В предыдущей главе мы обсуждали раннюю работу Рингельманна (Ringelmann, 1913), который экспериментальным путем установил почти линейное уменьшение средней силы натягивания веревки на одного человека в зависимости от увеличения людей в группе. Если бы там не было процессуальной потери, то, конечно, сила натягивания на одного человека оставалась бы постоянной, несмотря на увеличение размера группы. И Рингельманн (Ringelmann, 1913), и Стейнер (Steiner, 1972) предполагали, что, возможно, процессуальная потеря связана с координацией действий группы, которая усложняется по мере увеличения размера группы. Несколько коллег Стейнера из Массачусетс-кого университета (Ingham et al., 1974) решили прояснить этот вопрос. Их план был прост: для того, чтобы оценить мотивационные потери, сначала нужно исключить все координационные потери. Они придумали очень изящный способ добиться этого: чтобы исключить координационные потери группы, надо исключить группу. Как и в классическом эксперименте Рингельманна, в лаборатории было несколько человек, которые участвовали в различных испытаниях, примерно от одного до шести человек тянули веревку так сильно, как могли. Главное отличие эксперимента Инхэма (1974) заключалось в том, что семь человек были помощниками экспериментаторов. Исследователи сделали так, что в любой ситуации испытуемый всегда был впереди других, т. е. находился ближе всех к приспособлению, измерявшему силу натяжения. У каждого человека к тому же были завязаны глаза, якобы для того, чтобы его ничто не отвлекало. Во время этих заданий помощники не тянули веревку; по сути, группы не было, работу выполнял только испытуемый, полагавший, что он является частью группы. Инхэм с коллегами установили, что, как только «группа» увеличивалась, индивид начинал прилагать меньше усилий; особенно это было заметно в группах небольшого размера (т. е. от одного до трех человек). Таким образом, оказалось, что на результаты Рингельманна, по крайней мере частично, повлияли мотивационные потери: как только группа становилась больше, люди начинали тянуть менее сильно.

Несколько лет спустя Латане с коллегами (Latane et al., 1979а) получил такие же результаты, поставив задание «хлопать в ладоши как можно громче». Экспериментальный подход был схож: во время этих испытаний субъект думал, что является частью группы, но в действительности хлопал в ладоши только он. Таким образом, и Рингельманн, и Инхэм с коллегами обнаружили, что мотивация индивида снижаетг ся с кажущимся увеличением размера группы. Латане и его коллеги назвали эту мотивационную потерю социальной леностью. Они предположили, что это может быть общей «социальной болезнью», которая вредит многим видам совместной деятельности, например, низкая эффективность советского сельскохозяйственного коллектива, или колхоза, могла объясняться такой социальной леностью.

Следующее за этим исследование подтвердило, что эффект социальной лености действительно существует (Jackson and Williams, 1986). Он не ограничивается только заданиями на моторику, наподобие натягивания веревки или хлопанья в ладоши: этот эффект наблюдается также при выполнении когнитивных и перцептивных заданий (Petty et al., 1980; Szymanski and Harkins, 1987). Этот эффект отмечается также в исследованиях, проведенных в различных странах, таких как Индия (Weiner et al., 1981), Япония (Williams and Williams, 1984) и Тайвань (Gabrenya et al., 1981). В ходе исследований допускалось, что этот эффект не обязательно является универсальной характеристикой групповой активности (при ее противопоставлении индивидуальной активности), как это считалось в ранних работах. Например, с социальной леностью можно бороться средствами, о которых известно, что они повышают мотивацию. Например, социальной лености не наблюдается, если задание достаточно сложное (Brickner et al., 1986), привлекательное (Zaccaro, 1984) или вызывает интерес (Petty et al., 1985) у членов группы; если степень сплоченности группы достаточно высока (Williams, 1981) или если группа добивается какой-то определенной цели (Brickner, 1987). В общем, эффект социальной лености наблюдается в тех ситуациях, когда у индивида или группы отсутствуют серьезные стимулы для выполнения задания.

Исследования обнаружили также основную причину, по которой возникает эффект социальной лености (Kerr and Bruun, 1981; Williams et al., 1981). Когда человек входит в группу, тянущую на себя веревку или хлопающую в ладоши, он может почувствовать, что его индивидуальность как бы растворяется. По своей природе такие задания - соединительные, требуют объединения усилий всех членов группы для достижения результата одного на всех. В них не представляется возможным определить, какой именно вклад внес конкретный участник группы. Если один из членов группы решает не прикладывать больших усилий для выполнения такого задания (может быть, оно утомительно, неинтересно или не влечет за собой никакой награды), то это пройдет незамеченным для группы. Степень анонимности отчасти возрастает при увеличении размера группы: чем больше людей вносят свой вклад в достижение общего результата, тем сложнее определить процессуальную потерю конкретного члена группы. Однако поскольку полюсами анонимности являются индивидуальная работа (нет обезличенности) и работа в паре (есть обезличенность), можно предположить, что максимальное снижение усилий будет наблюдаться при переходе от индивидуальной работы к работе в паре и в дальнейшем, при увеличении размера группы, усилия участника уже не будут снижаться так значительно. Как мы уже говорили выше, первые исследования социальной лености рассматривали только описанную выше модель. (Вы также заметите, что эти данные хорошо согласуются с прогнозами социальной теории воздействия; глава 5.) Поскольку число целей влияния растет, такой фактор воздействия, как требования задания, начинает ослабевать и сила этого эффекта снижается с увеличением разхмера группы. Существует прямой путь проверки влияния фактора обезличенности. Экспериментатор может таким образом изменить задание, чтобы испытуемые думали, будто можно идентифицировать усилия каждого члена группы. Так, например, Уильяме с коллегами (1981) рассмотрели два варианта задания хлопанья в ладоши. В одном варианте, который использовал еще Латане (Latane et al, 1979а), люди рассаживались по кругу, в центре которого находился один микрофон. Когда группа хлопала в ладоши, то можно было измерить только общую силу звука, вклад же каждого отдельного члена группы определить было невозможно. Проводя эксперимент с этим вариантом задания, Уильяме с коллегами наблюдали обычный эффект социальной лености: с увеличением размера группы ее члены прилагали все меньше и меньше усилий. Во втором варианте каждый член группы имел свой собственный микрофон. Вне зависимости от размера группы можно было зарегистрировать вклад каждого индивида в общую силу звука. При таком варианте задания эффект социальной лености не наблюдался. (Керр и Бруун (Kerr and Bruun, 1981) получили точно такие же результаты, используя совершенно другой вид задания: накачивать воздух.)

Эти результаты еще раз доказывают то, что нам уже хорошо знакомо: при анализе групповой работы основную роль играют характеристики задания. Эффект социальной лености не является универсальным (т. е. групповым) явлением. Более того, он проявляется только при выполнении группой определенных заданий, а именно таких, в которых определить вклад каждого члена группы в общее решение не представляется возможным. Такие задания Дэвис (Davis, 1969) называет заданиями со сниженной информативностью. Однако в тех случаях, когда вклад каждого члена группы всегда известен (задания с сохраненной информацией), эффекта социальной лености не наблюдается.

Фактически мы допустили небольшую неточность при определении основы эффекта социальной лености. Вероятно, дело не в идентифицируемости как таковой, а скорее в вероятности оценки индивида в зависимости от идентифицированного вклада в общий результат (Harkins 1987; Harkins and Szymanski, 1987b). Другими словами, даже если я уверен в том, что мой вклад в общее дело можно измерить, но при этом также уверен, что оценка производиться не будет, я могу продолжать лениться. Это было продемонстрировано в одном очень искусно проведенном исследовании (Harkins and Jackson, 1985). Задание заключалось в следующем: придумать как можно больше вариантов использования предмета. Для половины испытуемых создали условия, при которых они ожидали, что экспериментатор ознакомится с вариантами каждого из них. Другая половина должна была собрать все поступившие предложения в общий ящик, т. е. определить вклад каждого члена группы было невозможно. Когда люди полагали, что каждый член группы придумывает варианты использования одного и того же предмета, наблюдался обычный эффект социальной лености - в условиях «неидентифицируемости» было предложено меньше способов. Когда они полагали, что у каждого свой предмет для размышлений о его использовании (следовательно, результаты не могут быть сравнены и оценены), эффект лености также наблюдался, хотя здесь можно было идентифицировать вклад каждого человека. Таким образом, для определения эффекта социальной лености важна не возможность идентификации, а вероятность оценивания. В своей следующей работе Харкинс с коллегами показали, что на мотивацию члена группы влияет не только оценка его действий кем-то со стороны. Такое же влияние на мотивацию оказывает вероятность оценивания со стороны других членов или даже им самим (Harkins and Szymanski, 1987b; Szymanski and Harkins, 1987). Более того, возможная оценка членов группы работы всей группы (но не индивидов в ней) может мотивировать членов группы на работу (Harkins and Szymanski, 1989). Таким образом, эффект социальной лености наблюдается в ограниченном круге ситуаций, в которых оценка действий членов группы или всей группы кем бы то ни было несущественна.

На первый взгляд эффекты социальной лености и социальной фасилитации противоречат друг другу. Мы уже установили, что присутствие коллег по деятельности помогает нам, по крайней мере это касается простых, хорошо известных заданий (таких как натягивание веревки или хлопанье в ладоши). В то же время в этой главе мы увидели, что люди работают не в полную силу и в результате хуже выполняют такого рода задания в условиях группы. Однако если мы знаем, как сильно групповой процесс зависит от требований к групповому заданию, мы сразу заметим: «Но задания-то не одни и те же. Эффект социальной лености наблюдается, когда человек работает вместе с другими, а эффект социальной фасилитации - когда он работает только на себя». Является ли это различие в требованиях к заданию ключом к пониманию кажущегося противоречия, и если да, то почему? Этими вопросами занимались Харкинс с коллегами (1987; Harkins and Szymanski, 1987а). Харкинс отмечает, что Коттрелл в своем объяснении социальной фасилитации с точки зрения возбуждения, вызванного прошлым опытом, центральное место отводит оцениванию, которое, как предполагается, всегда имеет место в присутствии зрителей (по крайней мере это относится к людям). В своей работе Харкинс выдвигает гипотезу, что оценивание также лежит в основе эффекта социальной лености. Разница между двумя этими ситуациями заключается в воздействии, которое оказывают присутствующие на вероятность оценивания. В ситуации социальной фасилитации (простое) присутствие других повышает вероятность оценивания, так как в этом случае действия одного индивида можно сравнить с действиями других. В ситуации социальной лености (а именно при выполнении группой заданий со сниженной информативностью) наличие коллег по деятельности снижает вероятность оценивания (так как здесь нельзя с уверенностью сказать, кто что сделал). Ключевой момент таков: само по себе пребывание в социальной ситуации (в ее сопоставлении с ситуацией, в которой задействован один индивид) не оказывает одного, общего и постоянного эффекта на деятельность: в зависимости от требований к заданию оно может оказывать совершенно противоположные эффекты.

Если Харкинс прав, если эффект социальной лености - это нечто вроде оборотной стороны эффекта социальной фасилитации (причем в основе каждого из этих эффектов лежит оценивание), то напрашивается предположение, что «социальные» (т. е. групповые) условия в этих двух ситуациях будут оказывать прямо противоположное воздействие. Мы уже видели, что это верно для простых заданий, но будет ли это так же верно для сложных заданий? Будет ли совместная работа над сложными, малоизвестными задачами со сниженной информативностью влиять на прогнозируемую индивидом вероятность оценивания в сторону ее уменьшения (а следовательно, и на степень побуждения, или «драйва», которая соответственно тоже уменьшится), что приведет к улучшению результатов деятельности индивидов и всей группы (вспомните, что высокая степень возбуждения мешает выполнению сложных заданий)? То есть может ли социальная леность в действительности положительно повлиять на выполнение группой задания? Джексон и Уильяме исследовали эту возможность. Испытуемые выполняли сложное задание-лабиринт на компьютере, при этом они полагали, что их очки будут суммированы с очками их партнера таким образом, что потом нельзя будет определить, сколько очков набрал каждый из них. В этих условиях, при которых обычно возникает эффект социальной лености, в действительности испытуемые показали лучшие результаты, чем испытуемые, работавшие с напарником бок о бок. Итак, некие условия способствуют возникновению социальной лености, причем они не обязательно негативным образом скажутся на выполнении задания.

Социальная леность – тенденция людей прилагать меньше усилий в том случае. Когда они объединяют свои усилия ради общей цели, нежели в случае индивидуальной ответственности.

Почти сто лет назад французский инженер Макс Рингельманн обнаружил, что коллективные усилия не превышают даже половины суммы максимально возможных индивидуальных усилий. Вопреки расхожему мнению, что «в единстве - сила», из этого следует, что члены группы, выполняя коллективное задание, на самом деле могут быть менее мотивированы. Не исключено, конечно, что низкая продуктивность является следствием плохой координации: люди тянут канат несогласованно, в разные стороны и в разное время. Группа ученых из Массачусетса под руководством Алана Ингама хитроумно избавилась от этой проблемы - испытуемые думали, что другие тянут канат вместе с ними, а на самом деле трудились в одиночестве. Участников с завязанными глазами ставили на первую позицию агрегата, изображенного на рис. 15-1, и просили «тянуть изо всех сил». Когда испытуемые знали, что тянут в одиночестве, они развивали усилие на 18 % большее, чем когда думали, что сзади им помогают от двух до пяти человек.

В Государственном институте Огайо исследователи Бибб Латане, Киплинг Уильямc и Стивен Харкинс старались найти другие методы изучения этого феномена, который они назвали социальной леностью. Они заметили, что шум, создаваемый шестью участниками эксперимента, когда их просили «аплодировать и кричать как можно громче», лишь в два с небольшим раза превосходил потенциально максимальный шум, создаваемый одним человеком. Однако, как и в случае перетягивания каната, эффективность при создании шума может падать из-за плохой скоординированности действий. Поэтому Латане с коллегами последовал примеру Ингама, заставив испытуемых поверить, что они шумят и хлопают вместе с другими, хотя на самом деле они делали это в одиночку.

Исследователи завязали глаза шестерым участникам эксперимента, рассадили их в полукруг и надели на них наушники, оглушающие звуком оваций. Участники не могли слышать самих себя, а других - тем более. Их просили кричать и хлопать - то в одиночку, то вместе с группой. Люди, которым рассказывали об этом эксперименте, считали, что в группе испытуемые будут кричать громче, так как станут меньше стесняться. А каков был результат на самом деле? Результатом была социальная леность. Когда участники эксперимента верили, что вместе с ними кричат или хлопают еще пятеро, они производили на одну треть меньше шума, чем тогда, когда думали, что кричат и хлопают в одиночестве. Подобная социальная леность наблюдалась даже у лидеров школьных групп поддержки.

Политолог Джон Суини, заинтересовавшись политическими последствиями социальной лености, получил сходные экспериментальные результаты в Техасском университете. Он обнаружил, что студенты крутили педали велотренажера интенсивнее (судя по выходной электрической мощности), если думали, что экспериментаторы за каждым из них наблюдают индивидуально, а не просто суммируют мощность, развиваемую всеми «велосипедистами». В условиях групповых действий люди обычно склонны увиливать от работы.

В этих и еще примерно в 160 других экспериментах прослеживается проявление одной из психологических сил, вызывающих социальную фасилитацию, - боязнь оценки. В экспериментах по социальной лености люди, как правило, уверены, что их оценивают только тогда, когда они действуют в одиночку. При групповых действиях (перетягивание каната, овации и т. п.) боязнь оценки уменьшается. Когда люди не отвечают за конечный результат и не могут оценить свой собственный вклад, ответственность распределяется между всеми членами групп. Напротив, в экспериментах по социальной фасилитации люди в большей степени подвергаются оценке со стороны. Оказавшись в центре внимания, они добросовестно контролируют свое поведение. Таким образом, действует один и тот же принцип: когда наблюдение усиливает боязнь оценки, результатом будет социальная фасилитация; когда же затерянность в толпе снижает боязнь оценки, результатом будет социальная леность.

Для повышения мотивации членов группы можно предложить стратегию идентификации индивидуальной продуктивности. Некоторые футбольные тренеры так и поступают, снимая игру на видеопленку и оценивая каждого игрока. Исследователи из штата Огайо снабжают каждого испытуемого, оглушаемого овациями, индивидуальным микрофоном. Независимо от того, в группе они или нет, люди прилагают больше усилий, когда может быть определен их личный результат. Так, например, пловцы университетской команды плыли в командной эстафете быстрее, если кто-то засекал и объявлял их личное время.

Ряд свидетельств убеждают нас в том, что это не так. Люди в группе меньше бездельничают, если задача вызывающе сложна, притягательна и увлекательна. Коллективно решая трудную и интересную задачу, люди могут воспринимать собственный вклад как незаменимый. Когда люди считают других членов своей группы ненадежными и неспособными к продуктивной деятельности, они работают интенсивнее. Дополнительные стимулы или необходимость стремиться к определенным стандартам также способствуют коллективным усилиям группы.

Группы намного меньше бездельничают, если их члены - друзья, а не чужие друг другу люди. Латане отметил, что в Израиле киббуцы, как ни странно, производительней ферм других форм собственности. Сплоченность усиливает старания. Означает ли это, что в коллективистских культурах социальная леность не наблюдается? Чтобы выяснить это, Латане и его коллеги направились в Азию и повторили свой шумовой эксперимент в Японии, Таиланде, Индии и Малайзии. Что же они обнаружили? Социальная леность со всей очевидностью проявилась и в этих странах.

И все же шестнадцать последующих экспериментов в Азии показали, что люди в коллективистских культурах проявляют меньше социальной лености, чем в культурах индивидуалистских. Как отмечалось ранее, в коллективистских культурах сильна лояльность по отношению к семье и рабочей группе. Женщины также в меньшей степени проявляют социальную леность, чем более склонные к индивидуализму мужчины.
Некоторые из этих данных аналогичны результатам, полученным при исследовании обычных рабочих групп. Когда группа сталкивается со сложным заданием, которое воспринимается ею как вызов, когда вознаграждается успех группы как целостного образования и когда царит дух «командной игры», все ее члены работают наиболее энергично. Итак, хотя социальная леность действительно то и дело проявляется, когда люди работают вместе и не несут при этом индивидуальной ответственности, все же нельзя говорить, что всегда чем больше рук, тем меньше сделанной работы.

Деиндивидуализация
Деиндивидуализация – утрата самосознания и боязни оценки; возникает в групповых ситуациях, которые обеспечивают анонимность и не концентрируют внимание на отдельном индивиде.
Группа не только способна возбуждать своих членов, она обеспечивает им анонимность. Кричащая толпа скрывает кричащего баскетбольного фаната. Члены бесчинствующей своры линчевателей верят, что им удастся избежать наказания; они воспринимают свои действия как групповые. Участники уличных беспорядков, ставшие обезличенной толпой, не стесняются грабить. Проведя анализ 21 случая, когда потенциальный самоубийца в присутствии толпы угрожал спрыгнуть с небоскреба или с моста, Леон Манн обнаружил: если толпа была сравнительно небольшой и освещалась дневным светом, то попыток спровоцировать самоубийство, как правило, не делалось. Но когда размер толпы и ночной мрак обеспечивали анонимность, люди обычно подначивали самоубийцу, всячески издеваясь над ним. Брайен Маллен сообщает о подобных эффектах на сборищах линчевателей: чем многочисленнее сборище, тем в большей мере его члены утрачивают чувство личной ответственности и тем с большей готовностью идут на беспредельные зверства - сожжение, растерзание или расчленение жертвы. Для каждого из приведенных примеров, от толпы болельщиков до своры линчевателей, характерно то, что у людей в таких случаях резко падает боязнь оценки. Поскольку «так делали все», то и свое поведение они объясняют сложившейся ситуацией, а не собственным свободным выбором.

Филип Зимбардо предположил, что обезличенность в больших городах уже сама по себе гарантирует анонимность и предусматривает нормы поведения, разрешающие вандализм. Он приобрел два подержанных автомобиля десятилетней давности и оставил их с поднятыми капотами и снятыми номерными знаками на улице: один - в старом кампусе Нью-Йоркского университета в Бронксе, а другой - вблизи кампуса Стэнфордского университета в небольшом городке Пало-Альто. В Нью-Йорке первые «раздевальщики» появились уже через десять минут, они сняли аккумулятор и радиатор. Через трое суток, после 23 эпизодов краж и вандализма (со стороны людей, по всем приметам, отнюдь не бедных), машина превратилась в груду металлолома. По контрасту с этим, единственным человеком, дотронувшимся в течение недели до автомобиля в Пало-Альто, был прохожий, закрывший капот машины, поскольку начинался дождь.

Можно ли быть уверенным, что разительный контраст между Бронксом и Пало-Альто объясняется большей анонимностью в Бронксе? Абсолютной уверенности в этом нет. Но зато можно поставить соответствующие эксперименты, чтобы убедиться, действительно ли анонимность снимает запреты с поведения людей. В одном из экспериментов Зимбардо попросил женщин из Нью-Йоркского университета надеть одинаковые белые халаты и колпаки, похожие на одеяние ку-клукс-клана. Получив указание нанести жертве удар током, эти испытуемые держали палец на кнопке в два раза дольше, чем те, у кого можно было разглядеть лицо и большую бирку с именем.

Группа исследователей под руководством Эда Динера изобретательно продемонстрировала, что происходит, когда участникам группы гарантируется полная анонимность. В канун Хэллоуина было установлено наблюдение за 1352 детьми из Сиэтла, ходившими по домам с традиционным «trick or treat». [Угощайте, а не то подшутим над вами. Род колядования]

В 27 домах различных районов города детей, приходящих поодиночке или в группе, поджидали экспериментаторы. Хозяин приветливо приглашал гостей в дом и предлагал взять «каждому по одной шоколадке», после чего выходил из комнаты. Скрытые наблюдатели установили, что дети в группе брали лишнюю шоколадку в два с лишним раза чаще, чем те, кто заходил поодиночке. Точно так же дети, остававшиеся анонимами, в два с лишним раза были более склонны к обману по сравнению с детьми, у которых выясняли их имя и адрес. Эти примеры демонстрируют, что степень честности во многом зависит от ситуации. Как показано на рис. 16-2, в том случае, когда растворенность в группе сочеталась с гарантией анонимности, дети брали лишнюю шоколадку чаще всего.

Всегда ли гарантированная анонимность высвобождает наши худшие инстинкты? К счастью, нет. Прежде всего следует отметить, что ситуации, в которые были поставлены испытуемые во время большей части описанных выше экспериментов, имели явно выраженные антисоциальные черты. Роберт Джонсон и Лесли Даунинг указывали на то, что в эксперименте Зимбардо жестокость могла быть спровоцирована костюмами ку-клукс-клана. В одном из поставленных экспериментов в университете Джорджии испытуемые женщины, перед тем как наносить удары током, надевали халаты медсестер. Когда женщины в таких халатах выступали как анонимы, они проявляли меньше агрессивности по отношению к жертве, чем когда подчеркивались их имена и индентификационные данные. Очевидно, в ситуации анонимности человек в меньшей степени отдает себе отчет в своих действиях и становится более восприимчивым по отношению к ситуационным намекам - как негативным (костюм ку-клукс-клановца), так и позитивным (халат медсестры). Чувствуя альтруистские намеки, деиндивидуализированные люди жертвуют даже больше денег, чем тогда, когда их имена оглашаются.

Это помогает объяснить, почему ношение униформы черного цвета - которая традиционно ассоциируется со злом и смертью и которую носили средневековые палачи, Дарт Вейдер и воины ниндзя - дает эффект, противоположный эффекту от ношения одежды медсестры. Марк Франк и Томас Джилович сообщают, что с 1970 по 1986 год спортивные команды с черной формой постоянно находились на первых местах в Национальной футбольной и хоккейной лиге по числу полученных взысканий. Последующие лабораторные эксперименты установили, что ношение простого черного свитера уже может спровоцировать человека на более агрессивные действия.

Взрывам агрессии в больших группах зачастую предшествуют малозначительные акции, которые возбуждают и сбивают с толку. Группы кричат, скандируют, хлопают, танцуют, и это нужно для того, чтобы одновременно вызвать у людей возбуждение и снизить их самосознание. Очевидец из секты Муна вспоминает, как скандирование «чу-чу-чу» помогало деиндивидуализации:

«Все братья и сестры взялись за руки и начали кричать с нарастающей силой: чу-чу-чу, Чу-Чу-Чу, ЧУ-ЧУ-ЧУ! ЯА! ЯА! ПАУ! Это действо объединило нас в группу, как если бы мы загадочным образом совместно пережили нечто важное. Власть «чу-чу-чу» испугала меня; но она же дала мне ощущение комфорта. После освобождения от накопленной энергии мы чувствовали себя совершенно расслабленными».

Эксперименты Эда Динера показали, что такие акции, как кидание камней и хоровое пение, могут подготавливать почву для более необузданного поведения. Есть самоподкрепляющееся удовольствие в том, чтобы совершать импульсивные действия и при этом наблюдать, как окружающие делают то же самое. Видя, что другие делают то же самое, мы полагаем, что они чувствуют то же самое, и, таким образом, укрепляемся в своих чувствах. Импульсивные групповые акты захватывают наше внимание. Когда мы возмущаемся действиями арбитра, мы не думаем о наших ценностях, мы реагируем на непосредственную ситуацию. Позднее, когда мы задумываемся о том, что сделали или сказали, нам иногда бывает стыдно. Иногда. Но порой мы сами ищем возможности деиндивидуализироваться в группе: на дискотеке, на войне, в уличных беспорядках - везде, где можно предаться сильным позитивным эмоциям и ощутить единение с окружающими.

Групповые переживания, ослабляющие самосознание, имеют тенденцию рассогласовывать поведение и установки. Эксперименты Эда Динера, а также Стивена Прентис-Данна и Рональда Роджерса выявили, что деиндивидуализированные, утратившие самосознание люди меньше себя сдерживают и контролируют; они склонны действовать, реагируя непосредственно на ситуацию, даже и не вспоминая о своих ценностях. Все это подтверждается в экспериментах по самосознанию. Самосознание и деиндивидуализация - как две стороны одной медали. Те, у кого повысили самосознание, скажем, поместив их перед зеркалом или телекамерой, демонстрируют повышенный самоконтроль, их действия в большей мере отражают их установки. Находясь перед зеркалом, люди, боящиеся прибавить в весе, съедят меньше мучного и сладкого. Кроме того, люди, не утратившие самосознание, менее склонны к уловкам и обману. To же самое верно и для тех, кто остро чувствует свою индивидуальность и независимость. Люди, которым свойственно повышенное самосознание или у которых его вызвали, демонстрируют большее соответствие между тем, что они говорят, и тем, что они делают.

Групповая поляризация

Групповая поляризация – вызванное влиянием группы усиление ранее существующей тенденции; смещение средней тенденции к своему полюсу вместо раскола мнений внутри группы.

Гипотеза групповой поляризации предсказывает, что обсуждение усилит первоначальные установки, общие для членов каждой подгруппы. Если люди изначально склонны высказываться «за» (например, при решении вопроса, пойти ли на риск в серьезном деле), обсуждение только укрепит их позицию. Если они высказывались «против», то после обсуждения будут возражать еще сильней.

Десятки экспериментов подтвердили проявление групповой поляризации. Московичи и Заваллони установили, что после обсуждения французские студенты только укрепились как в своем исходно позитивном отношении к премьер-министру, так и в своем исходно негативном отношении к американцам. Мититоши Исозаки обнаружил, что после группового обсуждения дорожного происшествия японские студенты университета более уверенно произносили: «виновен». А Глен Вайт сообщает, что в группе обостряется так называемый феномен «безудержного инвестирования до победного конца», так дорого обошедшийся многим компаниям. Канадским студентам, изучающим бизнес, предложили представить себе, что им нужно принять решение, стоит ли компании продолжать вкладывать деньги в спасение провалившихся проектов. Были получены типичные результаты: 72 % студентов соглашались на повторную инвестицию, на которую они вряд ли пошли бы, если бы рассматривали ее как новый независимый проект. Принимая то же самое решение в группе, за повторную инвестицию голосовали 94 % студентов. Среди нескольких предложенных теорий групповой поляризации только две выдержали научную проверку. В одной речь идет об аргументах, приводимых во время обсуждения, в другой - о том, как члены группы видят себя vis-a-vis с другими. Первая теория основана на идее информационного влияния (влияния, основанного на восприятии реальных фактов); вторая - на идее нормативного влияния (влияния, основанного на желании человека быть принятым и одобренным остальными членами группы).
Информационное влияние

На данный момент имеются веские доказательства того, что во время группового обсуждения закладывается общий банк идей, большая часть которых согласуется с доминирующей точкой зрения. Идеи, входящие в базовый запас знаний членов группы, часто будут высказываться во время обсуждения - более того, даже не будучи упомянутыми, они так или иначе все равно повлияют на результаты обсуждения. Другие идеи могут включать убедительные аргументы, которые предварительно членами группы не рассматривались.

Например, при обсуждении сюжета с писательницей Элен кто-то может сказать: «Элен следует рискнуть, потому что она ничего не теряет: если ее роман провалится, она всегда может вернуться к сочинению дешевых вестернов». Такое утверждение представляет из себя не выражение своей позиции по данному вопросу, а просто приведение аргументов. Но когда люди слышат веские аргументы, они могут изменить свою позицию даже без знакомства с позицией говорящего. Аргументы значимы сами по себе.

Нормативное влияние

При втором объяснении поляризации учитывается прежде всего процесс сравнения себя с другими. Как доказывал Леон Фестингер в своей известной теории социального сравнения, человеку от природы свойственно стремление оценивать свои убеждения и способности, а это можно сделать только сравнивая их с чужими. Наибольшее влияние на нас оказывают представители той группы, с которой мы себя идентифицируем. Более того, стремясь понравиться кому-то, мы можем сильнее настаивать на своем мнении, если обнаруживаем, что этот человек его разделяет.

Огруппление мышления

Огруппление мышления – режим мышление, возникающий у людей в том случае. Когда поиски консенсуса становятся настолько доминирующими для сплоченной группы, что она склонна отбрасывать реалистические оценки альтернативного способа действия.

Симптомы огруппления мышления:

1) Иллюзия неуязвимости

2) Никем не оспариваемая вера в нравственность действий группы. Члены группы верят в неотъемлемо присущую им добродетель и отвергают любые попытки обсуждения, насколько этичны и нравственны их поступки.

3) Рационализация. При принятии решений группа ограничивает свой выбор коллективными оправданиями принятого ими варианта

4) Стереотипный взгляд на противника. Завязшие в болоте группомыслия члены группы рассматривают своих противников либо как неисправимых злодеев, с которыми невозможно вести переговоры, либо как слишком слабых и неразумных, чтобы защитить себя от планируемых действий

5) Давление конформизма. Тем, кто выказывает сомнения относительно идей и планов группы, ее члены дают отпор, иногда даже прибегая не к аргументам, а просто к насмешкам, задевающим личность

6) Самоцензура. Так как разногласия зачастую дискомфортны, в группе поддерживается видимость консенсуса, ее члены предпочитают скрывать или отбрасывать свои опасения.

7) Иллюзия единомыслия. Самоцензура и конформизм не дают нарушить консенсус, создающий иллюзию единомыслия. Более того, кажущееся всеобщее согласие подтверждает правильность группового решения

8) Умохранители. Некоторые члены группы защищают ее от информации, которая могла бы поднять вопросы морального характера или поставить под сомнение эффективность групповых решений

Будьте беспристрастны - не занимайте предвзятую позицию.

Поощряйте критические оценки; назначайте «адвоката дьявола».

Время от времени разбивайте группу на части, а затем вновь собирайте ее вместе, чтобы выявить разногласия.
- Приглашайте партнеров и экспертов со стороны.

Термин социальная леность характеризует один из мотивационных аспектов снижения активности участников группы. Коль скоро мы обнаруживаем снижение продуктивности в группе даже при условии безупречной координации, мы должны попытаться найти этому эффекту иное объяснение. Причиной тому может быть действие двух факторов, а именно/ распыления ответственности и деиндиви-дуализации. В данном контексте распыление ответственности имеет место, когда задание должна выполнить большая группа людей, но при этом вклад каждого из участников остается «за кадром».

Вернемся к нашему примеру с воздушными шарами для украшения праздничного зала. Когда двадцать человек одновременно шумно вдыхают и выдыхают, надувая шары, откуда им знать, - может быть, я все это время била баклуши и надула всего несколько штук. Ведь мы же не ставим свое имя на каждом надутом шарике. Кто узнает, что я ленилась? Я, так уж и быть, внесу свою лепту, но раз конечный результат определяется суммой общих усилий, то ради чего, спрашивается, мне напрягаться?

О понятии деиндивидуализации мы тоже говорили в прошлой главе. Напомню, что деиндивиду-ализация - это ощущение утраты идентичности личности. Оно сопровождается ощущением снижения ответственности за следование социальным нормам (Dipboy, 1977). Таким образом, получается, что анонимность вклада в сочетании с недостатком ответственности способствуют возникновению эффекта социальной лености. Для изучения способов решения этой проблемы было бы чрезвычайно полезно найти группу, которая бы не сталкивалась с феноменом социальной лености.

Существуют ли условия, при которых групповой лености не возникает? Участники группы, лично вовлеченные в решение задачи, как правило, не отлынивают от ее выполнения. Брикман, Харкинс и Остром (Brickmann, Harkins, & Ostrom, 1986) обнаружили, что в том случае, когда студенты думали, что работают над решением задачи, имеющей особое значение именно для их института, у них не наблюдалось феномена социальной лености, которую демонстрировали участники группы, полагавшие, что результаты их работы будут использоваться и другими учреждениями. Снижение социальной лености при высокой вовлеченности участников в решение задачи привлекло внимание и других исследователей (Zaccaro, 1984). Уильяме, Харкинс и Латан (Williams, Harkins, & Latane, 1981) пришли к выводу, что, сообщив участникам группы о том, что вклад каждого в общее дело станет достоянием общественности, мы тем самым снижаем эффект социальной лености.

В тех группах, члены которых знают, что им предстоит нести ответственность за собственную результативность (Harkins, 1987), или. где участники полностью доверяют друг другу, эффект социальной лености отсутствует (Jackson & Harkins, 1985). И, наконец, решение более сложных задач сопровождается меньшей социальной леностью (Jackson & Williams, 1985).

Во всех перечисленных выше исследованиях, объектом которых был феномен социальной лености, участвовали американцы. Однако прослеживаются и культуральные различия. В Соединенных

Штатах Америки пропагандируется исключительно индивидуалистическая культура, где все внимание сосредоточено не на группе, а на отдельно взятом человеке. А поскольку коллективистские культуры сфокусированы на группе, а не на человеке, то мы вправе ожидать, что в них будут получены совершенно другие результаты. Действительно, в Китае (коллективистская культура) в группе наблюдалось не снижение, а повышение активности ее участников (Gabrenya, Wang, & Latane, 1985). Результаты метаанализа данных, полученных в ходе кросс-куль-туральных исследований, подтверждают сведения, представленные в этой главе (Karan & Williams, 1993).

«Безбилетники»

Хотя на первый взгляд феномен появления «безбилетников» во многом перекликается с эффектом социальной лености, большинство авторов считают, что в основе этих явлений лежат разные мотивы (Olsen, 1965; Kerr, 1983). И в том, и в другом случае прослеживается тенденция вносить меньший вклад, если существует возможность извлечь выгоду из труда других.

Так в чем же тогда разница?

Кидвелл и Беннетт (Kidwell & Bennett, 1993) считают, что никакой разницы нет. Они полагают, что между халтурой, социальной леностью и поведением «безбилетников» нет существенных различий, но всех их объединяет общее свойство - сдерживание.активности участников группы. Другие считают, что различие заключается в том, знают ли люди, что их усилия будут способствовать повышению общей продуктивности группы.

Хотя оба процесса связывают социальные условия (например: размер группы, требования групповой задачи и т. п.) с инструментальностью усилий, направленных на решение задачи, их результаты несколько различны: если в группе присутствуют «безбилетники», то сокращение прилагаемых усилий в меньшей степени сказывается на вероятности достижения успеха, тогда как при наличии феномена социальной лености сокращение прилагаемых усилий в меньшей степени снижает вероятность получения высоких личных и социальных оценок

Более тесная сплоченность группы снижает тенденцию к появлению «безбилетников», поскольку тесная сплоченность связана с высокой степенью самоотождествления с группой и радением за успехи группы (Chapman, Arenson, Carrigan, & Grzcki-ewicz, 1993).

Присутствие «безбилетников» можно ограничить, введя систему вознаграждений за вклад в общее дело, введя обязательные нормативы вклада для каждого участника группы или снизив затраты, связанные с участием в деятельности группы.

Интересное исследование тендерного влияния среди феминисток Соединенных Штатов проводилось в «Женском лагере будущего мира и справедливости», организованном в Сенеке, штат Нью-Йорк Организация лагеря основывалась на «феминистском процессе», что включало в себя волюнтаризм, разделенное лидерство и принятие решений путем достижения консенсуса. Принцип волюнтаризма (когда участие каждого человека не является обязательным) создавал проблему «безбилетников». Некоторые женщины брали на себя большую часть работы, быстро выдыхались и испытывали чувство обиды на тех, кто не разделял с ними тяготы походной жизни. Предположение о том, что женщины «по своей природе кооператоры» и поэтому. не будут потакать «безбилетникам», не подтвердилось (Schwartz-Shea & Burrington, 1990).

Участие группы не всегда снижает продуктивность; существует целый ряд ситуаций, которые возможны в группе, но совершенно немыслимы, когда работает один человек. Мы назвали их усилителями продуктивности.

Социальной лености посвящен ряд работ, среди которых наиболее известными являются исследования Макса Рингельмана, Бибба Латане, Киплинга Уильямса и Стивена Харкинса.

Исследовательские работы с использованием современных технологий также подтвердили проявление социальной лености. Многие причины данного феномена происходят из ощущения индивида , что его усилия не будут иметь значения для группы.

Энциклопедичный YouTube

1 / 1

Social Influence: Crash Course Psychology #38

История

Эксперимент по перетягиванию каната

Одной из первых работ, посвященных изучению явления социальной лености, стала работа Макса Рингельмана (1913г), известная как эффект Рингельмана . Ученым был проведен ряд экспериментов над группами индивидов, которым не сообщалось о скрытом измерении их вклада в общий результат. В процессе исследования он обнаружил, что в составе группы участники при перетягивании каната прилагали меньше усилий, нежели при индивидуальной работе.

В 1974 году исследователи во главе с Аланом Ингамом повторили эксперимент Рингельмана с использованием двух типов групп: 1) группы с реальными участниками (в соответствии с установкой Рингельмана) 2) псевдо-группы с одним действительным участником. В псевдо-группе помощники исследователей имитировали работу по перетягиванию каната, а на деле канатом управлял только один человек. Результаты показали, что достижения той группы, участники которой действительно прилагали усилия, гораздо ниже достижений псевдо-группы. Поскольку псевдо-группы были лишены согласованности внутри команды (так как помощники исследователей физически не тянули канат), Ингам доказал, что коммуникация между участниками сама по себе не отражает возможного снижения результата - потеря мотивации является более вероятной причиной снижения производительности.

Эксперимент с аплодисментами

Бибб Латане, Киплинг Уильямс и Стивен Харкинс не прекращали поисков иных способов изучения этого феномена . Эксперименты проводились над группой, состоящей из шести индивидов , рассаженных полукругом. Участники эксперимента были с завязанными глазами и с наушниками. Через наушники группе испытуемых транслировались оглушительные овации и крики. Участники были лишены возможности слышать свои или чужие крики и аплодисменты. По сценарию эксперимента участники группы должны были кричать или аплодировать «изо всех сил» в одиночку либо вместе с другими. Предполагалось, что каждый из участников будет кричать громче, поскольку будут чувствовать себя раскованно. В реальности социальная леность проявила себя в полной мере: в группе испытуемые крича или аплодируя производили в три раза меньше шума, нежели каждый из них в отдельности. Однако, по мнению участников эксперимента в обоих случаях они «выкладывались» одинаково.

Влияние культуры

Кристофер П. Эрли в 1989 году провел исследование социальной лености с учетом влияния на данный феномен фактора культуры . В эксперименте принимали участие группы индивидов с западной (индивидуалистической) и азиатской (коллективистской) типами культур . Индивидуалистическая культура характеризуется тем, что в ней индивидуальные цели её членов не менее (если не более) важны, чем групповые, в коллективистской - наоборот, групповые цели превалируют над индивидуальными. Эрли предположил, что социальная леность может быть менее выражена в коллективистских культурах , ориентированных на достижение общего результата группой, а не отдельным индивидом. В ходе исследования он продемонстрировал, что китайские менеджеры, выполняя серию часовых заданий, трудятся более усердно в группе, нежели чем менеджеры из США, которые прилагали больше усилий, работая поодиночке.

Причины

Оценка потенциала

Чем больше количество участников группы, тем больше каждый из участников склонен чувствовать себя деиндивидуализованным. Этот термин определяет снижение личной ответственности индивида в группе, что приводит к снижению прилагаемых усилий индивидов в группах. Таким образом, это явление может снизить общую эффективность группы. Индивид может чувствовать себя «потерянным в толпе», считая, что его усилия не будут вознаграждены.

Незначительность влияния на общий результат

В группе с большим составом индивидов каждый из них склонен полагать, что его вклад в общий результат незначителен и не оказывает значительного влияния на результат. Полагая, что его усилия не являются важными в контексте общей группы, он прикладывает минимум усилий. Показательным примером данного подхода является голосование в США, где большинство граждан считают, что голосование на выборах - важная процедура, однако процент граждан, принимающих участие в голосовании на президентских выборах, очень низок (51 % на выборах 2000 года).