Во внешней политике России первой половины XIX в. огромное место занимал так называемый «восточный вопрос». В исторической литературе и публицистике под «восточным вопросом» подразумевается крупная международная проблема середины XVIII – начала ХХ в., появление которой связано с постепенным упадком Османской империи, развитием национально-освободительной борьбы подвластных ей народов и усилением противоречий европейских держав на Ближнем Востоке в связи с колониальным разделом мира. Особую остроту «восточному вопросу» придавали бесчисленные межэтнические и религиозные конфликты, которые придавали противостоянию высокое эмоциональное напряжение, которое часто скрывало истинные цели участников событий. Термин «восточный вопрос» появился в обращении еще в 30-х гг. XIX в. как в дипломатических документах, так и в печати. Территориально «Восточный вопрос» охватывал два региона: Балканский полуостров и Ближний Восток с сопредельными государствами. В XX в., после окончания Первой мировой войны, «восточный вопрос» потерял свою остроту в связи общим изменением соотношения мировых сил, но во второй половине XX в. на Ближнем Востоке и на Балканах произошло новое усиление международной напряженности и этнокультурного противостояния. Все это объясняет большую актуальность изучения «восточного вопроса» и показывает, что он не сводится только к взаимоотношениям России и Турции.

Политика Николая I в отношении Турции достаточно ясно показывала, что царизм не стремился к поддержанию стабильности ослабевающей Османской империи. Для России в середине XIX в. Турция не представлялась серьезной военной и политической угрозой. Русская дипломатия наблюдала как глубоко внедрялось английское и французское влияние в Турции. Не имея столь же значительных экономических возможностей внедрения во владения своего южного соседа, российское правительство первостепенное значение придавало военно-политическим средствам, которыми, как казалось, Россия располагала достаточно. Поэтому Николай I открыто начал разговоры о разделе Турции между европейскими державами, серьезно опасаясь, что страны-соперники могут его опередить.

Николай I считал, что Англия в одиночку не пойдет на конфликт с Россией, к тому же с ней можно было договориться. Франция, по его мнению, ослаблена недавней революцией и не готова к борьбе. Как ему представлялось, в силу специфики того времени, Англия и Франция не смогут договориться между собой о совместных действиях. Пруссия была занята германскими делами и имела соглашения с Россией. Что касается Австрии, то как казалось Николаю I, она должна быть вечно благодарна России за спасение империи. Николай I не видел тех политических сдвигов, которые произошли в международной обстановке к началу 50-х гг. Прежние феодальные приоритеты в политике уступали место новым целям – финансово-экономические интересы выходили на первое место.

В 1850–1852 гг. возник, на первый взгляд, незначительный спор между православной и католической церквями о покровительстве святых мест в Иерусалиме. Вскоре в него включились монархи: Николай I на стороне православных, Николай III на стороне католиков. Поскольку святые места находились в пределах турецких владений, каждая из сторон стремилась использовать свое влияние в Константинополе. Для Николая I защита православной общины Палестины была частью общей политики покровительства христианского населения турецкой империи.

В феврале 1853 г. в Константинополь прибыл чрезвычайный посол, князь А.С. Меньшиков, правнук знаменитого царедворца эпохи Петра I. Он приплыл с громадной свитой на военном корабле под названием «Громоносец», и вел себя исключительно дерзко и вызывающе. В исторической литературе имеется множество описаний различных выходов Меньшикова, но какими бы они ни были курьезными ясно одно, что его действия носили провокационный характер и представляли Россию в худшем свете. Меньшиков предъявил ультимативные требования: восстановить права Русской Православной церкви в Палестине; уволить профранцузски настроенного турецкого министра иностранных дел и предоставить русскому императору право покровительства православных поданных турецкой империи. Султан согласился предоставить Православной церкви права святых в местах Палестины, дал отставку неугодному России министру, но потребовал отсрочки для заключения конвенции о покровительстве 9 млн турецких христиан.

После длительных и сложных консультаций в мае 1853 г. турецкий султан отклонил требования России. Меньшиков в ответ объявил о разрыве дипломатических отношений и покинул Константинополь. Вслед за этим был обнародован манифест Николая I о защите Православной церкви в пределах Османской империи и об оккупации дунайских княжеств Молдавии и Валахии. 21 июня 1853 г. русская армия под командованием М.Д. Горчакова без боев оккупировала княжество. Николай I был уверен, что таким путем он заставит Турцию пойти на уступки, но 27 сентября султан в ультимативной форме потребовал от России очистить дунайские княжества и не дожидаясь истечения срока ультиматума начал военные действия на Дунае и в Закавказье. Столь уверенная позиция Турции была связана с тем, что в 1853 г. Англия и Франция согласовали свои интересы, заключили секретный договор против России и заверили султана в своей поддержке. 16 сентября 1853 г. Турция объявила России войну. Эту дату можно считать началом Крымской войны.

Россия оказалась перед лицом большой европейской войны. Николай I считал, что русская армия – самая мощная из всех европейских армий. Ее численный состав насчитывал около 1,1 млн человек, что в совокупности превышала численность войск всех потенциальных противников России вместе взятых. Однако русская армия была сформирована на основе рекрутской повинности с длительным сроком службы (20 лет и более) и в ее рядах преобладали рядовые старших возрастов. В условиях мирного времени или при проведении небольших военных операций это не имело большого значения, но в условиях крупной войны, требовавшей полной мобилизации, сил такое положение существенно снижало качественные характеристики армии. Россия имела очень малый объем стратегических запасов военного снаряжения, а ее промышленность была не в состоянии быстро произвести недостающие вооружения. Новые образцы оружия почти не вводились и на вооружении русской пехоты по-прежнему находились тяжелые гладкоствольные ружья, заряжавшиеся в 12 приемов и стрелявшие на 200 шагов. Англо-французское и даже турецкое вооружение было гораздо более современным. В русской армии была сильно устаревшая артиллерия, но особенно отсталым был военно-морской флот. Англо-французский флот семикратно превосходил русский, но, главное, что противники имели флот нового поколения, паровой, а Россия по-прежнему строила парусные деревянные корабли. В ходе Крымской войны русский флот совершенно не мог осуществлять боевые действия и оказывать поддержку сухопутных операций. Слабым местом для России были пути сообщения. Театр военных действий развернулся на территории России, но из-за плохих дорог он оказался отдаленным от баз снабжения, может быть, даже более чем для Англии и Франции.

Переговоры Николая I с Англией по вопросу о разделе Турции

9 января 1853 г. на вечере у великой княгини Елены Павловны, на котором присутствовал дипломатический корпус, царь подошел к Сеймуру и повел с ним тот разговор, с которого начинается политическая история 1853 года, первого из трех кровавых лет, закончивших царствование Николая и открывших новую эру в истории Европы. Царь заговорил с Сеймуром так, как будто не прошло почти девяти лет с тех пор, как он беседовал в июне 1844 г. в Виндзоре с Пилем и лордом Эбердином. Сразу же царь перешел к теме о том, что Турция - «больной человек». Николай не менял всю жизнь своей терминологии, когда говорил о Турецкой империи. «Теперь я хочу говорить с вами как другой джентльмен, - продолжал Николай. - Если нам удастся притти к соглашению - мне и Англии - остальное мне неважно, мне безразлично, что делают или сделают другие. Итак, говоря откровенно, я вам прямо заявляю, что если Англия думает в близком будущем водвориться в Константинополе, то я этого не позволю. Я не приписываю вам этих намерений, но в подобных случаях предпочтительнее говорить ясно. С своей стороны, я равным образом расположен принять обязательство не водворяться там, разумеется, в качестве собственника; в качестве временного охранителя - дело другое. Может случиться, что обстоятельства принудят меня занять Константинополь, если ничего не окажется предусмотренным, если нужно будет все предоставить случаю. Ни русские, ни англичане, ни французы не завладеют Константинополем. Точно так же не получит его и Греция. Я никогда не допущу до этого». Царь продолжал: «Пусть Молдавия, Валахия, Сербия, Болгария поступят под протекторат России. Что касается Египта, то я вполне понимаю важное значение этой территории для Англии. Тут я могу только сказать, что, если при распределении оттоманского наследства после падения империи, вы овладеете Египтом, то у меня не будет возражений против этого. То же самое я скажу и о Кандии [острове Крите]. Этот остров, может быть, подходит вам, и я не вижу, почему ему не стать английским владением». При прощании с Гамильтоном Сеймуром, Николай сказал: «Хорошо. Так побудите же ваше правительство снова написать об этом предмете, написать более полно, и пусть оно сделает это без колебаний. Я доверяю английскому правительству. Я прошу у него не обязательства, не соглашения: это свободный обмен мнений, и в случае необходимости, слово джентльмена. Для нас это достаточно».

Гамильтон Сеймур был приглашен к Николаю уже через пять дней. Второй разговор состоялся 14 января, третий - 20 февраля, четвертый и последний - 21 февраля 1853 г. Смысл этих разговоров был ясен: царь предлагал Англии разделить вдвоем с Россией Турецкую империю, причем не предрешал участи Аравии, Месопотамии, Малой Азии.

Начиная эти разговоры в январе - феврале 1853 г., царь допустил три капитальные ошибки: во-первых, он очень легко сбросил со счетов Францию, убедив себя, что эта держава еще слишком слаба после пережитых в 1848 - 1851 гг. волнений и переворотов, и что новый император Франции не станет рисковать, ввязываясь в ненужную ему далекую войну; во-вторых, Николай, на вопрос Сеймура об Австрии, ответил, что Австрия - это то же, что он, Николай, т. е., что со стороны Австрии ни малейшего противодействия оказано не будет; в-третьих, он совсем неправильно представил себе, как будет принято его предложение английским правительством. Николай сбивало с толку всегда дружественное к нему отношение Виктории; он до конца дней своих не знал и не понимал английской конституционной теории и практики. Его успокаивало, что во главе кабинета в Англии в этот момент, в 1853 г., стоял тот самый лорд Эбердин, который так ласково его выслушивал в Виндзоре еще в 1844 г. Все это, казалось, позволяло Николаю надеяться, что его предложение встретит благоприятный прием. 9 февраля из Лондона пришел ответ, данный от имени кабинета статс-секретарем по иностранным делам лордом Джоном Росселем. Ответ был резко отрицательный. Лорд Россель не менее подозрительно относился к русской политике на Востоке, чем сам Пальмерстон. Лорд Россель заявлял, что он не видит вовсе, почему можно думать, будто Турция близка к падению. Вообще он не находит возможным заключать какие бы то ни было соглашения касательно Турции. Далее, даже временный переход Константинополя в руки царя он считает недопустимым. Наконец, Россель подчеркнул, что и Франция и Австрия отнесутся подозрительно к подобному англо-русскому соглашению.

После получения этого отказа Нессельроде старался в беседе с Сеймуром смягчить смысл первоначальных заявлений царя, заверяя, будто царь не хотел угрожать Турции, а лишь желал бы вместе с Англией гарантировать ее от возможных покушений со стороны Франции.

Перед Николаем после этого отказа открывалось два пути: или просто отложить затеваемое предприятие, или итти напролом. Если бы царь думал, что на сторону Джона Росселя станут Австрия и Франция, тогда нужно было бы выбирать первый путь. Если же признать, что Австрия и Франция не присоединятся к Англии, тогда можно было итти напролом, так как царь хорошо понимал, что Англия без союзников воевать с ним не решится.

Николай избрал второй путь. «Что касается Австрии, то я в ней уверен, так как наши договоры определяют наши отношения», - такую пометку сделал царь собственноручно на полях представленной ему копии письма лорда Росселя к Гамильтону Сеймуру. Таким образом, он сбрасывал Австрию со счетов.

Русско-французские трения в Турции

Столь же легко Николай сбросил со счетов и Францию. Это была третья и самая важная его ошибка. Она была неизбежной. Царь не понимал ни положения Франции после переворота 2 декабря, ни стремлений ее нового властелина. В этом полнейшем непонимании были виноваты также русские послы - Киселев в Париже, Бруннов в Лондоне Мейендорф в Вене, Будберг в Берлине, а больше всех канцлер Нессельроде все они в своих докладах извращали перед царем положение дел. Они писали почти всегда не о том, что видели, а о том, что царю было бы желательно от них узнать. Когда однажды Андрей Розен убеждал князя Ливена, чтобы тот, наконец, открыл царю глаза, то Ливен отвечал буквально: «Чтобы я сказал это императору?! Но ведь я не дурак! Если бы я захотел говорить ему правду, он бы меня вышвырнул за дверь, а больше ничего бы из этого не вышло».

Начало просветления последовало в связи с дипломатической распрей между Луи-Наполеоном и Николаем, возникшей по поводу так называемых «святых мест». Началась она еще в 1850 г., продолжалась и усиливалась в 1851 г., ослабела в начале и середине 1852 г. и вновь необычайно обострилась как раз в самом конце 1852 г. и начале 1853 г. Луи-Наполеон, еще будучи президентом, заявил турецкому правительству, что желает сохранить и возобновить все подтвержденные Турцией еще в 1740 г. права и преимущества католической церкви в так называемых святых местах, т. е. в храмах Иерусалима и Вифлеема. Султан согласился; но со стороны русской дипломатии в Константинополе последовал резкий протест с указанием на преимущества православной церкви перед католической на основании условий Кучук-Кайнарджийского мира. По существу эти пререкания, конечно, нисколько не интересовали ни Луи-Наполеона, ни Николая; для обоих дело шло о гораздо более серьезном вопросе. Впоследствии министр иностранных дел Наполеона III Друэя-де-Люис весьма откровенно заявил: «Вопрос о святых местах и все, что к нему относится, не имеет никакого действительного значения для Франции. Весь этот восточный вопрос, возбуждающий столько шума, послужил императорскому [французскому] правительству лишь средством расстроить континентальный союз, который в течение почти полувека парализовал Францию. Наконец, представилась возможность посеять раздор в могущественной коалиции, и император Наполеон ухватился за это обеими руками». Для Наполеона Ш осложнения на Востоке, хотя бы под предлогом какой-то ссоры из-за святых мест, были нужны, чтобы отколоть Англию и Австрию от России: именно на Востоке их интересы расходились с интересами царя; для Николая же вопрос о святых местах тоже был очень удобным и популярным предлогом для ссоры, но не с Францией, а с Турцией. Незаметно дело о святых местах переплелось с выдвинутой Николаем претензией не только защищать права православной церкви в Иерусалиме и Вифлееме, но и стать признанным самой Турцией защитником всех православных подданных султана, т. е. получить право постоянного дипломатического вмешательства во внутренние турецкие дела.

В начале 1853 г. спор очень обострился. Абдул-Меджид и его министры, под прямым Давлением французской дипломатии, стали особенно упорствовать в переговорах с Россией и в то же время удовлетворили большинство французских требований относительно святых мест. «Это он мстит», - сказал царь, ясно понимая теперь, что Наполеон вовсе не забыл истории с титулом.

И все-таки Николай продолжал держаться за свою иллюзию: воевать Наполеон III из-за Турции не пойдет ни за что, Австрия также не осмелится, Англия не двинется без Австрии и Франции. Получив отказ Англии, царь решил итти напролом и совершить прежде всего не военное, а пока только дипломатическое нападение на Турцию. Он приказал морскому министру Меншикову снарядить большую свиту и на военном линейном корабле плыть в сопровождении этой свиты в Константинополь с решительными требованиями к султану. В случае неполного их удовлетворения Меншикову разрешалось предъявить ультиматум.

32. Парижский конгресс и европейская дипломатия второй половины XIX в .

Парижский мирный договор (Парижский трактат) - международный договор, подписанный 18 (30) марта 1856 года на Парижском конгрессе, открывшемся 13 (25) февраля 1856 года в столице Франции. В работе конгресса участвовали Россия, с одной стороны, и союзники по Крымской войне Османская империя, Франция, Британская империя, Австрия, Сардиния, а также Пруссия.

Неудачный для России ход войны привёл к ущемлению её прав и интересов; территориальные потери в итоге оказались для неё, однако, минимальны (первоначально Англия требовала, среди прочего, уступки Бессарабии и уничтожения Николаева): Россия отказывалась от укрепления Аландских островов; соглашалась на свободу судоходства по Дунаю; отказывалась от протектората над Валахией, Молдавским княжеством и Сербией, уступала Молдавскому княжеству свои владения в устьях Дуная и часть Южной Бессарабии, по ст. III возвращала занятые у Турции город и цитадель Карс вместе с «прочими частями оттоманских владений, занятых российскими войсками». В прочие земли входили Баязет, Ардахан, Кагызман, Олты и позиции в 5,5 км от Эрзурума. В обмен на это, по ст. IV Россия получала Севастополь, Балаклаву, Камыш, Керчь-Еникале, Кинбурн, «а равно и все прочие места, занятые союзными войсками».

Принципиальное значение для России имела ст. XI о нейтрализации Чёрного моря, запрещавшая всем черноморским державам иметь на Чёрном море военные флоты. Ст. XIII запрещала также царю и султану создавать на побережье военно-морские арсеналы и крепости. Таким образом, Российская империя ставилась в неравноправное положение с Османской, которая сохранила полностью свои военно-морские силы в Мраморном и Средиземном морях.

К трактату прилагалась конвенция о проливах Босфор и Дарданеллы, подтверждавшая их закрытие для иностранных военных кораблей в мирное время.

Парижский мирный договор 1856 года полностью изменил международную обстановку в Европе, уничтожив европейскую систему, покоившуюся на Венских трактатах. Парижский договор стал стержнем европейской дипломатии вплоть до франко-прусской войны 1870-1871 гг.

Россия добилась отмены запрета держать военно-морской флот в Чёрном море на Лондонской конвенции 1871 года. Вернуть часть утраченных территорий Россия смогла в 1878 году по Берлинскому трактату, подписанному в рамках Берлинского конгресса состоявшегося по итогам Русско-турецкой войны 1877-1878 годов.

Победа общеевропейской реакции на время усилила международное влияние царизма: по выражению Маркса и Энгельса, имущие классы Западной Европы, спасая себя от новой революции, видели «последний оплот своего «порядка» на берегах Невы». Николай I поспешил воспользоваться своим положением на континенте, чтобы возвратить утраченные позиции на Востоке. Австрия была спасена вмешательством русского императора и находилась в орбите его политики; Пруссия капитулировала перед требованиями Николая I и не могла сопротивляться его влиянию; Франция только что обрела нарушенный «порядок», но ещё не имела твёрдо установившейся власти; оставалась наиболее могущественная соперница - Великобритания, но там у Николая были сочувствующие друзья в лице консервативно-аристократической партии тори. Казалось, опираясь на дружественный нейтралитет «Священного союза», изолировав Францию и полюбовно договорившись с Англией, можно было заставить Турецкую империю подчиниться воле российского самодержца.

Однако Николай I и его дипломаты во главе с министром иностранных дел Нессельроде плохо представляли себе изменившуюся международную обстановку. К середине XIX в. промышленный капитализм достиг полного господства в Англии и Франции; после революции 1848 г. он вступил в полосу своего подъёма в Австрии и Пруссии; усиливая технические и хозяйственные ресурсы европейских государств, капитализм обострял лихорадочную погоню буржуазии за внешними рынками. В этом отношении Англия шла впереди всей Европы; непрерывное продвижение на Ближнем и Среднем Востоке становилось необходимым условием роста английского капитализма. Реальные интересы английской буржуазии, её погоня за азиатскими рынками сталкивались с военно-феодальной программой внешней политики царизма, с его планами новых территориальных приобретений.

Враждебную позицию по отношению к восточным притязаниям Николая I должна была занять также Австрия. Сильно расшатанная революцией 1848-1849 гг., обязанная своим спасением царизму, монархия Габсбургов не могла примириться с переходом Балканского полуострова под хозяйственное и политическое руководство России: такой исход не только нанёс бы удар развивающемуся австрийскому капитализму, но и усилил бы национальное движение западного, австрийского славянства. Полная покорность Николаю I, которую обнаружил новый император Франц-Иосиф, так же как общность реакционных целей, которая связывала обоих монархов, не могла уничтожить глубокого антагонизма между Россией и Австрией в восточном вопросе. Недаром австрийский министр Шварценберг заявлял, что Австрия «ещё удивит мир своей неблагодарностью».

Франция с её быстро развивающимся капитализмом имела собственные притязания к Оттоманской империи, особенно в Сирии и Египте; с давних пор она выступала соперником России и в Константинополе. В середине XIX в. у Франции появились новые основания противодействовать внешней политике России. Луи-Наполеон только что произвёл государственный переворот и провозгласил себя наследственным императором. Для оправдания и укрепления своей власти этому политическому авантюристу необходимы были военные победы, напоминающие лавры Первой империи. В воображении нового Наполеона уже складывалась программа завоевательных походов, которые покончат с системой «Священного союза», ликвидируют ненавистные договоры 1815 г. и обеспечат Франции гегемонию на европейском континенте. Колебания, проявленные Ни­колаем I в вопросе о признании Второй империи, и его презрение к новому императору-выскочке обостряли враждебные отношения между царской Россией и бонапартистской Францией.

Прусский король Фридрих-Вильгельм IV оставался преданным другом своего «старшего брата» Николая I, но широкие круги немецкой буржуазии не могли простить российскому самодержцу его упорного противодействия воссоединению Германии. Прусская монархия ещё не была заинтересована в восточном вопросе и предпочитала уклоняться от европейских споров вокруг Константинополя. В нарастающей борьбе между Англией и Россией Пруссия не могла играть роли надёжного и активного союзника Николая I.

Но перед российским царём стоял непобедимый противник- растущая сила европейской демократии. После 1849 г. не только пролетариат, но и радикальные слои мелкой буржуазии видели в царизме - «международном жандарме» - главное препятствие на пути политического прогресса. Все силы европейской реакции сосредоточились вокруг Николая I, всё передовое и жизненное враждебно противостояло его власти. Противодействие восточной политике Николая I являлось одной из важных задач европейской демократии.

Николай знал, что революция продолжает жить и приобретает активных сторонников в его собственной стране Однако он надеялся преодолеть этого страшного противника усилением своего могущества. «Чтобы самодержавно властвовать внутри страны,- говорил Энгельс,- царизм во внешних сношениях должен был не только быть непобедимым, но и непрерывно одерживать победы, он должен был уметь вознаграждать безусловную покорность своих подданных шовинистическим угаром побед, все новыми и новыми завоеваниями». Чем глубже обострялся кризис крепостнической системы, тем активнее становилась восточная политика Николая I.

НАКАНУНЕ КРЫМСКОЙ ВОЙНЫ

В Адрианопольском договоре 1829 г. между Российской и Османской империями оговаривалась свобода прохождения Черноморских проливов торговыми судами всех стран. Результатом войны стало и провозглашение сначала автономии, а затем и независимости Греции. Автономию в составе Османского государства получила также Сербия. Были расширены автономные права Валахии и Молдавии. Таким образом, Николай I восстановил позиции России на юге, подорванные во второй половине царствования Александра I.

В 1833 г. Николаю I удалось развить свой успех договором в местечке Ункяр-Искелеси. Русский же военно-морской флот получал право свободного прохода через Проливы при любых обстоятельствах. Таким образом, Россия практически брала Проливы под свой контроль. Это был грандиозный успех российской дипломатии, достижение, к которому Россия стремилась не одно десятилетие. Причем в отличие от соглашения 1798 г. теперь сроки действия прав России не оговаривались. Ни до, ни после 1833 г. нашей стране не удавалось решать вопрос о статусе Черноморских проливов столь благоприятным для себя образом. Ункяр-Искелесийский договор не случайно называют кульминацией дипломатических успехов России.

Условия Ункяр-Искелесийского договора вызвали взрыв возмущения в Англии. Россия начинала реально угрожать ее интересам в Османской империи. Уже давно происходило активнейшее проникновение английского капитала в эту страну, которая попадала во все большую зависимость от «царицы морей» и «мастерской мира». Так, англо-турецкая торговая конвенция 1838 г. полностью открыла рынок Турции для английских товаров.

Отношения России и Англии резко обострились. Особенно тревожной оказалась ситуация после инцидента со шхуной «Виксен», который произошел в 1837 г. Подстрекаемый английским правительством, капитан этой шхуны Дж. Белл привез к берегам Черкессии соль, порох и оружие для продажи их горцам, ведущим войну с Россией. Белл нарушил таможенно-карантинные правила, введенные Россией на восточном побережье Черного моря. Однако Черноморский флот надежно охранял кавказские берега «Виксен» был задержан, груз конфискован, а капитан с экипажем - арестованы. Это вызвало бурю негодования в Англии, оппозиционные депутаты от партии тори (консерваторов) в парламенте требовали немедленно начать войну с Россией. Однако правившие тогда в Великобритании либералы понимали авантюристичность подобных действий и смогли урегулировать отношения с Россией.

Тем не менее Николай I не мог не понимать, что в лице Англии он имеет серьезного противника, который в конечном счете вмешается в Восточный вопрос в своих интересах. К Англии могли присоединиться и другие ведущие державы. И тогда царь решил договориться с Англией. Вскоре он согласился на пересмотр условий так встревожившего всю Европу русско-турецкого договора, заключенного в Ункяр-Искелеси. Причем согласился русский император довольно легко.

Конечно, Россия не могла оставаться в полной изоляции: Николай понимал, что условия Ункяр-Искелесийского договора не соответствуют реальному соотношению сил. Соперничать с Англией - мощной промышленной державой, тем более если у нее будут союзники, Россия была не в состоянии. А если так - то нужно идти другим путем.

У императора возник новый план решения Восточного вопроса, при котором Англия должна была стать союзницей России. Для этого он добровольно согласился на значительные уступки возможной союзнице, надеясь на ответную благодарность. В 1841 г. была подписана Лондонская конвенция. Теперь не одна Россия, а все страны, подписавшие данную конвенцию (Англия, Франция, Россия, Австрия и Пруссия), брали на себя обязанность обеспечивать целостность Османского государства в обмен на согласие ее правительства установить особый порядок пропуска кораблей через Босфор и Дарданеллы.

В конвенции говорилось: «пока Порта находится в мире», Проливы закрыты для военных судов всех европейских держав. Таким образом, Черноморский флот России вновь оказывался запертым во внутренней для России акватории. Одновременно оговорка о «мирном состоянии Порты» предполагала возможность пропуска в Черное море боевых кораблей любых стран в случае войны. Это резко снижало безопасность России на юге.

После подобных уступок в столь принципиальных вопросах Николай I надеялся на реализацию своего нового плана решения Восточного вопроса в союзе с Англией. Речь шла о разделе «наследства больного человека». Так царь называл Османскую империю.

В общих чертах план, в возможности реализации которого Николай не сомневался, заключался в следующем. К Англии должны отойти Египет, Сирия, остров Крит. Россия на земли Турции не претендовала. («Для меня было бы неразумным желать больше территории или власти, чем я обладаю», - это слова Николая I.) Российская империя рассчитывала (но не настаивая на этом) лишь на небольшие территории в районе Черноморских проливов. На Балканах же создаются независимые государства местных народов. «Все христианские области Турции по необходимости станут независимыми, вновь станут тем, чем были, княжествами, христианскими государствами, и, как таковые, вернуться в семью христианских стран Европы», - так говорил император в беседе с английским послом в России. Новые балканские государства будут настроены благожелательно к России и обеспечат благоприятный для нее режим Черноморских проливов.

Казалось бы, план Николая I должен был устроить всех. Англия будет удовлетворена новыми богатыми колониями, а Австрия и Франция не вмешаются в силу своих внутренних проблем, связанных с революциями 1848–1849 гг. Английские дипломаты искусно поддерживали иллюзию царя на возможность реализации его проекта. Они намекали, что вопрос о разделе Турции обсуждается и вот-вот будет решен в духе идей Николая I. На самом деле Великобритания «тянула время». Ее замыслы были совершенно иными.

Англия не собиралась «делить» Турцию. В недрах ее кабинета министров к началу 50-х гг. XIX в. окончательно созрели планы, в скором времени сформулированные министром иностранных дел лордом Г. Пальмерстоном: «Моя заветная цель в войне, начинающейся против России, такова: Аландские острова и Финляндию отдать Швеции; часть остзейских провинций России у Балтийского моря передать Пруссии; восстановить самостоятельное королевство Польское как барьер между Германией и Россией. Валахию, Молдавию и устье Дуная отдать Австрии… Крым, Черкессию и Грузию отторгнуть от России; Крым и Грузию отдать Турции, а Черкессию либо сделать независимой, либо передать под суверенитет султана».

Так что раздел англичанами планировался, - но иной державы - России. Имея под своим фактическим контролем всю Османскую империю, Англия не собиралась жертвовать целым ради нескольких, хоть и соблазнительных, кусков. Предложенные же царем Египет, Сирию и Крит Британия намеревалась в случае необходимости приобрести в будущем и так, без любезной помощи России.

Позже, когда в России стала известны замыслы английского премьера, там появились (напечатаны анонимно в газете «Северная пчела») очень популярные в свое время ироничные стишки:

Вот в воинственном азарте воевода Пальмерстон

Поражает Русь на карте указательным перстом…

Досталось в этом бессмертном творении малоизвестного поэта В.П. Алферьева и союзникам англичан:

Вдохновлен его отвагой и француз за ним туда ж,

Машет дядюшкиной шпагой и кричит: «Allons, courage!»

Однако России очень скоро стало не до иронии…

Воинственные русофобские настроения, широко проповедуемые большинством политических деятелей, публицистами, прессой, охватили широкие слои английского общества. Одновременно всячески муссировались доводы о военной слабости России, о многократном военном превосходстве Великобритании. В Петербурге получали сведения об этих настроениях, но до поры до времени не придавали им большого значения. Царь полагал, что британское правительство не пойдет на поводу у общественного мнения. Но это была ошибка.

Ошиблись и с Францией - новому императору французов Наполеону III нужна была маленькая, победоносная война вдали от своих границ, которая бы подняла дух нации, отвлекши ее внимание от дел внутренних, и позволила бы приобрести любовь войска, как справедливо считал Наполеон III, главного гаранта его правления. Только война могла покончить с угрозой выступления загнанных в подполье противников государственного переворота 2 декабря 1852 г. («18 брюмера Луи Наполеона»), только она могла прочно укрепить власть новой династии в стране. Кроме того, новоиспеченному императору было важно взять реванш за поражение своего дяди Наполеона I в России в 1812 г. и тем самым значительно поднять свой престиж среди соотечественников и подданных. Новоиспеченный император также имел огромную поддержку со стороны проникнутого идеями русофобии и реванша общественного мнения своей страны.

Ради борьбы с Россией Наполеон III был готов временно подружиться хоть с кем. Например, с Англией, с которой, как искренне считал Николай I, Наполеон III, в память о Наполеоне I, никогда договориться не сможет. Но Франция, переступив в этом вопросе через себя, смогла. Расчет Наполеона III был прост: он должен победить в войне, победоносной для него война будет лишь в том случае, если его союзником будет Англия, а Англия хочет воевать только с Россией. Отсюда и неизбежность англо-французского союза. Правда, согласие это оказалось непрочным - уже в ходе войны стали припоминаться старые противоречия и недоразумения. Но дело было сделано - два главных государства в Европе образовали коалицию, заключив в 1853 г. секретный договор против России.

Австрия также не испытывала восторга, глядя на сильную Россию, доминирующую в европейской политике, особенно - на Балканах. Влияние России после Адрианопольского мирного договора 1829 г. в Молдавии и Валахии наносило весомый ущерб австрийской торговле, уменьшая восточный рынок сбыта ее товаров. Кроме того, если бы исполнились мечты Николая I о разделе Турции, российские земли и российская сфера влияния охватили бы Австро-Венгрию с востока, юго-востока, юга и севера, по сути дела, лишив ее политической самостоятельности и выбив из круга ведущих европейских держав.

Да и славянские народы Австрии - чехи, словаки, хорваты, русины, поляки - при подобном развитии событий (появлении новых независимых славянских государств) получили бы дополнительный стимул вспомнить о своих общих с Россией корнях и о своем праве на свободное существование. Что вело уже к распаду Австрийской империи. И Австрия также сделала свой выбор. Не вступив в войну, она будет постоянно висеть дамокловым мечом над русскими армиями. Соображения лее о «благодарности», которую должна была испытывать Австрия к России, как во все времена, оказались быстро отброшенными. Можно было возмущаться, как это делал Ф.И. Тютчев в одном из своих политических стихотворений:

И как не грянет отовсюду

Один всеобщий клич тоски:

Прочь, прочь австрийского Иуду…

Прочь их с предательским лобзаньем,

И весь апостольский их род

Будь заклеймен одним прозваньем:

Искариот, Искариот!

Однако благодарность - не свойство политики.

Были, разумеется, свои цели, заставлявшие желать войны с Россией, и у Османской империи. Она планировала возвратить потерянное в столкновениях с северным соседом в XVIII - начале XIX в. - Крым и остальное Северное Причерноморье, кавказское побережье, Грузию, установить свою власть над всем Кавказом, а там, чего не бывает, подумать и о Поволжье… Подобные настроения делали османов также весьма воинственными.

Таким образом, все внешнеполитические расчеты Николая I оказались полностью беспочвенными. Однако выяснилось это несколько позже. Европейские противники России действовали скрытно, подталкивая царя первым вступить в игру.

И Николай I решился одним ударом разрубить многовековой узел противоречий на Востоке и Западе, твердо поставив свою державу на первое место в Европейском и Азиатском доме.

Война, когда она желанна, начинается быстро и просто. Но даже при такой простоте нужен повод. Пусть даже почти несущественный. Таковой нашелся.

Из книги Т-34 в бою автора Барятинский Михаил

НАКАНУНЕ ВОЙНЫ Первые серийные танки Т-34 поступили в танковые соединения РККА поздней осенью 1940 года. Однако плановая боевая учёба началась лишь весной 1941 года. К сожалению, на освоении нового танка самым негативным образом сказались многочисленные реорганизации

Из книги Спецназ ГРУ: самая полная энциклопедия автора Колпакиди Александр Иванович

Накануне Второй мировой войны После оккупации Японией части территории Китая и создания там марионеточного государства Маньчжоу-Го в этом регионе активизировалось партизанское движение. Официально Москва не имела к нему никакого отношения. На практике же китайские

Из книги Утерянные победы советской авиации автора Маслов Михаил Александрович

Истребители накануне войны В первой половине 1939 г. в Советском Союзе активизировались работы по проектированию новых современных самолетов – истребителей, способных заменить устаревшие И-15 и И-16. После того как И. В. Сталин созвал в Кремле специальное совещание с

Из книги «Партизаны» флота. Из истории крейсерства и крейсеров автора Шавыкин Николай Александрович

ГЛАВА 4. ОТ КРЫМСКОЙ ВОЙНЫ ДО РУССКО-ЯПОНСКОЙ 18 марта 1856 года Парижским мирным договором закончилась Крымская война. Ее результаты, особенно морские операции, кардинальным образом изменили взгляды на техническую сторону флотов. Самоуничтожение русского флота в

Из книги Рихард Зорге - заметки на полях легенды автора Чунихин Владимир Михайлович

ЧТО ДОКЛАДЫВАЛ ЗОРГЕ НАКАНУНЕ ВОЙНЫ Есть, есть и здесь сволочная резолюция, на донесениях самого Рихарда Зорге. На тех самых донесениях, которые, прислушайся к ним Москва, могли спасти миллионы советских людей. Загубленных тупым недоверием Сталина.Господин Ю. Георгиев,

Из книги Маршал Говоров автора Бычевский Борис Владимирович

НАКАНУНЕ ВОЙНЫ Война приближалась подобно грозе, когда чернеет горизонт, а дальние раскаты грома и первые шквальные порывы ветра предупреждают, что придет вслед.Япония после оккупации ею Северо-Восточного и Северного Китая вышла на границы Советского Союза и тут же

Из книги Легендарный Корнилов [«Не человек, а стихия»] автора Рунов Валентин Александрович

Накануне большой войны Вернувшись из Маньчжурии, Корнилов был назначен делопроизводителем 1-го отделения 2-го оберквартирмейстера Главного управления Генерального штаба, отвечавшего за разведывательную службу в южных округах. В этой должности он предпринял ряд

Из книги Немецкий след в истории отечественной авиации автора Хазанов Дмитрий Борисович

Накануне войны После прихода фашизма к власти в Германии основными торговыми партнерами СССР в области авиастроения стали Франция и США. В 30-е годы в этих странах приобрели права на производство авиамоторов, выпускаемых в СССР под марками М-25, М-85, М-100, в США были куплены

Из книги История военно-окружной системы в России. 1862–1918 автора Ковалевский Николай Федорович

Глава 1 От крымской войны к реформе военного

Из книги Вторжение автора Ченнык Сергей Викторович

1 Кризис центрального и местного военного управления накануне и в период Крымской войны 1853–1856 гг С 30-х гг. XIX в. стало выявляться несовершенство центрального и местного военного управления в России. Хотя Военное министерство было создано еще в 1802 г., во всех военных делах

Из книги Военная экономика СССР в период Отечественной войны. автора Вознесенский Николай Алексеевич

БУЛГАНАК: ПЕРВАЯ КРОВЬ КРЫМСКОЙ ВОЙНЫ. БОЙ, КОТОРЫЙ НЕ СТАЛ СРАЖЕНИЕМ Печальна участь тех войск, которые вздумают начинать, а не оканчивать свое военное образование на полях битв, которые будут рассчитывать на войне исключительно на храбрость и сверхъестественные

Из книги «Яки» против «мессеров» Кто кого? автора Харук Андрей Иванович

Из книги Очерки истории российской внешней разведки. Том 3 автора Примаков Евгений Максимович

Накануне Отечественной войны Экономика СССР накануне Отечественной войны характеризуется победой социализма во всех отраслях народного хозяйства. Социалистическая индустриализация народного хозяйства и коллективизация сельского хозяйства одержали величайшие

Из книги Нахимов. Гений морских баталий автора Лубченков Юрий Николаевич

Накануне войны По сути, полномасштабное производство и освоение Як-1 (такое обозначение было присвоено И-26 26 декабря 1940 г.) в войсках началось лишь в 1941 г. На тот год (с учетом корректировок и изменений плана) было предусмотрено производство в общей сложности 2406

Из книги автора

27. В Литве накануне войны Поздно вечером поезд, в котором находился резидент Роман (С.А. Родителев), пересек латвийско-литовскую границу. Пограничники неторопливо проверили его паспорт, въездную визу, лениво глянули на два потрепанных чемодана, козырнули и двинулись к

Из книги автора

ИСТОКИ КРЫМСКОЙ ВОЙНЫ Крымская война, в период которой имя адмирала П.С. Нахимова стало известным всей России, явилась результатом длительной и сложной политической борьбы между державами, интересы которых сталкивались на Балканском полуострове и Ближнем Востоке. Это

Соотношение сил и сторон
перед Крымской войной

К началу Крымской войны военно-сухопутные силы России состояли из регулярных и иррегулярных войск. Списочная численность всех сухопутных сил к началу войны составляла 1 397 100 человек, из них в регулярной армии числилось 1151 300 человек, в иррегулярных войсках - 245 800 человек. Значительная часть сухопутных сил предназначалась для внутренней службы, почему фактически царизм мог выставить для боевых действий с внешним противником не более 700 тысяч солдат и офицеров.

На вооружении русской армии состояли преимущественно гладкоствольные семилинейные (17,78 мм) кремневые ружья образца 1828 г. Нарезные штуцера имелись в каждом батальоне (по 24 стрелка на батальон), однако к общей численности стрелкового вооружения процент нарезного оружия был очень невелик (4 - 5%). На вооружении полевой артиллерии состояли гладкоствольные орудия.

Крепостная артиллерия была больших калибров (24-, 36- и 68-фунтовые , пудовые , ).

Основным содержанием боевой подготовки сухопутных войск накануне Крымской войны являлась плац-парадная муштра. Для огневой подготовки в мирное время выделялось всего лишь по три патрона в год на человека. Но и в этих условиях передовые офицеры армии стремились обучать солдата тому, что может потребоваться на войне; отдельные соединения войск, как, например, Кавказский корпус, имели высокий уровень боевой подготовки.

Политико-экономическая отсталость страны отражалась и на состоянии стратегии и тактики русской армии. Накануне Крымской войны царский генералитет по-прежнему исходил из возможности достижения победы в войне путем одного генерального сражения, хотя опыт Отечественной войны 1812 г. показал несостоятельность подобных расчетов. На уставах и наставлениях сказывалось влияние линейной тактики. Сражение в них рассматривалось как столкновение линий войск в колоннах или в развернутых сомкнутых построениях с цепью застрельщиков впереди. Огню из цепи застрельщиков и из самых линий отводилась второстепенная роль, основное же значение придавалось штыковому удару, что не соответствовало требованиям ведения боя при широком применении противником нарезного оружия.

В борьбе с отсталыми взглядами в области военного искусства продолжали развиваться и передовые идеи. Благодаря теоретическим работам П. А. Языкова, Н. В. Медема, Д. А. Милютина, А. 3. Теляковского, Ф. И. Горемыкина передовое русское военное искусство к середине XIX в. поднялось на высшую ступень по сравнению с предшествовавшим периодом. В работах русских военных теоретиков подвергались критике труды иностранных военных авторитетов - Ллойда, Бюлова, Жомини, Клаузевица , проповедовавших вечные и неизменные принципы военного искусства. Русские военные теоретики подчеркивали необходимость иметь в стране обученные резервы, а также вооружать войска нарезным оружием, указывали на исключительную важность рассыпного строя, требовали перехода в управлении войсками во время боя от системы единых команд к системе приказаний, выступали с требованием обязательного применения войск к местности, подчеркивали важность огневой подготовки.

В области военно-инженерного искусства наиболее передовые для того времени идеи были высказаны в труде А. 3. Теляковского «Фортификация». Этот выдающийся военный инженер выдвинул идею глубоко эшелонированной обороны , требовал отказа от пассивной обороны и перехода к активной обороне крепостей, которая создавала бы «совершенную возможность переходить из оборонительного положения в наступательное под прикрытием сильного перекрестного огня» . Большое значение имел вывод Теляковского о взаимосвязи инженерного дела с тактикой . Передовые взгляды А. 3. Теляковского и других военных деятелей России были подтверждены опытом Крымской войны и получили дальнейшее развитие во второй половине XIX в.

В состав военно-морских сил России к началу Крымской войны входили Балтийский и Черноморский флоты, Архангельская (Беломорская), Каспийская и Камчатская флотилии. В 1853 г. на флоте числилось 90 985 человек, из числа которых около половины находилось на берегу.

К началу Крымской войны корабельный состав русского военно-морского флота был следующий:

Флоты и флотилии			Число	исправных судов
	линейные корабли	фрегаты	корветы и б риги	пароходо- фрегаты	пароходы малые	транспор­ты	мелкие суда
Балтийский флот..........................
Черноморский флот
Архангельская флотилия
Каспийская флотилия
Камчатская флотилия

Организационно корабли флотов объединялись в дивизии, каждая из которых состояла из трех бригад. Таких дивизий на Балтийском флоте было три, в Черноморском - две. В бригаду входили три , различное число и других мелких судов.

Отечественные кораблестроители добились больших успехов в строительстве парусных кораблей. Боевые суда русского флота, построенные на русских и из русских материалов, были остойчивы и быстроходны. Русские мастера усовершенствовали конструкцию боевых кораблей. Ими была введена закругленная, более обтекаемая форма , изменен угол наклона , заменены пеньковые кожаными, значительно улучшена конопатка судов, введена обивка свинцовыми листами, усовершенствованы и и т. д. Большим достижением русских кораблестроителей явилась постройка 120-пушечных линейных кораблей - гигантов парусного флота, имевших водоизмещение свыше 4 000 т.

Недостатком артиллерийского вооружения русских кораблей было большое разнообразие . Передовые представители русского флота понимали, что такое разнообразие калибров на судах может сильно сказаться на использовании артиллерии в боевых условиях, и поэтому еще задолго до войны они обращали большое внимание на устранение этого недостатка и на совершенствование корабельной артиллерии.

В 1841 г. по инициативе В. А. Корнилова на корабле «Двенадцать Апостолов» были установлены бомбические 68-фунтовые пушки. По настоянию М. П. Лазарева, В. А. Корнилова, П. С. Нахимова была введена на большинстве кораблей Черноморского флота. К началу войны на некоторых кораблях Черноморского флота («Париж», «Храбрый», «Вел. кн. Константин» ) нижние батареи целиком состояли из бомбических пушек.

(Бомбические орудия, прообразом которых являлись русские конца XV .1 II в., могли стрелять не только ядрами и картечью, но и разрывными снарядами (гранатами или бомбами). Дальность же огня бомбических орудий была меньше, чем у прочих корабельных пушек большого калибра; если последние при угле возвышения в 7° могли вести обстрел на дистанции до 15-16 кабельтовое, то бомбические орудия-до 8-10 кабельтов)

В целом к началу Крымской войны корабли русского флота имели сильное артиллерийское вооружение: линейные корабли - от 84 до 120 орудий.

Благодаря успехам передовой отечественной научно-технической мысли русский флот перед Крымской войной получил новое средство борьбы на море - . Еще в 1807 г. в России была сконструирована и испытана первая донная мина. Спустя пять лет на Неве испытывалась мина, в которой впервые в мире был использован электрический взрыватель. Накануне Крымской войны на вооружении русского флота состояли мины, сконструированные выдающимся русским ученым Б. С. Якоби - создателем первого в мире электрохода и электрического мотора.

Парусный флот к середине XIX в. достиг высокой степени совершенства, однако развитие техники настоятельно требовало перехода к флоту паровому. Изобретение винтового движителя, как подчеркивал Ф. Энгельс, повело к полному революционизированию морской войны.

Передовые деятели отечественной науки и техники задолго до Крымской войны понимали необходимость перехода от флота парусного к флоту паровому. Именно в России паровая машина была впервые применена в военном флоте в качестве судового двигателя. Пароход «Скорый» , построенный в 1817 г. на Ижорских заводах, был первым в мире паровым военным судном.

Офицеры русского флота и отечественные кораблестроители проявляли большой интерес к вопросам строительства паровых, а затем и железных паровых судов. Идею постройки железных боевых кораблей высказал в 1824 г. строитель первых русских пароходов механик Чистяков. В 1834 г. русский военный инженер А. А. Шильдер впервые в истории построил металлический корабль - . В 1838 г. по инициативе адмирала М. П. Лазарева был построен первый железный военный пароход «Инкерман» . В 40-х годах XIX в. русские инженеры и офицеры флота создали целый ряд оригинальных трудов по теплотехнике. Вышли в свет работы капитан-лейтенанта Скаловского «Правила для служащих на военно-морских пароходах», прапорщика Семенова «Полное руководство для пароходных инженер-механиков» и другие, в 1850 г. был опубликован

замечательный труд русского инженера штабс-капитана Н. Н. Божерянова «Теория паровых машин» , явившийся первым систематическим курсом по теплотехнике. Русские ученые намного опередили ученых Западной Европы и Америки в разработке теоретических вопросов, связанных со строительством флота. В США, например, до 40-х годов XIX в. строительство паровых судов находилось в зачаточном состоянии. Морской министр США в своем докладе сенату в 1839 г. писал: «Я никогда не допущу, чтобы наши старые (парусные) корабли были уничтожены и американский флот превратился в сборище паровых морских чудовищ».

Несмотря на настоятельные требования передовых деятелей русского военно-морского флота о необходимости строительства паровых кораблей, в дореформенный период вследствие слабости производственной, индустриальной базы страны строительство их развернуто не было. Более того, царские сановники, стремившиеся к сохранению и упрочению крепостнических отношений в стране, тормозившие развитие отечественной промышленности, преднамеренно сковывали инициативу ученых-новаторов, всячески препятствовали претворению в жизнь их изобретений, предложений и проектов. К началу войны в России было всего лишь 15 . Винтовых кораблей в русском флоте не было вовсе.

Пароходо-фрегаты периода Крымской войны - первые боевые суда русского парового флота - имели водоизмещение от 1 300 до 1 900 т, паровые машины мощностью 260-400 л. с ., скорость хода 8,5-11 узлов. Артиллерийское вооружение пароходо-фрегатов было различным, но число орудий не превышало 12; в это число, как правило, входили две бомбические пушки, шесть- восемь пушко-карронад 24-фунтового калибра и две карронады 12- или 18-фунтового калибра. Личный состав каждого пароходо-фрегата насчитывал до 250 человек.

Малые пароходы периода Крымской войны (входившие в состав флота как вспомогательные суда) имели водоизмещение в среднем 400-600 т, машины мощностью 60-180 л. с ., скорость хода до девяти узлов, личный состав от 70 до 100 человек. Часть малых пароходов была вооружена двумя-семью пушко-карронадами; некоторые пароходы перед войной не имели артиллерийского вооружения.

В области тактики русского флота необходимо отметить, что основная роль в морском бою отводилась артиллерии. «Главное условие положительного успеха, - указывалось в тактическом руководстве 40-х годов XIX в., - при нынешнем образе морского сражения заключается в искусном действии артиллерией». Маневр в бою рассматривался как основное средство для создания условий, обеспечивавших успешное использование артиллерийских средств кораблей. С этой целью было определено 15 строев (ордеров) флота. Выбор того или иного строя определялся особенностью каждого построения, условиями обстановки и задачами, поставленными перед флотом.

Во время тактических учений русского флота большое внимание уделялось правилам перестроения флота из одного строя в другой, для чего были разработаны специальные таблицы, устанавливавшие время перестроения при различных скоростях хода и интервалах между кораблями. При совместном плавании большое значение придавалось компактности построения, так как считалось, что боевой строй тем сильнее, чем более он сомкнут. Расстояние между кораблями в линии, назначенное для боя вообще на один кабельтов, может быть уменьшено на столько, сколько позволяет благоразумие и удобство маневрировать. Если неприятель захочет прорезать линию, кораблям строго запрещается уступать.

Наряду с параллельным маневрированием двух флотов в бою применялись и другие маневры, определявшие наилучшее использование артиллерии в зависимости от обстановки. К таким маневрам относились: прорезание неприятельской линии, постановка кораблей противника «в два огня», одновременный проход нападающих кораблей между соответствующими им кораблями боевой линии противника для общего абордажа или деморализации противника, сосредоточение сил против авангарда или арьергарда противника.

Согласно требованию устава, в бою командиры кораблей должны были следить за сохранением их кораблями места в строю, однако при этом они должны были помнить, «что ежели они под предлогом сохранения назначенного от передовых расстояния, или пеленгуя на показанный , будут оставаться в таком положении, которое не позволит кораблям их сражаться подобно тем, которые уже под неприятельским огнем, то они будут действовать совершенно противно намерениям адмирала», что «...настоящее место корабля во время боя - в неприятельском огне там, где огонь сильнее».

Наставления требовали также оказывать в бою взаимную поддержку друг другу и защищать флагманские корабли от неприятеля.

Весьма полно на русском флоте были разработаны и вопросы, связанные с высадкой десантов.

Условиями, обеспечивающими успех высадки десанта, считались:

- заблаговременная раззедка места высадки десанта;

- выбор такого места якорной стоянки флота, которое обес­печивало бы безопасность кораблей в случае усиления ветра и при нападении противника и имело бы постоянное сообщение с высаженными войсками;

- внезапность высадки;

- артиллерийская подготовка места высадки;

- кратковременность высадки войск и выгрузки артиллерии с кораблей на берег.

Что касается тактики использования имевшегося в наличии небольшого числа паровых судов, то на этот счет существовали лишь общие указания на важность пароходов, «которые в настоящее время могут быть с величайшей пользой присоединяемы к действующим флотам и участвовать не менее других судов в военных действиях». Тактика парового флота стала разрабатываться только на основе опыта Крымской войны.

В целом уровень тактического искусства русского парусного флота накануне Крымской войны был выше, чем в иностранных флотах.

Состояние боевой подготовки Балтийского и Черноморского флотов было различным. Русский Черноморский флот по уровню боевой подготовки стоял выше, чем Балтийский . Это в значительной мере объяснялось тем, что Черноморский флот в 30-40-х годах часто вел боевые действия у кавказских берегов,

В этот п ериод на Кавказе шла упорная борьба русских войск с реакционными националистическими отрядами Шамиля , и Черноморский флот оказывал постоянное содействие сухопутным войскам. Корабли флота взаимодействовали с приморским флангом русской кавказской армии, доставляли ей подкрепления, боезапас, снаряжение, участвовали в совместных действиях против горцев, подавляя их опорные пункты огнем корабельной артиллерии.

Руководители русского флота на Черном море - Лазарев, Корнилов, Нахимов - сумели воспитать из матросов инициативных, решительных и отважных воинов, умело владевших оружием. Корабли Черноморского флота ежегодно выходили в практические плавания, основной целью которых являлось совершенствование боевой выучки моряков. Маневры, тренировки, парусные, артиллерийские, абордажные учения были обычным явлением на кораблях и эскадрах флота.

Большое внимание выдающиеся русские адмиралы уделяли подготовке не только матросов и офицеров, но и воспитанников военно-морских учебных заведений. «Весьма полезно приучить гардемарин,- писал Нахимов в 1851 г.- к обязанностям офицера, но еще более необходимо ознакомить их с матросским делом и для того нужно поставить обязанностью командиру и старшему офицеру обучать гардемарин и юнкеров: , крепить и менять паруса, спускать и подымать , бросанию и править рулем. Сведения эти трудно приобрести в офицерском звании, а еще труднее, чтоб не имеющий их впоследствии не чувствовал этого недостатка» . Говоря о необходимости строгой дисциплины для воспитанников военно-морских учебных заведений, Нахимов подчеркивал: «Надо, чтобы эти молодые люди для их же пользы поняли с ранних лет всю строгость дисциплины на море» .

* * *

Военно-морской флот Англии к началу Крымской войны состоял из 19 парусных линейных кораблей, 11 линейных кораблей с паровым двигателем, 50 парусных фрегатов, 32 пароходо-фрегата, 67 мелких парусных судов и 71 мелкого парового судна. Огромным резервом английского военного флота являлся торговый флот. Артиллерийское вооружение английских кораблей состояло в основном из пушек 68-фунтового и 32-фунтового калибров.

Производственная база капиталистической Англии давала возможность обеспечивать флот многочисленными паровыми (в том числе и винтовыми) судами, и в этом было главное преимущество английских военно-морских сил. Однако боев ая подготовка английского флота стояла на низком уровне. Английские комендоры имели очень скудную практику в артиллерийской стрельбе. Палочная дисциплина и плохая боевая выучка экипажей определяли низкую боеспособность военно-морского флота Англии.

Французский военно-морской флот к началу Крымской войны состоял из 25 линейных кораблей, 38 фрегатов, 108 паровых судов. В его составе, как и в английском флоте, к этому времени были винтовые линейные корабли и фрегаты. Артиллерийское вооружение кораблей французского флота в основном не отличалось от вооружения флотов других стран.

Бомбические орудия, введенные на кораблях английского и французского флотов, являлись фактически видоизмененным образцом русского единорога конца XVIII в., хотя и назывались бомбическими орудиями Пексана.

По боевой подготовке и тактическому использованию оружия вооруженные силы Франции стояли выше английских. Однако ни во Франции, ни в Англии, ни в других странах накануне войны совершенно не были разработаны вопросы тактики парового флота.

К началу военных действий летом 1853 г. в составе турецкого флота насчитывалось шесть линейных кораблей, семь фрегатов, семь корветов, 24 мелких судна и 17 пароходов. Большинство турецких судов было построено на западноевропейских верфях. Машинистами на турецких пароходах служили исключительно англичане, все машины и оборудование для паровых судов были доставлены из Англии. Почти все корабельные орудия турецкого флота были английского производства.

Англичане не только снабжали турецкий флот орудиями, но и осуществляли постоянное руководство военно-морскими силами Турции. Главным советником турок по вопросам вооружения, боевой подготовки и боевого использования флота являлся английский капитан А. Слэд, находившийся непосредственно при главном начальнике турецкого флота Махмуд-паше и имевший в турецком флоте чин адмирала.

В общей сложности Англия, Франция, Турция и Сардиния имели миллионную армию, которая была технически оснащена и вооружена лучше, чем сухопутные силы России. Соединенный англо-франко-турецкий флот по численности значительно превосходил все военно-морские силы России . Паровой флот государств коалиции был во много раз больше русского парового флота. Но соединенный флот, как и армии Англии, Франции, Турции и Сардинии, в целом отличался низкой боеспособностью. Военное и военно-морское искусство этих стран не соответствовало уровню развития оружия и техники.