны их совет, слово, поддержка. Их выступления записываются, записи эти, включая ответы на вопросы, издаются на деньги, собранные почитателями, на такие же пожертвования издавались и другие их книги. Тиражи бывали небольшие, и аудиторию у них, что говорить, не сравнить было с той, что иные собирали на стадионах.

Что может значить существование такого крохотного меньшинства для общества, невосприимчивого порой даже к самым очевидным истинам, для судеб страны, культуры? – не раз задавался я вопросом. Гриша однажды мне на это ответил:

– Будда сказал: мое Я иллюзорно. Но личность может оказывать огромное влияние на развитие людей.

Вечер в честь 85-летнего юбилея Померанца был устроен в малом зале ЦДЛ, вмещающем человек сто – при нормальном оповещении он, несомненно, мог бы собрать и большой зал, человек пятьсот. Я сам узнал о вечере только потому, что позвонил ему. Слушали его с любовью, говорили о нем восторженно. Мне запомнился рассказ одного из выступавших про то, как Померанц летел на конгресс, кажется, русской интеллигенции в Уфу. У самолета что-то случилось с шасси, он стал кружить над аэродромом, вырабатывая горючее на случай аварийной посадки. И рассказчик услышал от совершенно спокойного Померанца:

– Жизнь представляется мне скрипучей пластинкой. Некоторые слышат скрип сквозь музыку, другие сквозь скрип слышат музыку.