Польско литовской шляхты ф к. Польская шляхта. История появления шляхты
Пожалованием императора (в том числе, и титулованного - обычно баронами); выслугой соответствующих чинов; получением российского ордена; подтверждением права пользования иностранным дворянством или дворянским титулом.
<...> Евреев в исторической (доимперской) России не знали, поскольку еще в 1113 году совместным решением русских князей жизнь и имущество евреев лишилось всякой охраны, и они были вынуждены вплоть до XVIII покинуть нашу землю.
Но память о них осталась. Ни Петр Первый, ни Анна Иоанновна, ни Елизавета Петровна, радея об интересах нации как они их понимали, не позволяли евреям селиться и даже вести дела в России, несмотря на все усилия еврейской предприимчивости.
Что же касается новых территорий на Западе, приобретенных Петром, там евреев, напротив, знали, и достаточно хорошо, а потому тоже принимали от них защитные меры.
Как указывает осведомленный В.С. Мандель, «в то время, и еще много позже, до сороковых годов XIX столетия, рижско - немецкое бюргерство, имевшее европейский облик, вело борьбу за недопущение поселения евреев в Риге и за разрешение приезжающим на время в Ригу евреям проживать “только в одном заезжем доме” на московском форштадте».
В век Екатерины Второй эта благоразумная охранительная традиция оказалась, однако, нарушена по причине территориальных приобретений российской короны.
Это произошло не сразу. Екатерина не была осведомлена в еврейском вопросе и не имела по нему эксперта возле трона. Когда вскоре после переворота 1762 года ее пытались склонить к дозволению евреям въезжать в Россию, она сказала, что «начать царствование указом о свободном въезде евреев было бы плохим средством успокоить умы; признать въезд вредным - невозможно.
Тогда сенатор князь Одоевский предложил взглянуть, что написала императрица Елизавета на полях такого же доклада. Екатерина потребовала доклад и прочла: "от врагов Христовых не желаю корыстной прибыли". Обратясь к генерал - прокурору, она сказала: "Я желаю, чтоб это дело было отложено"».
Хрестоматийная фраза Елизаветы, стойко высказанная в ответ на очередную порцию увещеваний (на первый план, как обычно, выдвигалась коммерческая «польза» от еврейской активности), увы, недолго служила маяком для Екатерины. Завоевание Новороссии и Польши положили конец ее колебаниям.
«Екатерина II вскоре после восшествия на престол решила вызвать в Россию колонистов, в особенности для южных губерний, с целью оживления торговли, промышленности и земледелия. Для этого именным указом от 22 июня 1763 года была создана “Канцелярия Опекунства иностранных”, во главе которой императрица поставила наиболее близкого ей человека Григория Орлова. И вот, наперекор всем существовавшим в ее время предрассудкам, она решила включить в число этих “иностранных” также евреев. Однако, открыто это высказать она опасалась...
Вследствие этого, только гораздо позже, в ноябре 1769 года, в указе киевскому генерал - Воейкову впервые было официально разрешено евреям поселиться во вновь созданной Новороссийской губернии. До того же это намерение императрицы пустить в Россию евреев выразилось, так сказать, в заговоре ее с приближенными лицами, отразившемся в переписке с рижским генерал - губернатором Брауном, в коей всему делу и был придан конспиративный характер.
В письме, доставленном Брауну секунд - майором Ртищевым, значилось: когда от канцелярии опекунства будут рекомендованы некоторые иностранные купцы Новороссийской губернии, то им разрешить проживание в Риге для производства торговли на таких же основаниях, как это дозволено законом купцам других русских губерний в Риге.
Ежели, далее, эти купцы отправят для поселения в Новороссию своих приказчиков, уполномоченных и рабочих, то выдавать им для безопасного пути, “независимо от их вероисповедания”, надлежащие паспорта и давать им провожатых. Ежели, наконец, из Митавы прибудут три или четыре человека, которые пожелают отправиться в Петербург из за требований к казне, то выдать им паспорта, “без указания их национальности и не наводя справок об их вероисповедании”, а обозначить в паспортах только их имена. Для удостоверения своей личности эти люди предъявят письмо находящегося в Петербурге купца Левина Вульфа.
Таким - то таинственным образом начато было водворение евреев в России. В письме тщательно избегается даже слово “еврей”. Однако, Браун, очевидно, понял желание Екатерины, или же ему объяснил его на словах Ртищев. Последний был немедленно командирован в Митаву к русскому посланнику при герцогском дворе фон Симолину с секретным поручением и 7 - го мая 1764 года вернулся от Симолина с семью евреями».
Еврейский припек к польскому пирогу
Радикально ситуация изменилась после первого и второго раздела Польши и присоединения к России древних земель Киевской Руси, долгое время находившихся под властью Литвы и Речи Посполитой, изрядно ополяченных и окатоличенных и насквозь инфильтрованных евреями.
После разделов Польши 1772, 1793 и 1795 годов в российском подданстве оказалось свыше 800 тыс. евреев. Проживая массово в Польше с 1098 года (если верить чешским летописям Козьмы Пражского), евреи сумели добиться для себя множества льгот и привилегий. Одно время они даже чеканили свою монету, а в конце концов добились права приобретать недвижимое имущество наравне с польским дворянством.
На землях, перешедших к России, власть евреев установилась издавна; она держалась, главным образом, на откупах, аренде, ростовщичестве и корчмарстве .
Не так страшен был для батрака или крепостного крестьянина пан, как еврей - арендатор, откупщик, ростовщик.
Об этом пространную записку царю и высшим сановникам («Мнение об отвращении в Белоруссии недостатка хлебного обузданием корыстных промыслов евреев, об их преобразовании и прочем») написал еще Гавриил Державин, инспектировавший присоединенные земли.
Он обвинил евреев в том, что евреи «доводят поселян до нищеты, а особливо при возвращении от них взаймы взятого хлеба… уже конечно должны отдать вдвое: кто же из них того не исполнит, бывают наказаны…отняты все способы у поселян быть зажиточными и сытыми ».
Современный историк еврейства Исраэль Шахак описывает ситуацию еще более бескомпромиссно: «До 1939 года население многих польских городов к востоку от Буга было как минимум на 90% еврейским, и это было еще более верно в областях, отошедших к царской России при разделе Польши.
Вне городов очень многие евреи по всей Польше, и особенно на востоке, служили прямыми надсмотрщиками и угнетателями крепостного крестьянства. Они управляли целыми уделами (имея всю полноту помещичьей власти) или арендовали отдельные монополии феодалов, как мельница, винокуренный завод, кабак (с правом вооруженных обысков крестьянских домов в поисках самогонщиков), или пекарня.
Они собирали феодальные платежи всех видов. Короче говоря, под властью магнатов и феодалов - церковников, также происходивших от знати, евреи были одновременно непосредственными эксплуататорами крестьян и практически единственными горожанами».
В специальной литературе можно найти такую оценку: накануне первого раздела Польши, свыше трети польских евреев были так или иначе связаны с арендаторской деятельностью. Больше того. Поскольку на исконно русских западных землях господствующий слой - поляки - исповедовали католичество, они, преследуя свои выгоды, передавали евреям право взимать с подневольного православного населения (малороссов, белорусов) даже сборы за церковные обряды - крестины, свадьбы, похороны и т.д. В связи с чем в местном фольклоре появился выразительный образ еврея - арендатора, держащего в руке ключи от церкви.
Особое положение евреев в Польше влекло за собой весьма важные последствия. Как писал изучавший этот вопрос Михаил Меньшиков: «Евреи были только арендаторами, но раз им было дано право на землю и на людей, приписанных к земле, они были настоящим дворянством Польши. В то время как доступ в дворянство был закрыт для христианских подданных, еврею стоило креститься, чтобы приобрести шляхетские права.
Целых два тома занимает одно перечисление польских родов, пошедших от еврейских выкрестов.
И так как одновременно польская шляхта женилась на богатых жидовках, то в течение пятисот лет евреи успели в значительной степени испортить самую расу польского дворянства. Приглядитесь к простому народу польскому и к шляхте - до сих пор это две расы , заметно отличные ».
Этот вывод разделяет и Исраэль Шахак, утверждая, что польские дворяне 18 - го века непрерывно вступали в брак с крещеными евреями. Обильный подмес еврейской крови к польской дворянской, подобно тому, как это происходило в Испании и Португалии под властью мавров, - есть давно установленный наукой факт.
Итак, следует отметить и подчеркнуть, что положение евреев на присоединенных к России в ходе раздела Польши землях, их фактическое влияние и власть над местным населением - не есть результат российских порядков, установленных властью. Нет, перед нами лишь унаследованный русскими завоевателями порядок вещей, установившийся под крылом польского Белого Орла.
Для Польши же вхождение евреев в состав правящего класса, породнение с польским дворянством и обретение дворянского статуса давно не было ни новостью, ни редкостью к моменту ее первого раздела.
Присоединяя к России новые земли, Екатерина Вторая не принимала в соображение подобных обстоятельств. Неудивительно, что на новых российских территориях сохранялись старые порядки. В России первым законодательным актом, регламентировавшим еврейское землевладение, стало лишь «Положение о евреях» 1804 года, официально дозволившее евреям покупку, владение и передачу в наследство земли. Без крепостных, естественно.
Но вот что касается владения крепостными в России, тут закон высказывался вполне жестко и определенно. Именным указом императрицы от 22 февраля 1784 года был наложен однозначный запрет: «Никто в империи, не будучи в христианском законе, пользоваться не может правом покупать, приобретать и иметь крепостных ». Данное положение невозможно толковать двояко.
Известно, что евреи в России постоянно пытались торпедировать это законоположение. Они не только предпринимали усилия по легализации и укреплению еврейского землевладения, но и предлагали предоставить евреям право владения крепостными.
Подчеркну: богатые, влиятельные евреи на вновь присоединенных территориях пытались проэксплуатировать хоть кого - нибудь, даже своих же соплеменников на худой конец. Так, Минский кагал в 1804 году направил в межминистерский Еврейский комитет, учрежденный Александром I для подготовки нового законодательства о евреях, свои предложения по еврейскому землевладению. Кагал предложил «позволить достаточным из евреев купцам покупать земли» и заводить на них фабрики, на которых работали бы бедные евреи. Предполагалось, что когда они «привыкнут к работе» и «поправят свое состояние», то их можно будет там же перевести на земледельческую работу.
В сущности, как отмечает исследователь, «фактически выделяется сословие своего рода “еврейских дворян”, тогда как статус низших слоев еврейского общества снижается еще больше - вплоть до возможного закрепощения ».
Пытались евреи добиться и права на владение крепостными вообще, безотносительно к национальности. Так, в 1799 году купец второй гильдии Гецель Лейзарович из Белицы в прошениях в Сенат и на высочайшее имя добивался разрешения на покупку двухсот крестьян для работы на кожевенном заводе.
Однако из всех подобных попыток ни у кого ничего не получалось, и тому же Лейзаровичу было отказано именно на основании вышеупомянутого указа 1784 года.
Исключением стали лишь упомянутые Миллером (а за ним - Соловьями и Сергеевым) Нота Ноткин (он же Натан Шкловер) и Иошуа Цейтлин (он же Цетлис), а также еще несколько счастливцев, о которых речь ниже.
«Потемкинские евреи»
В чем тут было дело? Оба названных были евреями именно из Шклова, представителями самого еврейского из всех еврейских локусов на вновь приобретенных Россией землях польской короны. Это был в полном смысле слова национальный еврейский центр на белорусской земле, со своим традициями и порядками и со своими взаимоотношениями с польским королевским двором. Еще Георг Корб, секретарь австрийского посольства при дворе Петра I, в записке, относящейся к 1699 г., отмечал, что шкловские евреи составляли в «городе богатейшее и влиятельнейшее сословие».
И Цейтлин, и Ноткин, богатые купцы, получили от польского короля чин надворного советника еще до раздела Польши. Затем польская власть поменялась на русскую, но чин у оных евреев, формально дававший российское дворянство и с ним право приобретать земли, остался.
Как понимает читатель, для крестьян Могилевской губернии, присоединенной к России именно в царствие Екатерины, никаких перемен в положении не произошло. Традиционная власть и влияние евреев в этом специфическом регионе, отделенном от всей России чертой оседлости, учрежденной Екатериною, не изменилась. Она просто несколько поменяла формат.
И Ноткин, и Цейтлин действительно владели здесь поместьями и крестьянами, преуспев в этом благодаря, во - первых, заблаговременно сделанной карьере, а во - вторых - особым отношениям со светлейшим князем Григорием Потемкиным - Таврическим. Подобные отношения, однако, распространялись вовсе не на всех знакомых Потемкину евреев: оба названных коммерсанта так и остались почти единственным исключением как среди российских дворян, так и среди новоприобретенных еврейских жителей России.
В чем состояли эти отношения? И Ноткин, и Цейтлин были крупными подрядчиками, сильно разбогатевшими на поставках в армию, на закладке и строительстве Херсона и вообще обустройстве Новороссии. Все это относилось к прямому ведению Потемкина и способствовало росту его личного состояния, чем и объясняется его сверхестественная близость с имярек.
Вот что пишет еврейский историк Б. Клейн в тексте с характерным названием «Потемкинские евреи»: «Ключевую роль при потемкинском дворе играла личность, отмеченная исследователями давно, но значение которой, по-видимому, еще предстоит полностью оценить. Иошуа Цейтлин, крупный купец и ученый гебраист, путешествовал с князем, управлял его имениями, строил города, заключал займы для снабжения армии, и даже управлял монетным двором в Крыму.
По описаниям современников, он “расхаживал вместе с Потемкиным как его брат и друг”, с гордостью сохраняя традиционную одежду, набожность, и на глазах у окружающих вел беседы с раввинами. В талмудических дискуссиях иногда участвовал и лично Светлейший. При нем, правда, находились также поп и мулла. Такое зрелище было поразительным не только для России, но и для Европы, получавшей от осведомителей отчеты о происходившем вокруг одного из самых непредсказуемых властителей».
Публикуемый список фамилий шляхты вобрал в себя рыцарство Великого княжества Литовского - обывателей Брестского, Виленского, Витебского, Волынского, Инфлятского, Киевского, Минского, Мстиславского, Новогрудского, Подольского, Смоленского, Троцкого воеводств и Жемайтского княжества, а также ленника ВКЛ - Княжества Курляндии и Семигалии. Его основу составила база данных "Объединения беларуской шляхты ", которая была переработана в соответствии с поставленной задачей. В реестр вошли фамилии только тех родов, которые были признаны шляхтой, получили нобилитацию, титулы или индигенат до 1795 года.
Что же такое литовская шляхта ? И в чём её отличие от польской шляхты? Ответ на этот вопрос даёт сама шляхта . На основе архивных данных, а именно - самоидентификации происхождения семей, доказывающих свою шляхетность в губернских дворянских депутациях, был сделан примерный анализ её состава. Самую многочисленную группу (около 40-45%) составляют литвины (сегодняшние беларусы), а также русины (одна из популяций сегодняшних украинцев). Вторую по численности группу образуют этнические поляки, около 25-30%. Далее идут немцы (как правило, выходцы из Курляндии и Пруссии) и жемайты (сегодняшние "летувяи", анализ по этимологии фамилий - см. происхождение фамилии ) - по 10-15%. Не более 5% составляют представители всех других этносов вместе взятые: татары , шведы, датчане, голландцы, евреи , французы, шотландцы, итальянцы и пр.
Подводя итог, отмечаем, что польская шляхта (т.е. шляхта Короны Польской) отличалась от литовской только в части пропорции её этнического состава, главным образом, в более выраженном процентном преобладании польского этноса (включая этнические группы мазуров, кашубов, гуралей и др.) над литвино-русинским.
Общей же чертой для обоих привилегированных сословий Речи Посполитой являлась полиэтничность, более отчётливо проявлявшаяся среди обывателей Литвы Великой. Объясняется это, прежде всего, истреблением и угоном в плен населения её восточных провинций и последующей миграцией "коронных", и не только, обывателей на эти обезлюдненные и разорённые земли после исторических событий XVII века, описанных Геннадием Сагановичем в книге "Неизвестная война".
Ю. Лычковский.
* Крестиком (†) обозначены угасшие роды.
** Для более точной грамматической передачи правописания фамилий введена буква "Ґ", соответствующая букве латинского алфавита "G". Буква "Г" соответствует букве латинского алфавита "H".
"Кто такие шляхтичи? - Рыцарская подготовка шляхтичей в XVI-XVII веках."
) Одним из аргументов в пользу этой гипотезы считается присутствие рун в гербах польской шляхты.
История
- Шляхта обладала иммунитетом: обладал собственностью, освобождался от некоторых повинностей, имел судебную власть над крестьянами. По кошицкому привилею шляхта освободилась от всех государственных повинностей, за исключением платежа поземельной подати в размере 2 грошей с лена , получила исключительное право занимать должности воевод, кастелянов, судей, подкомориев и др. Рыцарство могло быть рядовым (miles medius, scartabellus); кроме того, встречались рыцари, происходившие из крестьян и солтысов (miles e sculteto vel cmetone). Вира за убийство шляхтича определена была в 60 гривен, за рыцаря рядового 30 гривен и рыцаря последней категории - 15 гривен.
- Шляхта обладала гербами .
- Шляхта являлась выразителем национального сознания поляков.
- Шляхта была проникнута сильно корпоративным духом, чувствами сословной солидарности и энергично отстаивала свои сословные интересы, которые часто находились в противоречии с интересами других сословий.
Украинская шляхта
Украинцы очень часто братались с поляками, что приводило к полонизации магнатских родов. При этом мелкая шляхта, которая доминировала во всей Речи Посполитой , всегда была достаточно близка к мужикам.
Русинские дворяне зачастую притеснялись по религиозному признаку, результатом чего стало постепенно оформившееся культурное, а затем и боевое противостояние с католической (польской) знатью. Значительная часть украинской шляхты вступила в ряды Войска Запорожского: часть пошла в реестровое казачество, а другая - на Сечь. В разное время предводителями сечевого казачества были шляхтичи Богдан Зиновий Хмельницкий , Криштоф Косинский , Недашковские, Дмитро Байда Вишневецкий, Юрась Хмельниченко, Тимуш Хмельницкий, Иван Выговский , Петро Конашевич Сагайдачный, Иван Мазепа . Менее известные шляхтичи из русинской знати, но играющие определённую роль в истории Запорожской Сечи были например Коробки, Лободы и Волевачи . Такую шляхту нередко называли "показаченой", позднее же её стали именовать "казацкой старшиной", чтобы отличать её от рядового казачества которое сливалось с начальством.
Следует заметить, что украинское дворянство не играло значительной роли в народном сознании украинцев, однако же казацкое начальство, которое в большинстве было шляхетского рода, являлось проводной сердцевиной национальной элиты.
Шляхетское самоуправление
Формой организации шляхты сеймик, собрание всей Ш., принадлежавшей к одной и той же местной общине (communitas), как к одному общественному целому. Нешавское законодательство, поставило Ш. на одинаковый уровень с можновладцами: чтобы издать новый закон, установить новый налог или созвать земское ополчение, король обязан был за разрешением обращаться к шляхетским сеймикам. Вместе с тем Ш. приобрела ещё раньше важные привилегии, гарантировавшие имущественную и личную неприкосновенность шляхтича (см. Цереквицкий привилей). Этот политический рост сословия находился в зависимости от экономических причин. Польша была страной земледельческой, следовательно, Ш., как сословие землевладельческое, являлась важным фактором в государственной жизни страны.
Шляхта и крестьянство
В XIV и XV вв. приобретением Червонной Руси и присоединением, хотя бы частичным и временным, Подолии и Волыни, открылись обширные пространства для польской колонизации, так как эти земли были мало населены. Тут образовались громадные латифундии польских магнатов, которые, чувствуя недостаток в рабочих руках, старались привлекать в свои имения крестьян разными льготами. Эмиграция крестьянского населения из Польши вредно отзывалась на хозяйстве шляхетского сословия. В интересах его было задержать крестьян на месте. Кроме того, общее экономическое развитие Европы к концу средних веков расширило рынки для сбыта земледельческих продуктов Польши, что побуждало польского помещика усиливать эксплуатацию земли, но этого можно было достичь, конечно, только путём изменений в ведении хозяйства и путём усиления эксплуатации крестьянского труда. Имея политическую силу в своих руках, Ш. ограничила сначала самоуправление крестьянских общин, подчинив их своему контролю, чего она добилась
приобретением должности солтыса, стоявшего во главе крестьянской общины. Вартский статут 1423 г. заключает в себе постановление, на основании которого помещик мог лишить солтыса должности за ослушание и сам занять эту должность. Сильно стеснив крестьянское самоуправление, Ш. ограничила затем свободу крестьянских переселений, установила барщину и, наконец, обратила крестьянина в крепостное состояние. По Петроковскому статуту 1496 г., уйти из помещичьей деревни имел право только один крестьянин, только одного сына крестьянская семья была вправе отдавать в обучение; бежавшего крестьянина закон разрешал помещику преследовать, хватать и возвращать назад. Сеймы в Быдгоще (1520) и в Торуне (1521) установили барщину в размере одного дня в течение недели, а варшавская конфедерация 1573 г. вручила помещику власть даже над жизнью крепостных. Экономические интересы побуждали Ш. издавать также ограничительные законы и по отношению к городскому сословию. Упомянутый выше Петроковский статут запретил мещанам приобретать поземельные имения под тем предлогом, что мещане не принимают участия в военных походах и всяческими способами стараются уклониться от военной службы, а между тем именно на поземельной собственности тяготела воинская повинность. Мещанство попыталось было бороться с Ш., но неудачно. Во второй половине XVI столетия городское представительство было уже устранено от участия в законодательстве страны, хотя представители от некоторых городов и появлялись иногда на сеймах ещё в XVII в. Мало того, Ш. подчинила промышленность и торговлю власти воевод и старост, чем окончательно убила городское благосостояние. С начала XVI в. Ш. была уже всевластным хозяином в государстве и осталась таким хозяином до конца существования Речи Посполитой. Она законодательствовала, судила, избирала королей, оберегала государство от врагов, вела войны, заключала соглашения о мире и договоры и т. п. Не только политическая и социальная организация Польши была шляхетской, - шляхетское миросозерцание господствовало безраздельно и в умственной жизни страны. См. Чиншевая Ш., Польский сейм , Польша , Четырёхлетний сейм .
Шляхетская культура
Литература
- M. Bobrzyński, "Geneza społeczeństwa polskiego na podstawie kroniki Galla i dyplomatów XII w.";
- Fr. Piekosiński, "O powstaniu społeczeństwa polskiego w wiekach średnich i jego pierwotnym ustroju";
- St. Smolka, "Uwagi o pierwotnym ustroju społecznym Polski Piastowskiej" (эти три сочинения помещены в "Rozprawy i sprawozd. wydz. histor. filozof. Akad. Um.", т. XIV);
- A. Małecki, "Studja heraldynne" (Львов, 1890, 2 т.);
- A. Balzer, "Rewizja teorji o pierwotnem osadnictwie w Polsce" ("Kwart. Hist.", 1898, т. XII);
- Fr. Piekosiński, "Rycerstwo polskie wieków średnich" (т. I-III);
- A. Prochaska, "Geneza i rozwój parlamentaryzmu za pierwszych Jagiellonów" ("Rozpr. Akad. Um. wydz. hist. filozof.", т. XXXVIII);
- Fr. Piekosiński, "Wiece, sejmiki, sejmy i przywileje ziemskie w Polsce wieków średnich" (ib., т. XXXIX);
- A. Pawiński, "Sejmiki ziemskie" (Варшава, 1895);
- Wł. Smoleński, "Szlachta w świetle w łasnych opinji" ("Pisma historyczne", Краков 1901, т. I);
- R. Hube, "Prawo polskie w w. XIII" (Варшава, 1874);
- его же, "Sądy, ich praktyka i stosunki prawne w Polsce etc." (Варшава, 1886).
См.также
- Панибратство
Ссылки
- Официальный сайт интернационального дворянского клуба "SZLACHTA"
- Официальный сайт дворянского клуба «Szlachta» версия 2009 года
- Официальный сайт дворянского клуба «Szlachta» версия 2006 года
Wikimedia Foundation . 2010 .
Смотреть что такое "Польская шляхта" в других словарях:
Бельские … Википедия
I. Литература шляхетской Польши. 1. Средневековая Польша (X XV вв.). 2. Шляхетская Польша (конец XV и XVI вв.). 3. Разложение шляхты (XVII в.). 4. Разложение шляхетского государства (XVIII в.). II. Польская литература нового времени. 1.… … Литературная энциклопедия
Шляхта (от др. верхн. нем. slahta - род) - дворянское сословие в
Польше. Вопрос о происхождении Шляхты находится в связи с вопросом о
возникновении польского государства. В польской историографии существуют
две теории для решения последнего вопроса: теория завоевания Польши
иноземным племенем и теория естественной эволюции социально-политических
отношений в жизни польских племен, отрицающая факт завоевания извне.
Пекосинский, профессор краковского унив., старается доказать, что
польское государство возникло вследствие завоевания Польши полабскими
славянами, переселившимися в Польшу в конце VIII или начале IX в. Живя у
устьев Лабы (Эльбы), они должны были вести ожесточенную борьбу с
германскими племенами, саксами, норманнами и франками, вследствие чего в
жизни полабских лехитов, как называет их историк, развилась
воинственность; кроме того, находясь в сношениях с германским миром, они
подчинились германскому влиянию. Между прочим, они заимствовали от
датчан скандинавские руны, которые они употребляли в виде военных знаков
на своих знаменах. С завоеванием Польши пришельцами, население ее
распалось на три класса: 1) вожди завоевателей, принадлежавшие к одному
и тому же роду или одной и той же княжеской династии, управлявшей
полабскими лехитами, образовали высшее сословие, от которого и пошла
польская Ш.; 2) простые воины составили класс рядового рыцарства или так
наз. владык и, наконец, 3) местное сельское население обращено было в
рабское состояние. Факт переселения полабских славян на восток, на
берега Варты и Вислы, не отмечен ни в одном историческом источнике, так
что завоевание Польши этими переселенцами является лишь гипотезой
исследователя. В основе гербов польской шляхты Пекосинский отыскивает
скандинавские руны; они-то и представляют собой самое сильное
доказательство, приводимое историком в пользу своей гипотезы. Но это
основное положение исследований Пекосинского в области польской
геральдики отвергается другими польскими учеными. Вообще, эта теория,
хотя и отличается замечательной стройностью, покоится на весьма шатких
основаниях. Исследователи, принимающие вторую теорию, расходятся между
собой во взглядах на социальнополитические факторы, под действием
которых создалось польское государство, но согласны между собой в том,
что оно возникло, как результат борьбы польских племен между собой.
Эволюция национально-политических отношений в первобытной Польше была
вероятнее всего такова. Государственной организации предшествовала, как
и у всех первобытных народов, родовая, при чем род представлял собою и
экономический союз на началах коллективности. Дальнейшей формой
социальной интеграции являлась группа родов, соответствовавшая
южнославянскому братству и положившая начало территориальному союзу,
называвшемуся впоследствии "ополе". Делами ополя заведовал совет
старейшин, стоявших во главе отдельных родов, из которых состояло ополе.
Из соединения ополей возникали племена, которыми управляли князья. Война
усилила княжескую власть и способствовала выделению из общей массы
свободных людей особого постоянного класса воинов, образовавшего ядро,
из которого постепенно развилось шляхтское сословие. Напряженная борьба,
которую приходилось вести полякам со своими врагами, в особенности с
Германской империей, налагала на всю государственную организацию Польши
сильный отпечаток военного быта. Вся страна, усеянная "городами"
(крепостями), в которых находились отряды рыцарей, представляла вид как
бы обширного лагеря. Особенно большое количество воинства в царствование
короля Болеслава Храброго сосредоточивалось, по словам первого польского
летописца Галла, в Познани (1300 рыцарей в панцирях и 7000 со щитами), в
Гнезне (1500 латников и 5000 щитоносцев), во Владиславе (800 латников и
2000 щитоносцев) и в Гече (300 латников и 2000 щитоносцев). Слава и
щедрость таких королей, как Болеслав Храбрый, Болеслав Смелый и Болеслав
Кривоустый, привлекали в Польшу и иностранных рыцарей, жаждавших
приобрести богатства. В рядах польского рыцарства встречались нередко
рыцари, носившие такие имена, как Рудольф, Арнульф, Вильгельм, Одон и
др. Сношения с Германией и другими странами Запада приводили поляков к
тому, что они заимствовали оттуда обычаи и учреждения. Так, уже в XI в.
известен был Польше обычай посвящения в рыцари, и короли жаловали
рыцарское звание за какие-нибудь заслуги или услуги людям неблагородного
происхождения и даже рабам. Благородное сословие носило также название
"владык". Старшины рыцарских родов, бывшие князья племен, утративших
свою политическую самостоятельность, и потомки этих князей составляли в
этом сословии аристократический элемент, который с течением времени
развился и разросся в особый класс богатой землевладельческой знати, так
наз. "можновладства". Пекосинский утверждает, что польское рыцарство до
конца XI стол. находилось на иждивении государей и своих земель не
имело, и что только в начале XII ст. при князе Болеславе Кривоустом оно
было наделено поземельными владениями и тогда только обратилось в
землевладельческое сословие. Но это утверждение не оправдывается
историческими данными. Рыцарство, как класс, выделившийся из массы
населения, владело землями еще в доисторическое время. При этом,
конечно, были и рыцари, земли не имевшие; они принадлежали к княжеской
или королевской дружине и содержание получали от государя. Но, вообще,
рыцарство было землевладельческим классом. Рыцарь мог владеть имением,
доставшимся ему или по наследству, или в силу пожалования. Первый вид
поземельной собственности составлял собственность родовую, второй -
личную. Коллективная родовая собственность встречалась в Польше среди шляхтов
еще в XV и даже XVI вв. Но разложение ее началось рано и процесс
индивидуализации все сильнее и сильнее развивался. Однако, относительно
индивидуальной собственности долгое время в Польше действовали
юридические нормы, свидетельствовавшие о том, что эта собственность
выделилась из родовой. Для отчуждения подобного имения в чужие руки
необходимо было согласие родичей; кроме того, последние имели право
требовать возвращения в их владение земель, которые были отчужденны, и
возвратить их, уплатив продажную цену лицу, которое эти земли приобрело.
От рыцарей уже в первые века исторической Польши стал отделяться класс
крупных поземельных владельцев или можновладцев. В удельную эпоху они
представляли собой силу, от которой зависели судьбы страны. В Польшу
проникала западноевропейская культура и, хотя в ней и не водворился
феодальный строй, тем не менее сложились отношения, сближавшие в
значительной степени польские порядки с западноевропейскими. Высшее
духовенство, а за ним и можновладцы приобрели от князей иммунитет,
дававший им права верховной власти над населением их имений. Под
влиянием иммунитета развивалось и так назыв. рыцарское право (jus
militiae). Тот, кто владел этим правом, мог распоряжаться своим
имуществом согласно существующему праву о наследстве (jus hereditarium),
освобождался от некоторых повинностей, приобретал некоторую судебную
власть над крестьянами и мог требовать от них в свою пользу исполнения
повинностей, которые они несли раньше по отношению к государю. Таково
считалось благородным (nobilis), шляхтичем. От рыцарства Ш. отличалось
еще в XIV в., по законодательству Казимира Великого, рыцарство рядовое
(miles medius, scartabellus); кроме того, встречались рыцари,
происходившие из крестьян и солтысов (miles е sculteto vel cmetone).
Вира за убийство шляхтича определена была в 60 гривен, за рыцаря
рядового 30 гр. и рыцаря последней категории - 15 гр. Сверх того
рыцарство простое, неблагородное, не имело гербов. Впоследствии этот
класс слился отчасти с крестьянством и отчасти с Ш. В XIII и XIV ст. Ш.
не имела еще политического значения; она подчинялась воле прелатов и
баронов, как назывались духовные и светские вельможи. Но как боевая сила
государства, она уже в это время играла весьма важную роль в стране.
Главным образом при поддержке ляхты удалось королю Владиславу Локотку
восстановить польскую монархию, создать единство политическое,
вследствие которого укрепилось еще более национальное сознание поляков.
Носителем и выразителем этого сознания являлась преимущественно Ш. К
этому присоединялись еще другие факторы, под действием которых стало
развиваться в шляхте стремление занять в государстве место, подобающее ее
силе. Как сословие, обособленное от других, она была проникнута сильно
корпоративным духом, чувствами сословной солидарности и энергично
отстаивала свои сословные интересы, которые часто находились в
противоречии с интересами других сословий. Особенно усиленно боролась
она уже в средние века с духовенством, привилегии которого, взимание
десятин, церковная юрисдикция, освобождение от военной службы и податей,
становились для нее иногда совсем невыносимы. Освободиться от различного
рода тягостей, налагаемых государством или обусловленных
привилегированным положением духовенства и светской аристократии, можно
было, конечно, только путем влияния на законодательную власть страны.
Уже привилеи XIII века (1229 и 1291 г.) запрещают князьям увеличивать
повинности, лежащие на Ш., сверх существующей нормы. В XIV ст. влияние
шляхетского сословия еще более усиливается. Уже в первой половине этого
века шляхтичи присутствуют на общегосударственных съездах прелатов и
баронов или в качестве простых зрителей и слушателей без права голоса,
или даже иногда, вероятно, принимая деятельное участие в совещаниях этих
съездов (таковы, напр., съезды 1320 и 1333 гг.). Дальнейший рост шляхты в
этом столетии обусловлен был общим подъемом общественных сил Польши, в
царствование Казимира Великого. События после смерти этого короля
ускорили политическую эволюцию сословия. Престол Польши перешел к
племяннику Казимира Людовику, королю венгерскому, у которого не было
сыновей, а только три дочери. Между тем польское обычное право и
трактаты, заключенные между Польшей и Венгрией, устраняли женщин от
наследования польского престола, вследствие чего со смертью Людовика
Польша во владении его династии не могла остаться. Это расстраивало
династические планы короля и он, даровав различные льготы
государственным чинам Польши, добился от них признания одной из его
дочерей наследницей польской короны. Но кошицкому привилею 1374 г. шляхта
освободилась от всех государственных повинностей, за исключением платежа
поземельной подати в размере 2 грошей с лана, получила исключительное
право занимать должности воевод, каштелянов, судей, подкоморих и др. С
этого момента политическая эволюция сословия будет совершаться весьма
быстро. В период безкоролевья (1382 - 84), после смерти Людовика, она
представляла уже силу, от которой зависела судьба государства. Закипела
борьба партий, вожди которых должны были опираться на Ш., как на боевую
силу. И Ш. начинает играть в эту эпоху весьма важную политическую роль.
Для того, чтобы обсудить положение дел, устраивались часто местные и
общие съезды, состоявшие из прелатов, баронов и шляхтичей. В это время
сильного политического движения появляются даже зачатки шляхетского
представительства. По словам современного польского летописца Янка из
Чарнкова, на вислицкий сейм 1382 г. съехались краковяне, сандомиряне и
послы всех польских земель. Но что всего важнее, в это время
обнаруживает уже сильную деятельность учреждение, в котором
концентрировалась социально-политическая жизнь шляхетских общин, на
которые делилась Ш. всей Польши: то был сеймик, собрание всей Ш.,
принадлежавшей к одной и той же местной общине (communitas), как одному
общественному целому. Так начинает организоваться тот политический
строй, в котором Ш. было суждено господствовать. Однако, до половины XV
столетия она находится еще в служебном положении по отношению к
духовному и светскому вельможеству. Хотя представители ее вместе с
представителями от духовных капитул, университетов и городов и принимают
участие в сеймах, но государством в это время управляет аристократия.
Отношения изменяются с нешавского законодательства, поставившего шляхту на
одинаковый уровень с можновладцами: чтобы издать новый закон, установить
новый налог или созвать земское ополчение, король обязан был за
разрешением обращаться к шляхетским сеймикам. Вместе с тем Ш. приобрела
еще раньше важные привилегии, гарантировавшие имущественную и личную
неприкосновенность шляхтича. Этот политический рост сословия находился в
зависимости от экономических причин. Польша была страной
земледельческой, следовательно, шляхта, как сословие землевладельческое,
являлась важным фактором в государственной жизни страны. В X. IV и XV
вв. экономические условия, в которых находилась Польша, сильно
изменились. С приобретением Червонной Руси и присоединением, хотя бы
частичным и временным, Подолии и Волыни, открылись обширные пространства
для польской колонизации, так как эти земли были мало населены. Тут
образовались громадные латифундии польских магнатов которые, чувствуя
недостаток в рабочих руках, старались привлекать в свои имения крестьян
разными льготами. Эмиграция крестьянского населения из Польши вредно
отзывалась на хозяйстве шляхетского сословия. В интересах его было
задержать крестьян на месте. Кроме того, общее экономическое развитие
Европы к концу средних веков расширило рынки для сбыта земледельческих
продуктов Польши, что побуждало польского помещика усиливать
эксплуатацию земли, но этого можно было достичь, конечно, только путем
изменений в ведении хозяйства и путем усиления эксплуатации
крестьянского труда. Имея политическую силу в своих руках, шляхта ограничила
сначала самоуправление крестьянских общин, подчинив их своему контролю,
чего она добилась приобретением должности солтыса, стоявшего во главе
крестьянской общины. Вартский статут 1423 г. заключает в свое
постановление, на основании которого помещик мог лишить солтыса
должности за ослушание и сам занять эту должность. Стеснив сильно
крестьянское самоуправление, Ш. ограничила затем свободу крестьянских
переселений, установила барщину и, наконец, обратила крестьянина в
крепостное состояние. По Петроковскому статуту 1496 г. уйти из
помещичьей деревни имел право только один крестьянин, только одного сына
крестьянская семья была в праве отдавать в обучение; бежавшего
крестьянина закон разрешал помещику преследовать, хватать и возвращать
назад. Сеймы в Быдгощи (1520) и в Торне (1521) установили барщину в
размере одного дня в течение недели, а варшавская конфедерация 1573 г.
вручила помещику власть даже над жизнью крепостных. Экономические
интересы побуждали шляхту издавать также ограничительные законы и по
отношению к городскому сословию. Упомянутый выше Петроковский статут
запретил мещанам приобретать поземельные имения под тем предлогом, что
мещане не принимают участия в военных походах и всяческими способами
стараются уклониться от военной службы, а между тем именно на
поземельной собственности тяготела воинская повинность. Мещанство
попыталось было бороться со шляхтой, но неудачно. Во второй половине XVI ст.
городское представительство было уже устранено от участия в
законодательстве страны, хотя представители от некоторых городов и
появлялись иногда на сеймах еще в XVII в. Мало того, Ш. подчинила
промышленность и торговлю власти воевод и старост, чем окончательно
убила городское благосостояние. С начала XVl в. Ш. была уже всевластным
хозяином в государстве, и осталась таким хозяином до конца существования
Речи Посполитой. Она законодательствовала, судила, королей избирала,
оберегала государство от врагов, войны вела, миры и договоры заключала и
т. п. Не только политическая и социальная организация Польши была
шляхетскою,
Шляхетское миросозерцание господствовало безраздельно и в
умственной жизни страны.
Литература. М. Bobrzynski, "Geneza spoleczenstwa polskiego na
podstawie kroniki Galla i dyplomatow XII w."; Fr. Piekosinski, "O
powstaniu spoleczenstwa polskiego w wiekach srednich i jego pierwotnym
ustroju"; St. Smolka, "Uwagi о pierwotnym ustroju spolecznym Polski
Piastowskiej" (эти три сочинения помещены в "Rozprawy i sprawozd. wydz.
histor. filozof. Akad. Urn.", т. XIV); A. Malecki, "Studja heraldynne"
(Львов, 1890, 2 т.); A. Balzer, "Rewizja teorji о pierwotnem osadnictwie
w Polsce" ("Kwart. Hist.", 1898, т. XII); Fr. Piekosinski, "Rycerstwo
polskie wiekow srednich" (т. 1 - III); A. Prochaska, "Geneza i rozwoj
parlamentaryzmu za pierwszych Jagiellonow" ("Rozpr. Akad. Um. wydz.
hist. filozof.", т. ХХХVIII) Fr. Piekosinski, "Wiece, sejmiki, sejmy i
przywileje ziemskie w Polsce wiekow srednich" (ib., т. XXXIX); A.
Pawinski, "Sejmiki ziemskie" (Варшава, 1895); Wl. Smolenski, "Szlachta w
swietle wlasnych opinji" ("Pisma historyczne", Краков 1901, т. 1); R.
Hube, "Prawo polskie w w. ХIII" (Варшава, 1874); егоже, "Sady, ich
praktyka i stosunki prawne w Polsce etc." (Варшава, 1886). В.
Литвинов П.
Шляхта Рогачёвщины в п.тр. XX века.
Категория населения, которая называла себя в начале XX века бывшей шляхтой, имела сложную социально-экономическую структуру, различные принципы этнической и социальной идентификации и находилась в процессе трансформации и постепенной утраты польско-шляхетского самосознания.
Многие причины этого кроются в происхождении шляхты. Кроме собственно шляхетского военно-служилого сословия, выделяются также панцырные и путные бояре, правовое положение которых находилось между крестьянством и шляхтой. На начало XX века “ потомки всехъ названныхъ разрядовъ счи таютъ себя бывшею шляхтою и неохотно сливаются съ крестьян ствомъ и мещанствомъ”.
Сложным было и имущественное положение данной категории населения. Шляхта делилась на несколько стратов, которые определялись имущественным положением, дифференцируясь от достаточно крупных землевладельцев, до полностью безземельной шляхты. При этом важным было, на чьей земле проживает шляхтич - государственной, частновладельческой или арендованной.
Данные факторы, а также “разбор шляхты” к. XVIII - XIX века, во многом предопределили этническую идентификацию и социальный статус этой категории населения. После разделов Речи Посполитой, “съ переходомъ въ русское подданство часть э той шляхты успела доказать свое шляхетское происхождение и была причислена къ русскому дворянству; не успевшая-же представить до казательствъ должна была приписаться къ мещанскому сословию, или же попала въ разрядъ государственныхъ крестьянъ. Однако эта шляхта не забыла о своёмъ происхождении и по настоящее время выделяетъ себя изъ окрестного крестьянства. ”
Учитывая последний факт, т.е. то, что шляхтич “очень гордится своимъ полудворянскимъ происхождениемъ и свысока относится къ крестьянину”, неудивительно, что большая часть шляхты попыталась доказать своё дворянство. Однако, в силу особенностей российской бюрократической системы, добиться этого смогла преимущественно зажиточная часть шляхетства. Менее зажиточные постарались попасть в сословие мещан, а беднейшая и безземельная шляхта была приписана к государственным крестьянам.
Документальные материалы 30-х гг. подтверждают этот вывод. Все жители околицы Антуши, хозяйство которых считалось кулацким, на вопрос о социальном происхождении неизменно отвечали: “отец мой… и мать… происходят из дворян”. Причем их земельные наделы до революции составляли от 30 до 60 десятин. Следует отметить, что Антуши считались зажиточной деревней, в которой (а также на прилегающих хуторах) почти всё население являлось “из числа поляков-шляхтичей, большинство из коих кулаки-бывшие дворяне и крепкие середняки, и подкулачники”. Среди жителей этой околицы нередко встречались кулаки, платившие от 500 до 1000р. и выше с/х налога, суммы огромной по тем временам. Для сравнения - кулаком считался уже крестьянин, плативший 70-80р. налога. К примеру, Антушевич Леон Иосифович в 1928г. платил ровно 500р. налога. .
Необходимо отметить, что утверждения жителей Антушей о дворянстве, часто подтверждались и документально. 7 сентября 1929г. при обыске дома Залесского Антона Григорьевича были найдены “два свидетельства на имя Антона и Петра Григорьевича Залесского о потомственном дворянстве”. .
В отличие от Антушей, в двух крупнейших околицах Сеножатковского с/с - Чертеж и Сеножатки, в которых процент кулаков был значительно ниже, большинство населения относило себя к мещанам. . Причём, как правило, их хозяйство было середняцким, либо кулацким. Абсолютное большинство бедняков относило себя к крестьянам. Зависимость социального статуса от имущественного положения подтверждает тот факт, что среди представителей одной и той же фамилии (Антушевичи, Залесские, Закржевские, Гроховские) встречаются как дворяне и мещане, так и крестьяне.
Гораздо более сложным является вопрос этноидентификации шляхты. Во-первых, важную роль вновь играло имущественное положение. Зажиточные крестьяне обладали большей традиционностью и консервативностью. А поэтому, им в большей степени было присуще шляхетское самосознание, которое сложившейся традицией отождествлялось с польскостью. Соответственно, чем меньше был имущественный достаток, тем больше крестьянское сознание было подвержено трансформации, в том числе и ассимиляционным процессам. Поэтому зажиточная часть населения бывших шляхетских околиц преимущественно определяла себя как поляков, ассоциируя последних с шляхетностью. Кроме того, зажиточность определяла наличие шляхетского быта (усадьба, одежда, пища), который также имел существенные отличия от крестьянского и требовал значительных финансовых затрат. Именно благодаря своей традиционности, зажиточное околичное население так упорно держалось за свою польскость, несмотря на мощный прессинг царской и советской администрации, проводивших целенаправленную дискриминационную политику в отношении поляков.
Беднота же показывала наибольшую подверженность трансформации традиционного уклада, и с течением времени всё чаще определяла себя как часть белорусского этноса.
На этом фоне показательным выглядит вывод польского историка и этнодемографа П.Эберхардта о белоруссизации поляков-колонистов, который писал, что “ pocz ą tkowo przesiedle ń cy u ż ywali j ę zyka ojczystego … Wkrόtce jednak byli zmuszeni przyswoi ć sobie j ę zyk s ą siadόw , miejscowy dialect bia ł oruski .” Кроме того, польские колонисты подверглись “ asymilacji , nie tylko pod wzgl ę dem j ę zyka i kultury , ale te ż ś wiadomo ś ci etnicznej ”..
Ещё более важным фактором являлась конфессиональная принадлежность околичной шляхты. Дело в том, что для большинства потомков местной шляхты, быть католиком означало быть поляком. Официальную государственную дефиницию “поляки” в отношении данной части населения Беларуси в XIX - п.тр. XX века, таким образом, следует рассматривать, как этноконфессиональную общность, идентифицирующую себя как поляков. То есть в данном случае имеет место смешение национальности с конфессией.
Например, в анкетах арестованных в 1929г. кулаков Сеножатковского с/с в графе национальность встречаются ответы: “поляк”, “католик”, “белорус-католик”, “поляк-белорус”, “католического вероисповедания”.
Шляхта Восточной Беларуси локализовалась в двух отдельных регионах, т.н. Друтском (западном) и Сожском (восточном) рубежах, которые имеют определённую особенность в отношении конфессиональности. В известном издании А.С.Дембовецкого указано: “Самое густое и большое население шляхты идетъ по Сожскому водоему, начиная от г. Мсти славля чрезъ м. Кричевъ и г. Чериковъ, а за м. Чечерскомъ и г. Ро гачевомъ, где сближаются Днепръ и Сожъ, селения шляхты г руппируются по берегамъ обеихъ этихъ рекъ, уходя вглубь местности на разстоянии верстъ въ 30”. . Друтский рубеж располагался севернее - от г. Сенно до Белынич.
В Сожской группе преобладало православное вероисповедание: “православныхъ 18491, католиковъ же только 5927, т.е. почти на десять человекъ православныхъ, приходится только трое католиковъ”. В Друтской группе наоборот: “православныхъ только 1741, католиковъ же 10447, т.е. на шесть католиковъ приходится одинъ православный”. . Таким образом, Рогачёвский регион, находясь как раз на стыке двух рубежей, отражал особенности обоих.
В бассейне Днепра находились околицы Ходосовичи, Большие Стрелки и поселки Красница и Яновка. Все они, за исключением последней, преимущественно были населены православной шляхтой. Наиболее распространёнными фамилиями здесь были: Ходосовские, Сеноженские, Лукомские, Усевичи, Душкевичи, Акинчицы, Кончицы, Зинькевичи, Дробышевские, Кублицкие, Лапицкие, Шемяки, Межевичи.
В рамках обоих рубежей выделялось также несколько локальных. Например, мощный пограничный заслон из шляхетских околиц существовал в бассейне р. Беседь, впадавшей в Сож. Подобный заслон находился в течении р. Добысна западнее Рогачева и Жлобина. К началу XX века, находящиеся в его составе околицы Антуши, Старый Мазалов, Дуброва, Сеножатки, Марусенька, Тертеж, Вербичев, а также хутора Марингоф, Кривеня, Гречухи, Великий Лес, Зелёное Будище, Мазалов были населены практически исключительно католиками. В 20-30гг. XX века эти населённые пункты почти полностью входили в состав Сеножатковского с/с. Здесь проживали Антушевичи, Сеноженские, Жолтоки, Баньковские, Миткевич-Жолтоки, Рынейские, Пархамовичи, Закржевские, Липские, Барановские, Шатиллы, Щигельские, Жизневские, Гроховские, Барановичи, Корзуны, Савицкие, Залесские, Завадские, Михалькевичи, Лесневские, Осмоловские, Ходосовские и др.
Яновка, населённая католиками, скорее всего связана с вышеупомянутым регионом, поскольку живущие в ней Лесневские широко встречаются в Тертеже и других околицах и хуторах.
Деление шляхты Рогачевского района по конфессиональному признаку отразилось и на этноидентификации. В населённых пунктах, где преобладали православные, к началу XX века замечается значительное ослабление шляхетского самосознания и практически полное отсутствие польскости. Это привело к широкой практике смешанных браков и к тенденции увеличения в них количества крестьянского населения, вплоть до полного доминирования. В результате, в п.тр. XX века их население идентифицирует себя как белорусов.
Иная картина в районе бассейна Добысны. Следует помнить о том, что католицизм являлся одним из определяющих элементов в польской культуре, и поэтому он сыграл огромную роль в жизни белорусской шляхты, будучи, прежде всего, инструментом ополячивания. Целенаправленная дискриминационная политика Российской империи в отношении шляхты, особенно католической, привела к ещё большей замкнутости и консерватизму в её среде, что сопровождалось усилением польскости.
Дембовецкий указывал: “Права, предоставленныя крестьянамъ положениемъ 19 февраля 1861 года, приписка шляхты къ волостямъ, всеобщая воинская повинность и другия меры повлияли на сближение шляхты съ крестьянами, въ особенности бедной, безземельной. Но шляхта богатая, руководствуясь своимъ шляхетскимъ гоноромъ, приписывается въ мещане, иногда отдаленныхъ отъ нихъ городовъ, съ одной стороны, въ видахъ некотораго поддержания прежняго привилегированнаго положения, чтобы не подчиняться ведомству местной волости и не нести ни натуральныхъ, ни мирскихъ повинностей, съ другой, - д ля избежания платежа подушной подати, существующей въ крестьянскомъ сословии и отмененной закономъ для мещанъ. Такимъ образомъ, шляхта, перейдя въ крестьяне и мещане, какъ отдельное сословие въ настоящее время не существуетъ”. .
Юридически потеряв шляхетство, данная категория населения тем более стремилась сохранить атрибутику, нормы быта и культуры, поскольку это давало ей возможность сохранить ощущение своей непохожести, отличности от крестьян.
Польскость и католицизм для большинства местных шляхтичей стали тем запрещенным миром, который позволял им противостоять системе, стремившейся к их духовному плену и нивелировке с окружающим крестьянством. Характерной чертой местных поляков было обостренное чувство польскости, основанное не на языковом, а на духовном своеобразии, что давало им повышенную сопротивляемость на любую попытку национального или религиозного гнета из-за необходимости постоянной борьбы за сохранение своей польскости.
Именно из-за того, что Сеножатковский с/с являлся одним из самых мощных на Гомельщине бастионов польскости, он и был подвергнут тотальным репрессиям в 30-е гг. XX века.
Польскость, как этнокультурный признак белорусских католиков, в шляхетских околицах развивалась, прежде всего, там, где существовали костелы, и распространял культурное влияние католической церкви ксендз. В первой трети XX века на территории Рогачёвского района работало два костёла - в Антушах и Рогачёве. Антушовский костёл до 1933г. обслуживал Мустейкис Казимир Игнатьевич, долгое время проживавший в Антушах. В Рогачёве ксендза Ярошевича в 1930г. сменил Кунда Владислав Игнатьевич, работавший до 1934г. Последний был очень известным в СССР.
Католики, в сравнении с православными, всегда отличались большей религиозностью, которая в условиях угнетения костёла вылилась в фанатизм. Поэтому католическое духовенство пользовалось безоговорочным авторитетом в среде населения католического вероисповедания. Этому также способствовали высокая квалификация ксендзов, в большинстве имевших высшее образование, и высокая степень централизации и дисциплины католической церкви. . Ксендзы были прекрасными агитаторами и организаторами и, к тому же, многие из них имели прямую связь с Ватиканом. Поэтому, изгоняя “польскость” и ликвидируя мелкую и наиболее многочисленную шляхту, царское правительство преследовало и внутри, и внешнеполитические цели. В результате, угнетение религии, языка и шляхетства при умелой агитации ксендзов вылилось в еще большую замкнутость и более тесное объединение вокруг костела “кресовых поляков”, поскольку теперь только костел олицетворял их “особенность”, только при костеле звучала польская речь, которая стала восприниматься как отличительный признак шляхетности среди большей части шляхты. К тому же, именно костел давал образование.
Даже в 1931г., в период массового закрытия храмов и арестов служителей религиозного культа, отчеты партработников сообщали, что “у большасці камуністых самастойных гаспадароў маюцца іконы ў хаце. Некаторыя камсамольцы і камсамолкі сьвяткуюць і рэлігійныя святы і нават ходзяць у касьцел”. .
Также важным фактором формирования польской этноидентификации шляхты была территориальная компактность локального скопления шляхетских населенных пунктов. Это позволяло околичному сообществу, будучи замкнутым в своей культурной среде (браки только между представителями шляхты и католиков, общий быт, праздники, устремления и векторы развития), а также благодаря его крайней религиозности, что ещё больше обосабливало его от окружающего белорусского православного населения и делало более консервативным, сохранять свою “костёльность”, “польскость” и “шляхетность” практически без изменений, несмотря на все усилия московских властей, направленные на трансформацию кресовых поляков. Вышеперечисленные факторы делали их польскость почти неуязвимой.
Ярким примером может служить скопление околиц в бассейне Добысны. Анализ архивных документов позволил выяснить, что большинство шляхетских семей этого региона, являлись в той или иной степени родственниками. . Усилению связей содействовал также тот факт, что все околицы и хутора, за исключением православного Вербичева, находились в приходе Антушовского костёла. Более того, костёл находился в ведении нескольких костёльных комитетов разных околиц, поочерёдно переходя от одного к другому.
Совершенно другая ситуация наблюдается в околицах, которые были расположены единичными поселениями. Необходимость смешанных браков, практически полное отсутствие культурного влияния костёла и католического населения привели к постепенному размыванию шляхетского мировоззрения и ослаблению религиозности. Ещё в большей степени это касается православной шляхты. В результате эти околицы трансформировались в этнокультурном отношении и постепенно нивелировались с населением окружающих деревень.
В Краснице шляхетский субстрат был ещё достаточно мощным и в п.тр. XX века там еще иногда вспоминали о том, что часть кулаков “раньше были потомственные дворяне” . Там сохранялась ещё социальная градация на “панов” и “хлопов”, что подтверждается заявлениями крестьян о том, что кулаки “всегда смеются с нас и угрожают, что когда придут поляки, то повешают… и будут мостить греблю беднотой” [там же]. Что касается околиц Ходосовичи и Большие Стрелки, то шляхетский субстрат в них, к началу XX века, даже потерял количественное доминирование и практически растворился в белорусском крестьянстве.
Немаловажным было также наличие имений и фольварков принадлежащих католикам, поскольку образ жизни в них являлся примером для подражания. Наибольшее их количество в Рогачёвском уезде как раз приходилось на Городецкую и Довскую волости в районе православных околиц бассейна Днепра, а также Тихиничскую и Луковскую волости бассейна Добысны (в последней находились католические околицы). .
Также важным фактором ополячивания являлась этническая польская колонизация и эмиграция XIX - н. XX века. Эмигранты из Польши и Западной Беларуси ехали в первую очередь туда, где был костёл и близкое этнокультурное сообщество. Они являлись катализаторами взрыва польского патриотизма, которого, возможно, до них практически не было. После начала Первой Мировой войны этим процессам способствовали многочисленная волна беженцев, а также польская оккупация. Например, арестованная в Рогачёве в 1933г., уроженка околицы Марусенька, Кельбасс Елена Казимировна на допросе показывала: “Настроена я была в этот период времени в узко национальном духе, находясь под влиянием беженцев из Польши и легионеров. Признаю, что польская оккупация нашей местности в то время меня радовала бы…” . В результате польский патриотизм начал приходить на смену патриотизму “польско-шляхетскому краёвому”.
1. Россия. Полное географическое описание нашего Отечества.// т.9, Верхнее Поднепровье и Белоруссия. // СПб., 1905г.
2. Архив Управления КГБ Республики Беларусь по Гомельской области, д.14982-с
3. Архив Управления КГБ Республики Беларусь по Гомельской области, д.3019-с
4. Piotr Eberhardt Polska ludnosć kresowie. Rodowod, liczebnosć, rozmieszczenie. // Warszawa, 1998 г.
5. Дембовецкий А.С. Опыт описания Могилёвской губернии. Кн.1 // Могилёв. - 1882.
6. Перед крутым поворотом. (Тенденции в политической и духовной жизни Беларуси. 1925-1928 гг.). // Сборник документов. - Мн. - 2001 г.
7. НАРБ. ф.701. Нацкомиссия ЦИК БССР. оп.1 д.101.
8. Архив Управления КГБ Республики Беларусь по Гомельской области, д.14342-с
9. Список населённых мест Могилёвской губернии. // под ред. Г.П.Пожарова. - Могилёв, 1910