ЛЕКЦИЯ 23
ОБЗОР РОМАНА У. ЭКО «ИМЯ РОЗЫ»

ПЕРСОНАЖИ

1 . Людовик (Людвиг) Баварский, историческое лицо, император Священной Римской империи (1314-1347), в начале книги завоевывает Италию и назначает антипапу в Риме в противовес Иоанну XXII, который противился его избранию; вступив в союз с францисканцами, он терпит поражение в Италии и вынужден вернуться в Германию.

2 . Иоанн XXII (Иаков Кагорский), историческое лицо, избран папой в 1316 (ум. 1334), имел резиденцию в Авиньоне, вступил в борьбу против императора Людовика Баварского, чьему избранию он сопротивлялся, выступил против францисканцев по вопросу о бедности, провозгласил еретическим представление о том, что Христос и апостолы не имели собственности, его преемником стал Бенедикт XI.

3 . Вильгельм Баскервильский, напоминает Шерлока Холмса, героя произведений Артура Конана Доила, францисканец, во время действия романа посланник императора, учился в Оксфорде, предпочитает естественные науки, номиналист, последователь Оккама, последователь Роджера (не Фрэнсиса ли?) Бэкона в том, что знание есть сила, почитатель политической философии Марсилия Падуанского, защитник смеха, в прошлом инквизитор, приглашен аббатом расследовать убийства в монастыре, слишком поздно осознает, что апокалиптический сценарий, лежащий в основе убийств, - чистая случайность, оплакивает разрушение библиотеки, умирает от чумы через несколько лет после описанных событий.

4 . Адсон из Мелька, рассказчик, записавший историю и свои собственные неудачные попытки ее объяснения, секретарь-ученик Вильгельма Баскервильского, напоминает доктора Ватсона, послушник-бенедиктинец, чей отец находится на службе у Людовика Баварского, вступает в кратковременную связь с деревенской девушкой, впоследствии несправедливо обвиненной в колдовстве, возвращается в Мельк после пожара в монастыре и поражения Людовика в Италии, сомнения, порожденные событиями, описанными в романе, заставляют его совсем оставить интеллектуальные занятия и обратиться к поискам невопрошающей веры, через много лет возвращается на место, где был монастырь, чтобы собрать в руинах фрагменты книг с целью извлечь какой-то смысл из событий, ничего не поняв, возвращается в Мельк, чтобы предаться одиночеству, молчанию и смерти.

5 . Аббон, аббат богатого бенедиктинского монастыря, в котором происходит действие, вопреки традиции был избран аббатом, никогда не быв хранителем библиотеки, озабочен приумножением богатств монастыря как доказательств его святости и собиранием драгоценностей как средств прославления Бога, сохраняет политический нейтралитет в борьбе между императором и францисканцами, видит роль бенедиктинцев в противостоянии и белому духовенству, и городскому купечеству, чтобы бенедиктинские монахи выступали прямыми посредниками между небесами и землей и советниками монархов, по этой причине защищает францисканцев-спиритуалов, особо обеспокоен убийствами, поскольку предполагает, что французские солдаты, сопровождающие папских эмиссаров, могут воспользоваться ими как предлогом, для того чтобы взять управление монастырем в свои руки, убит Хорхе (шестая труба), когда итальянцы убеждают его открыть самую секретную часть библиотеки - finis Africae.

6 . Адельм, иллюстратор рукописей, чье тело найдено на дне обрыва под Храминой после бури с градом и молниями (первая труба) и чья смерть провоцирует расследование, женственный, охваченный чувством вины за то, что предложил свое тело Беренгару в обмен на разрешение увидеть тайную книгу, исповедуется в этом Хорхе, признается Венанцию, говорит Беренгару о своем намерении убить себя, совершает самоубийство, выбросившись из окна Храмины.

7 . Библиотека, расположена в Храмине, содержит больше книг, чем любая христианская библиотека, в том числе еретические книги, вследствие чего требует неусыпного контроля, в плане представляет собой лабиринт, символ-микрокосм мирового лабиринта, средство сохранения истины и препятствие ее распространению, ее книги жаждут огня, представляя собой жертвенный костер, готовый зажечься от искры.

8 . Сальватор, уродливый францисканец из крестьян, нашел убежище в монастыре, вместо одного языка говорит на «вавилонской» смеси многих, пойман с деревенской девушкой за совершением колдовского обряда, признается в принадлежности к секте Дольчино под давлением инквизитора Бернарда Ги.

9 . Убертин Казальский, приблизительно соответствует историческому лицу (ок. 1259-1329), поэт, автор произведения «Arbor vitae crucifixae lesus», преклонных лет, женственный, вождь францисканцев-спиритуалов, мистик, духовный брат Ангелы из Фолиньо, критически настроен к накоплению церковью богатств и к интеллектуальному любопытству, переведен к бенедиктинцам Иоанном XXII, бежит из аббатства после инквизиторского допроса Ремигия и Сальватора, вскоре умрет при невыясненных обстоятельствах.

10 . Михаил Цезенский, его характеристика в целом повторяет черты магистра ордена францисканцев (ок. 1270- 1342), вызванного Иоанном XXII в Авиньон, чтобы ответить на вопросы, касающиеся францисканцев, останавливается (в романе) в монастыре, чтобы встретиться с Вильгельмом и Убертином (собратом по ордену), а также ради предварительных переговоров с Бернардом Ги (эмиссаром папы), становится союзником императора против папы, после злосчастной встречи с Бернардом Ги встретится с Иоанном XXII в Авиньоне, где будет обвинен в ереси, бежит к императору, впоследствии смещен с должности магистра ордена францисканцев.

11 . Малахия Гильдесгеймский, библиотекарь, воплощение мрачной суровости, защищает библиотеку как цепной пес; Хорхе руководит им в охране библиотеки; приняв от Ремигия на хранение какие-то документы, Малахия свидетельствует против него на допросе; как говорят, плохо подходит для должности библиотекаря, мотивы выбора им гомосексуалиста Беренгара в качестве ассистента вызывают подозрения, ревнует Беренгара к Адельму, Хорхе лжет ему, говоря, что Беренгар отдал свое тело Северину в обмен на книгу из finis Africae, убивает Северина, умирает от яда на шестой день после проповеди Хорхе (пятая труба) из-за того, что, получив книгу, читает ее.

12 . Венанций Сальвемекский, переводчик с греческого и арабского, защитник смеха как средства обнаружения истины, в последнее время переводил античные фантастические мифы, слышал о тайной книге от Адельма незадолго до его самоубийства, начинает поиски тайной книги, на второй день его тело найдено в чане со свиной кровью (вторая труба), тело было помещено туда Беренгаром, который нашел его на кухне и был обеспокоен тем, что Венанций слышал о книге от Адельма.

13 . Бенций из Упсалы, молодой скандинавский монах, изучающий риторику, защищает смех и поэзию от нападок Малахии, недоволен монастырскими ограничениями интеллектуального любопытства, становится ассистентом библиотекаря после смерти Беренгара и исполняет обязанности библиотекаря после смерти Малахии, входит в ад горящей библиотеки, чтобы спасти ее и погибает.

14 . Имарос Александрийский, переписчик, циничный и лишенный чувства юмора, один из итальянских монахов, обвиняющих аббата в неправильном управлении библиотекой (библиотека отдана иностранцам, тексты на местном наречии не приобретаются, нет контактов с внешней интеллектуальной и торговой жизнью демократических городов), стремится к возвращению былого веса бенедиктинцев в политической жизни: библиотека, по его мнению, должна стать фабрикой по производству денег.

15 . Северин из Сант"Эммерано, травщик монастыря, на пятый день во время диспута о бедности отправляет Вильгельму записку о том, что он нашел тайную книгу (оставленную Беренгаром), однако, прежде чем Вильгельм смог встретиться с ним, обнаружен мертвым, с черепом, разбитым пестиком, украшенным знаками зодиака (четвертая труба), в его смерти обвинен Ремигий.

16 . Хорхе из Бургоса, слепой старик, защитник ортодоксии, противник смеха, коллекционирует испанские иллюстрированные манускрипты Апокалипсиса, на исходе пятого дня произносит проповедь, в которой порицаются грехи монахов, ставшие по его мнению причиной случившихся событий, убивает аббата, когда тот разрешает открыть finis Africae, организовывает все убийства, используя похоть и любопытство монахов, имеет лицо Антихриста (по мнению Вильгельма).

17 . Беренгар Арундельский, помощник библиотекаря, снедаемый страстью к Адельму, меняет тайную книгу из библиотеки на любовь Адельма, помещает тело Венанция в чан с кровью, обеспокоенный тем, что его проступок будет обнаружен, найден отравленным на четвертый день в ванне (третья труба).

18 . Николай из Моримунды, монастырский стекольщик, становится келарем после смерти Ремигия, пытается организовать борьбу с огнем при пожаре монастыря, но его приказаний не слушаются.

19 . Брат Дольчин, историческое лицо (ум. 1307), самый известный из апостольских братьев (апостолики), практиковавших бедность и грабеж, находясь под влиянием Иоахима, считал, что не должно быть частной собственности, что жены должны быть общими, он и его последователи поднимают вооруженное восстание во имя бедности против церкви, против них организовывается крестовый поход, закончившийся их жестоким истреблением.

20 . Бернард Ги (Бернард Гидоний), его черты в целом соответствуют историческому лицу, доминиканскому инквизитору (ок. 1261-1331), автор руководства по инквизиции, жестокий, преданный Иоанну XXII, в качестве эмиссара Иоанна XXII встречается (в романе) с Михаилом Цезенским, его сопровождают французские войска, проводит допрос Сальватора и Ремигия, в ходе которого они признают себя виновными в ереси.

21 . Иоахим Флорский, историческое лицо (ок. 1130-1202), еретически настроенный итальянский аббат (цистерцианец), его сочинения используются движением нищенствующих, так как содержат пророчество о том, что мир скоро вступит в эру Святого Духа, сменяющую собой эру видимой церкви и ее иерархии, францисканцы-спиритуалы считают, что в их деятельности сбывается его пророчество.

22 . Ремигий из Варагины, монастырский келарь, скрывает свою принадлежность в прошлом к последователям еретика Дольчина, обвинен в убийстве Северина, на допросе признается Бернарду Ги в том, что был одним из дольчиниан и что он хранит письма, доверенные ему братом Дольчином.

23 . Алинард, самый старый из монахов, в смертях, произошедших в монастыре, усматривает схему семи печатей из книги Апокалипсиса, таит обиду за то, что много лет назад был обойден Малахией при назначении на должность библиотекаря, за его назначение библиотекарем выступала итальянская партия.

24 . Францисканцы-спиритуалы, историческая группа францисканцев, возникшая после смерти св. Бонавентуры (ум. 1274) и в течение последующих пятидесяти лет противостоявшая основному течению францисканцев, главой их вначале был Петр Иоанн Оливи (1248-1298), они полагали, что умеренные францисканцы утратили истинное понимание бедности, стремились вернуться к бедности в более строгом смысле, утверждали, что Христос и его апостолы не обладали собственностью, Михаил Цезенский пытается объединить разные течения в ордене францисканцев и примирить всех францисканцев с папой.

25 . Фратичеллы, еретическая секта внутри францисканцев-спиритуалов, отличаются от спиритуалов тем, что требуют строгой бедности от всей церкви.

26 . Марсилий Падуанский, историческое лицо (1280-1343), ректор университета в Париже в 1312г., выступает за разделение церкви и государства и за подчинение церкви государству в земной жизни, т. е. считает, что существует только один юридический авторитет - государство, а церковь не имеет права выносить судебные решения даже по внутрицерковным вопросам, единственная функция церкви - учить, союзник императора против Иоанна XXII, сопровождает Людовика при его вторжении в Италию в 1327 г., возвращается с Людовиком в Германию и остается там до своей смерти.

27 . Уильям из Оккама (Оккам), историческое лицо (1280- 1349), отец средневекового номинализма, францисканец, преподавал в Оксфорде, в 1324 г. вызван в Авиньон Иоанном XXII по поводу обвинений в ереси, в романе друг Вильгельма Баскервильского, чьи философские взгляды во многом следуют философии Оккама.

СЮЖЕТ

Введение: экспозиция.

А . Церковь и государство.

1. Людовик (Людвиг) Баварский вторгается в Италию.

2. Иоанн XXII - папа в Авиньоне.

Б . Как Адсон знакомится с Вильгельмом.

1. Адсон, бенедиктинский послушник из Мелька, приезжает в Италию, так как его отец находится на службе у Людовика.

2. Марсилий Падуанский, придворный политический философ и теолог Людовика, рекомендует Адсону стать учеником Вильгельма Баскервильского.

В . Почему Вильгельм и Адсон прибыли в этот итальянский бенедиктинский монастырь.

1. Чтобы участвовать во встрече между францисканцами и папским легатом Бернардом Ги: Вильгельм представляет позицию Людовика и его советника по теоретическим вопросам Марсилия.

2. Аббат монастыря желает, чтобы убийство монаха было раскрыто до приезда папского легата, сопровождаемого французскими войсками: к Вильгельму, знаменитому инквизитору, обращаются с тем, чтобы он провел расследование, потому что в проведенных им ранее расследованиях он доказал невиновность некоторых из подозреваемых.

Г . Таинственная смерть.

1. Адельм, копиист, найден мертвым на скалах под Храминой.

2. Он погиб во время бури с градом и молниями: первая труба согласно Откровению Иоанна Богослова.

[Д . Семь труб Апокалипсиса (Откровение Иоанна Богослова): И семь Ангелов, имеющие семь труб, приготовились трубить. Первый Ангел вострубил, и сделались град и огонь, смешанные с кровью, и пали на землю (Адельм); ...Второй Ангел вострубил, и как бы большая гора, пылающая огнем, низверглась в море; и третья часть моря сделалась кровью (Венанций)... Третий Ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек и на источники вод. Имя сей звезде «полынь»; и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что они стали горьки (Беренгар). Четвертый Ангел вострубил, и поражена была третья часть солнца и третья часть луны и третья часть звезд, так что затмилась третья часть их (Северин)... Пятый Ангел вострубил... она [звезда] отворила кладезь бездны... и из дыма вышла саранча на землю, и дана была ей власть, какую имеют земные скорпионы. И сказано было ей, чтобы не делала вреда траве земной, и никакой зелени, и никакому дереву, а только одним людям, которые не имеют печати Божией на челах своих. И дано ей не убивать их, а только мучить пять месяцев; и мучение от нее подобно мучению от скорпиона, когда ужалит человека. В те дни люди будут искать смерти, но не найдут ее; пожелают умереть, но смерть убежит от них (Малахия)... Шестой Ангел вострубил... Прочие же люди, которые не умерли от этих язв, не раскаялись в делах рук своих, так чтобы не поклоняться бесам и золотым, серебряным, медным, каменным и деревянным идолам, которые не могут ни видеть, ни слышать, ни ходить (Аббон)... времени уже не будет; но в те дни, когда возгласит седьмой Ангел, когда он вострубит, совершится тайна Божия... И голос, который я слышал с неба, опять стал говорить со мною, и сказал: пойди, возьми раскрытую книгу из руки Ангела, стоящего на море и на земле. И я пошел к Ангелу, и сказал ему: дай мне книгу. Он сказал мне: возьми и съешь ее; она будет горька во чреве твоем, но в устах твоих сладка как мед (Хорхе). Откр 8:6-10:10.]

I. День первый.

А . Архитектура монастыря определяется страхом.

1. Аббатство как град Божий: при виде стен, башен и Храмины Адсоном овладевает страх.

2. Изображение суда в тимпане церкви вызывает у Адсона видение ада, он слышит пророчество о «небесной» казни в монастыре.

Б . Вильгельм обнаруживает пропавшую лошадь аббата.

1. Рассуждения детектива в стиле Шерлока Холмса: от наличных знаков к отсутствующему объекту.

2. Пример использования номиналистической логики, сосредоточенной на индивидах, а не на универсалиях.

В . Беседа о цели научных занятий.

1. Предостережение аббата: в библиотеке хранятся еретические книги, которые следует охранять от верующих, поэтому доступ в библиотеку строго контролируется.

2. Оборонительная позиция монастыря подкрепляется современной тенденцией перемещения науки из монастырей в университеты.

Г . Беседа с Хорхе о смехе.

а) Смех есть собственная акциденция (уникальная человеческая черта), но человеку не пристало (в этическом смысле) смеяться над смешными вещами.

б) Христос никогда не смеялся.

2. Вильгельм.

а) Истина может быть открыта через ее противоположность.

б) Смех связан с доброй магией, преображающей мир ради продления жизни.

II. День второй.

А . Венанций, знаток греческого, найден «убитым».

1. Его голова погружена в чан со свиной кровью.

2. Вторая труба Апокалипсиса: кровь.

Б . Беседа о покаянии и ереси.

1. Современная политика властей - укрепление веры страхом наказания.

2. Вильгельм: нет большой разницы между правоверными и еретическими покаянными движениями.

В . Еще одна беседа с Хорхе о смехе.

1. Хорхе: не все свойственное человеку - благо.

2. Хорхе: смех не принимает ни добро, ни зло всерьез.

Г . Вильгельм и Адсон тайком проникают в библиотеку.

1. В скриптории на столе Венанция обнаруживают зашифрованную записку.

2. Выясняется, что ключ к устройству лабиринта как-то связан с цитатами из Апокалипсиса, написанными над каждой дверью.

III. День третий.

А . Беренгар исчезает: подозрение в злом умысле.

Б . Разговор о причинах возникновения ереси.

1. Вильгельм: причина ереси есть исключение - протест против исключения заставляет отверженных присоединяться к еретическим группам.

2. Вильгельм: попытка Франциска победить ересь путем возвращения отверженных.

3. Вильгельм: Роджер Бэкон сочетает мудрость простых людей, для которых индивид первичен, с изучением позитивной магии, преображающей мир ради улучшения жизни простых людей.

В . Разговор с Убертином о любви.

1. Искать не знания, а любви к божественному познанию.

2. Описание Убертином мук любви к Богу и трудности различения между доброй и злой любовью. Г . Адсон, приведенный в замешательство разговором с Убертином, совершает необдуманные поступки.

1. Привлекаемый тайной лабиринта, под впечатлением слов Убертина о свободе еретиков, он в одиночку проникает в лабиринт.

2. Покинув библиотеку, он обнаруживает в кухне девушку, приведенную Сальватором.

3. Адсон теряет девственность с девушкой, которую он описывает чувственным языком Песни Песней.

IV. День четвертый.

А . Найдено тело Беренгара.

1. В ванне, наполненной водой.

2. Однако умер он от яда.

Б . Томление Адсона по девушке.

1. Во всем творении он видит любимую, а не Бога.

2. Он находит утешение в чтении ученого трактата, рекомендующего в качестве лекарства от любви размышление о недостижимости объекта любви.

В . Вильгельм разгадывает шифр.

1. Загадочная записка Венанция гласит: «Тайна предела Африки - открывается через первый и седьмой в четырех».

2. Вильгельм и Адсон еще раз отправляются в лабиринт, но не могут войти в предел Африки, так как им неизвестен смысл слов «через первый и седьмой в четырех».

Г . Адсон в отчаянии.

1. Сальватор, готовящийся совершить колдовской обряд, арестован Бернардом Ги.

2. Вместе с ним хватают и девушку, которую обвиняют в колдовстве.

3. Адсон не может помочь своей любимой, она недостижима - не исцеление, а еще большая мука.

V. День пятый.

А . Знак надежды для Адсона - тимпан старой церкви.

1. Символизирует христианство как объединяющую, а не отторгающую силу.

2. Надежда, что такое согласие будет достигнуто в споре о бедности между францисканцами и папскими легатами.

Б . Спор о бедности.

1. Участники спора быстро переходят на личности, все кончается скандалом.

2. Вильгельм отстаивает политическую философию Марсилия: церковь не должна обладать юридическими полномочиями, даже во внутрицерковных вопросах, власть делегируется правительству народом.

В . Убийство Северина.

1. Во время спора Северин сообщает Вильгельму, что нашел книгу.

2. Прежде чем Вильгельм смог покинуть капитулярную залу, Северин найден мертвым, его череп разбит пестиком с изображениями знаков зодиака (пятая труба - звезды).

Г . Допрос Ремигия и Сальватора.

1. Ремигий обвинен в убийстве Северина.

2. Ремигий признается, что в прошлом принадлежал к секте дольчиниан и что он хранит письма, доверенные ему братом Дольчином.

Д . Проповедь Хорхе.

1. Порицает монахов за тяжкий грех: вместо того чтобы сохранять знание, они ищут новое знание.

2. Все знание уже дано в Слове откровения - монах должен размышлять над истиной уже достигнутой.

VI. День шестой.

А . Смерть Малахии.

1. Малахия умирает во время службы от яда.

2. Он говорит, что у яда «сила тысячи скорпионов» (шестая труба).

Б . Разговор с Николаем о внутренней политике.

1. Итальянская партия в монастыре недовольна неитальянскими библиотекарями и аббатами.

2. Малахия (библиотекарь, согласно традиции должен стать аббатом) и Беренгар (помощник библиотекаря, по традиции должен стать библиотекарем) - не итальянцы.

В . Сон Адсона.

1. Во время самой торжественной части заупокойной мессы, при пении «Dies irae», Адсон видит забавный сон.

2. Сходство с Coena Cypriani дает Вильгельму подсказку.

Г . Вильгельм разгадывает секрет входа в предел Африки.

1. Следует руководствоваться принципом номинализма: истина в словах, а не в вещах.

2. «Через первый и седьмой в четырех» значит нажать первую и седьмую буквы в слове «quattuor» (четыре).

VII. День седьмой.

А . Разговор с Хорхе в пределе Африки.

1. Хорхе убивает аббата (попавшего в ловушку в тайном входе в библиотеку) за то, что тот удовлетворил требование итальянской партии открыть предел Африки.

2. Тайная книга обнаружена - это вторая книга «Поэтики» Аристотеля.

а) Трактат о комедии.

б) Обрез книги вымазан ядом (вопросы: если яд был украден у Северина, то как слепой Хорхе мог его украсть? Как он поместил его в книгу? Помогал ли ему Малахия? Если да, то почему Малахия позволил отравить себя?).

3. Хорхе говорит, что эта книга, а тем самым и введение смеха в теологию, может нанести огромный вред христианству.

4. Хорхе говорит, что он не отвечает за убийства: каждый погиб от своих грехов.

а) Адельма погубило интеллектуальное любопытство, которое заставило его продать свое тело за тайную книгу Аристотеля о комедии; угрызения совести приводят его к самоубийству.

б) Венанций слышит о книге от Адельма незадолго до его самоубийства, любопытство притягивает его к книге и к содержащемуся в ней яду; он умирает в кухне в поисках воды.

в) Любопытство Беренгара приводит его к книге, а яд - в купальню, где он умирает.

г) Северин убит Малахией, которому Хорхе сказал (солгав), что Беренгар выменял тайную книгу у Северина за любовь (вопросы: ответствен ли Хорхе за убийство Северина, если его ложь Малахии имела результатом убийство им Северина? Другими словами, в чем грех Северина?).

д) К большому сожалению Хорхе Малахия гибнет от любопытства, когда получает книгу от Северина и не следует приказанию Хорхе не читать ее.

е) Аббон погибает, так как уже был готов уступить любопытству и жажде власти итальянской партии, которая требовала открыть предел Африки.

Б . Схватка с Хорхе.

1. Хорхе уничтожает себя и книгу, съев ее (седьмая труба): тайну смеха он уносит с собой в могилу.

2. В результате погони и борьбы загораются книги, погибает библиотека и монастырь, умирают Хорхе и Бенций.

В . Конец: Апокалипсис.

1. Монастырь горит три дня и три ночи, но спасение не приходит.

2. Монахи и все остальные участники событий скрываются кто куда.

а) Вильгельм, потрясенный поведением Людовика в Риме, оставляет Италию и Адсона.

б) Адсон возвращается в свой бенедиктинский монастырь в Мельке.

Г . Адсон подводит итоги: он не видит смысла в описанных им событиях.

1. Спустя много лет возвращается то место, где был монастырь, чтобы в его руинах разгадать смысл событий, но тщетно.

2. Возвращается в Мельк и ожидает смерти.

3. Оставляет рукопись и разгадывание ее смысла читателю.

В которых несколько сюжетных смыслов. Не линий, а именно задумок автора. “Имя розы” – это одна из таких книг. С одной стороны – это детектив, с убийствами и следователем аля Шерлок Холмс и Доктор Ватсон. Но с другой – это научный трактат о средних веках. Об истории религии. О монахах и монастырях. О… Вообще много о чём. Книга захватывающая и интересная даже для тех, кто не любит историю. Кроме того, тут очень много размышлений и философствований по самым разным темам жизни. Примечательно, что когда мы были в Париже, гид стоя возле собора Парижской Богоматери, рассказывал именно об этом произведении. А я эту книгу прочёл как раз по дороге во Францию.

«Имя Розы» (итал. Il nome della Rosa) - первый роман итальянского писателя, профессора семиотики Болонского университета Умберто Эко. Впервые был опубликован на итальянском в 1980 году. Кстати, наверняка, переводчикам было крайне сложно перевезти роман, потому что повествование ведется от имени монаха, жившего во времена Средневековья. Как адаптировать язык? Сделать его старорусским? Ещё и в этом и изюминка этой книги! Далее много споллеров!

Сюжет романа “Имя розы” (материал из Википедии)

Введение

Главным героям, Вильгельму Баскервильскому и его юному спутнику Адсону Мелькскому, приходится расследовать гибель некоего Адельма Отрантского, монаха бенедиктинской обители. Действие происходит в конце ноября 1327 года в неназванной местности, с туманным указанием на границу Лигурии, Пьемонта и Франции, то есть на северо-западе Италии. Сюжет разворачивается в течение недели. Вильгельм, чьей первоначальной целью было подготовить встречу между теологами папы Иоанна XXII и императора Людовика IV Баварского, теперь должен подтвердить свою репутацию учёного мужа и в прошлом знаменитого инквизитора.

Основные события

Библиотека

Настоятель монастыря Аббон безосновательно не допускает героев в библиотеку, между тем есть версия, что Адельм, первый погибший, выпал именно из окна книгохранилища. Библиотека - лабиринт, расположенный на третьем этаже Храмины - башни, поражающей Адсона своими размерами, великолепием и символичностью архитектурной формы. На втором этаже находится скрипторий, в котором монахи переписывают рукописи. Тут столкнулись две монастырские партии - итальянцы и иностранцы. Первые ратуют за свободный доступ ко всем книгам, за работу с народным языком, вторые же - консерваторы - получили руководящие места (немец Малахия - библиотекарь, его помощник - англичанин Беренгар, и «серый кардинал» - испанец Хорхе) и поэтому не разделяют стремлений итальянцев. Дабы уяснить причину происходящего, Вильгельм и Адсон тайно проникают в библиотеку ночью. Герои плутают, встречают призраков, на поверку оказавшихся ловушками, ухищрением человеческого разума. Первая вылазка ничего не дала - с трудом выбравшись из лабиринта, Вильгельм и Адсон сомневаются в собственных силах и решают раскрыть загадку лабиринта «снаружи».

Nomen nudum

В следующую ночь Адсон самостоятельно, движимый душевным возбуждением, проникает в библиотеку, благополучно спускается на первый этаж (где находится кухня) и встречает там девушку, которая отдавалась келарю за еду. С ней у Адсона происходит связь, предосудительная для послушника.

Впоследствии он осознаёт, что, потеряв свою возлюбленную, он даже лишен последнего утешения - плакать, произнося её имя. Вероятно, этот эпизод прямо связан с названием романа (по другой версии, название отсылает к риторическому вопросу в споре реалистов с номиналистами - «Что остается от имени розы, после того как исчезнет роза?»).

Диспут о бедности Христа

Затем в обитель собираются представители императора - в основном францисканцы (как и брат Вильгельм) во главе с генералом ордена - Михаилом Цезенским, и посольство папы во главе с инквизитором Бернардом Ги и поджеттским кардиналом. Официальной целью встречи является обсуждение условий, на которых Михаил Цезенский сможет прибыть в Авиньон к папе Иоанну для дачи объяснений. Папа считает ересью провозглашенную Перуджийским капитулом ордена францисканцев доктрину о том, что Христос и апостолы не имели никакой собственности, в то время как император - противник папы - поддержал решения капитула. Диспут о бедности Христа является только формальным поводом, за которым скрывается напряженная политическая интрига. По словам Вильгельма, «…вопрос не в том, был ли Христос беден, а в том, должна ли быть бедной церковь. А бедность применительно к церкви не означает - владеть ли ей каким-либо добром или нет. Вопрос в другом: вправе ли она диктовать свою волю земным владыкам?» Михаил искренне ищет примирения, но Вильгельм с самого начала не верит в успех встречи, что впоследствии полностью подтверждается. Для делегации папы, и в особенности для Бернарда Ги (или Гвидони, как зовут его итальянцы) нужен лишь повод, чтобы подтвердить справедливость обвинений францисканцев-миноритов в ереси. Этим поводом становится допрос келаря Ремигия Варагинского и Сальватора, бывших в свое время еретиками-дольчинианами. Вильгельм не смог найти убийцу, и французские лучники, подчинённые Бернарду, берут монастырь под свой контроль (ненайденный убийца представляет опасность для посольств). Вильгельм и Адсон вновь проникают в библиотеку, открывают в хаосе комнат систему и находят зеркало - вход в «предел Африки», куда ведут все следы книги - причины всех преступлений. Дверь не открылась, и при возвращении в кельи герои становятся свидетелями поимки Бернардом Ги «виновных» - приготовившегося к колдовству монаха Сальватора и девушки, бывшей с Адсоном. На следующий день происходят прения между посольствами, в итоге Бернард использует Сальватора и его товарища келаря Ремигия как оружие против францисканцев. Под давлением инквизитора они подтверждают, что они некогда принадлежали к миноритам, а потом оказались в секте Дольчина, исповедовавшей схожие с миноритскими воззрения на бедность Христа и воевавшей против властей, затем предали свою секту и оказались, «очистившись», в этом монастыре. Открывается, что Ремигий имел при себе письма еретика Дольчина сторонникам, и эти письма он попросил сохранить библиотекаря Малахию, который, не зная их содержания, прячет их в библиотеке, а потом выдает Бернарду Ги. Под страхом пыток Ремигий признает себя виновным в убийствах, произошедших ранее в монастыре, и объясняет их своей связью с дьяволом. Таким образом получается, что в аббатстве много лет живёт еретик-дольчианин, одержимый дьяволом убийца, а в библиотеке хранились письма ересиарха Дольчина. В результате авторитет монастыря подорван, а переговоры прерваны. Наступает шестой и последний день, посольства отъезжают, но до того становятся свидетелями очередной таинственной смерти - библиотекаря Малахии. Вильгельм просит аудиенции у Аббата, в конце которой Аббон предлагает ему покинуть монастырь к утру. К вечерне не является и сам настоятель, и в возникшем смятении Вильгельм и Адсон возвращаются в библиотеку, находят ключ и проникают в «предел Африки».

Мировой пожар

В «пределе Африки» они находят слепца Хорхе с единственным сохранившимся экземпляром второй книги «Поэтики» Аристотеля. Происходит спор, в ходе которого слепой аргументирует сокрытие этого произведения, а Вильгельм - необходимость его открытия миру. Хорхе Бургосский увидел в книге главного своего врага, так как в ней безупречно доказана необходимость смеха. (Главный довод слепца - Иисус не смеялся никогда). Старец отрывает страницу, пропитанную ядом, и начинает её есть, тушит свет (в «пределе Африки» нет окон), следует погоня по книгохранилищу, затем он на глазах у Вильгельма и Адсона «доедает» том, вырывает у героев лампу и поджигает библиотеку. Она горит, за ней занимается вся Храмина, огонь перекидывается на остальные строения. Все старания потушить тщетны. Адсону на ум приходит образ из жития святого Августина - мальчик, ложкой вычерпывающий море.

Эпилог

Адсон и Вильгельм покидают пепелище и вскоре расстаются. Впоследствии, уже в зрелом возрасте Адсон возвращается в то место, где был монастырь, собирая лоскутки чудом сохранившихся страниц. Уже в старости, в конце века он дописывает воспоминания, готовясь к встрече с Богом.

Книга - демонстрация схоластического метода, который был очень популярен в XIV веке. Вильгельм показывает мощь дедуктивного рассуждения.

Решение центральной тайны убийства зависит от содержания таинственной книги (книги Аристотеля о комедии, единственный экземпляр которой сохранился в монастырской библиотеке).

Энциклопедичный YouTube

• 1 / 5

  Настоятель монастыря Аббон безосновательно не допускает героев в библиотеку, между тем есть версия, что Адельм, первый погибший, выпал именно из окна книгохранилища. Библиотека - лабиринт , расположенный на третьем этаже Храмины - башни, поражающей Адсона своими размерами, великолепием и символичностью архитектурной формы. На втором этаже находится скрипторий , в котором монахи переписывают рукописи. Тут столкнулись две монастырские партии - итальянцы и иностранцы. Первые ратуют за свободный доступ ко всем книгам, за работу с народным языком, вторые же - консерваторы - получили руководящие места (немец Малахия - библиотекарь, его помощник - англичанин Беренгар, и «серый кардинал» - испанец Хорхе) и поэтому не разделяют стремлений итальянцев. Дабы уяснить причину происходящего, Вильгельм и Адсон тайно проникают в библиотеку ночью. Герои плутают, встречают призраков, на поверку оказавшихся ловушками, ухищрением человеческого разума. Первая вылазка ничего не дала - с трудом выбравшись из лабиринта, Вильгельм и Адсон сомневаются в собственных силах и решают раскрыть загадку лабиринта «снаружи».

  Nomen nudum

  В следующую ночь Адсон самостоятельно, движимый душевным возбуждением, проникает в библиотеку, благополучно спускается на первый этаж (где находится кухня) и встречает там девушку, которая отдавалась келарю за еду. С ней у Адсона происходит связь, предосудительная для послушника.

  Впоследствии он осознаёт, что, потеряв свою возлюбленную, он даже лишен последнего утешения - плакать, произнося её имя. Вероятно, этот эпизод прямо связан с названием романа (по другой версии, название отсылает к риторическому вопросу в споре реалистов с номиналистами - «Что остается от имени розы, после того как исчезнет роза? »).

  Диспут о бедности Христа

  Затем в обитель собираются представители императора - в основном францисканцы (как и брат Вильгельм) во главе с генералом ордена - Михаилом Цезенским, и посольство папы во главе с инквизитором Бернардом Ги и поджеттским кардиналом. Официальной целью встречи является обсуждение условий, на которых Михаил Цезенский сможет прибыть в Авиньон к папе Иоанну для дачи объяснений. Папа считает ересью провозглашенную Перуджийским капитулом ордена францисканцев доктрину о том, что Христос и апостолы не имели никакой собственности, в то время как император - противник папы - поддержал решения капитула. Диспут о бедности Христа является только формальным поводом, за которым скрывается напряжённая политическая интрига. По словам Вильгельма, «…вопрос не в том, был ли Христос беден, а в том, должна ли быть бедной церковь. А бедность применительно к церкви не означает - владеть ли ей каким-либо добром или нет. Вопрос в другом: вправе ли она диктовать свою волю земным владыкам?» Михаил искренне ищет примирения, но Вильгельм с самого начала не верит в успех встречи, что впоследствии полностью подтверждается. Для делегации папы, и в особенности для Бернарда Ги (или Гвидони, как зовут его итальянцы) нужен лишь повод, чтобы подтвердить справедливость обвинений францисканцев-миноритов в ереси. Этим поводом становится допрос келаря Ремигия Варагинского и Сальватора, бывших в своё время еретиками-дольчинианами. Вильгельм не смог найти убийцу, и французские лучники, подчинённые Бернарду, берут монастырь под свой контроль (ненайденный убийца представляет опасность для посольств). Вильгельм и Адсон вновь проникают в библиотеку, открывают в хаосе комнат систему и находят зеркало - вход в «предел Африки», куда ведут все следы книги - причины всех преступлений. Дверь не открылась, и при возвращении в кельи герои становятся свидетелями поимки Бернардом Ги «виновных» - приготовившегося к любовному колдовству монаха Сальватора и девушки, бывшей с Адсоном. На следующий день происходят прения между посольствами, в итоге Бернард использует Сальватора и его товарища келаря Ремигия как оружие против францисканцев. Под давлением инквизитора они подтверждают, что они некогда принадлежали к миноритам , а потом оказались в секте Дольчина , исповедовавшей схожие с миноритскими воззрения на бедность Христа и воевавшей против властей, затем предали свою секту и оказались, «очистившись», в этом монастыре. Открывается, что Ремигий имел при себе письма еретика Дольчина сторонникам, и эти письма он попросил сохранить библиотекаря Малахию, который, не зная их содержания, прячет их в библиотеке, а потом выдаёт Бернарду Ги. Под страхом пыток Ремигий признает себя виновным в убийствах, произошедших ранее в монастыре, и объясняет их своей связью с дьяволом. Таким образом получается, что в аббатстве много лет живёт еретик-дольчианин, одержимый дьяволом убийца, а в библиотеке хранились письма ересиарха Дольчина. В результате авторитет монастыря подорван, а переговоры прерваны. Наступает шестой и последний день, посольства отъезжают, но до того становятся свидетелями очередной таинственной смерти - библиотекаря Малахии. Вильгельм просит аудиенции у Аббата, в конце которой Аббон предлагает ему покинуть монастырь к утру. К вечерне не является и сам настоятель, и в возникшем смятении Вильгельм и Адсон возвращаются в библиотеку, находят ключ и проникают в «предел Африки».

  Мировой пожар

  В «пределе Африки» они находят слепца Хорхе с единственным сохранившимся экземпляром второй книги «Поэтики » Аристотеля . Происходит спор, в ходе которого слепой аргументирует сокрытие этого произведения, а Вильгельм - необходимость его открытия миру. Хорхе Бургосский увидел в книге главного своего врага, так как в ней безупречно доказана необходимость смеха. (Главный довод слепца - Иисус не смеялся никогда). Старец отрывает страницу, пропитанную ядом, и начинает её есть, тушит свет (в «пределе Африки» нет окон), следует погоня по книгохранилищу, затем он на глазах у Вильгельма и Адсона «доедает» том, вырывает у героев лампу и поджигает библиотеку. Она горит, за ней занимается вся Храмина, огонь перекидывается на остальные строения. Все старания потушить тщетны. Адсону на ум приходит образ из жития святого Августина - мальчик, ложкой вычерпывающий море.

  Эпилог

  Адсон и Вильгельм покидают пепелище и вскоре расстаются. Впоследствии, уже в зрелом возрасте, Адсон возвращается в то место, где был монастырь, собирая лоскутки чудом сохранившихся страниц. Уже в старости, в конце века он дописывает воспоминания, готовясь к встрече с Богом .

  Книга - демонстрация схоластического метода, который был очень популярен в XIV веке . Вильгельм показывает мощь дедуктивного рассуждения.

  Решение центральной тайны убийства зависит от содержания таинственной книги (книги Аристотеля о комедии , единственный экземпляр которой сохранился в монастырской библиотеке).

  Поэтика

  Роман представляет собой воплощение на практике теоретических идей Умберто Эко о постмодернистском произведении. Он включает несколько смысловых пластов, доступных разной читательской аудитории. Для относительно широкой аудитории «Имя розы» - сложно построенный детектив в исторических декорациях, для несколько более узкой -

  Роман увидел свет в 1980 г. и сразу завоевал в Италии са­мую престижную премию «Стрега». Многие годы книга оста­валась в списках бестселлеров, получила несколько зарубеж­ных премий, была переведена на десятки иностранных языков и экранизирована. Исследователи отмечают, что благодаря широкому распространению «Имени розы» увеличилось чис­ло студентов, поступающих в европейские университеты на отделение истории средневековья.

  Успех первого романа был таким оглушительным еще и по­тому, что его автор с блеском преодолел табуизированную гра­ницу, разделяющую сферу академических исследований и куль­турной практики. По сути, «Имя розы» представляет собой пе­ревод семиотических и культурологических идей Эко на язык художественного текста. Теоретические построения Эко отлича­ют здесь энциклопедизм, ирония, широта научных интересов.

  Это многостраничное художественное произведение, де­монстрирующее глубочайшую эрудицию во многих областях человеческого знания (истории, философии, искусстве, эти­ке, естественных науках), построенное целиком на материа­ле далекого прошлого, тем не менее, оказалось доступным и захватывающе интересным и для рафинированных интеллек­туалов, и для массовой аудитории.

  Программное для Эко сочетание культурологии и «развле­кательности» при желании нетрудно представить как вуль­гарный коммерческий расчет (что и делали некоторые крити­ки романа). Но не все так просто: сочетание «элитарных» и «массовых» установок в одной книге демонстрирует много­значность художественного мира писателя.

  В теоретической работе «Заметки на полях "Имени розы"» Эко объяснил, какие цели он ставил при работе над романом, как решал свои творческие задачи. Одну из них он видел в необходимости развлечения читателя, получения удо­вольствия от сюжета (а не от формального конструирования текста, как это было в произведениях литературного авангар­да XX в.): «Я хотел, чтобы читатель развлекался. Как мини­мум столько же, сколько развлекался и я. <...> Современный роман попробовал отказаться от сюжетной развлекательнос­ти в пользу развлекательности других типов. Я же, свято ве­руя в аристотелевскую поэтику, всю жизнь считал, что в лю­бом случае роман должен развлекать и своим сюжетом. Или даже в первую очередь сюжетом» 49 .

  Кстати, о сюжете: молодой послушник Адсон повествует о том, чему был свидетелем - о страшных и загадочных проис­шествиях, случившихся в 1327 г. в прославленном аббатстве бенедиктинцев в Северной Италии. Там, кроме церковных бо­гатств, собрана редчайшая библиотека, где сосредоточено все, что уцелело из античного наследия в «темные» средние века. В специальном скрипториуме умелые монахи - писцы и ми­ниатюристы - запечатлевают творения человеческого гения из ближних и дальних краев. Сама библиотека - тоже свое­го рода святилище: она расположена в башне, в лабиринте, и местонахождение рукописей зашифровано. Тайну хранили­ща ведают лишь двое библиотекарей.

  Монастырь избран местом «встречи на высшем уровне» представителей двух противоборствующих в то бурное и тре­вожное время сторон - папства и императора Людвига Ба­варского, которого поддерживает могущественный орден францисканцев. Доверенным лицом императора выступает ученейший монах, друг лучших умов своего времени, англи­чанин по национальности, Вильгельм Баскервильский.

  Вильгельм не только участвует в попытке примирения папы Иоанна XXII и императора, но и по просьбе аббата рас­следует череду убийств, совершаемых в монастыре. Их про­исходит семь - по числу дней недели и как бы по предсказа­нию Откровения Иоанна Богослова (Апокалипсису), о чем го­ворит старый монах Хорхе. Главному герою не удается пре­дотвратить преступлений, хотя их причину и виновника он в конце концов раскрывает. Цель убийств состоит не в срыве предстоящих переговоров (хотя это и происходит), а в том, чтобы утаить от дерзких умов, жаждущих знаний, некую зап­ретную, «подрывную», как сказали бы в наше время, книгу, запрятанную в недрах библиотеки и обнаруженную любозна­тельными молодыми писцами.

  Вильгельм догадывается, что «крамольная» книга - един­ственная уцелевшая рукопись навсегда утраченной в веках второй части «Поэтики» Аристотеля 50 , посвященной комедии. Смех, комическое начало, здоровое сомнение в авторитетах - смертельный враг воинствующего обскурантизма во все вре­мена. Зловещим убийцей, олицетворением мертвящей дог­мы оказался бывший хранитель библиотеки, слепец Хорхе. В его глазах «смех - это слабость, гнилость, распущенность нашей плоти». Ему, ортодоксу, не страшны еретики, ведь «мы знаем их всех и знаем, что у их грехов тот же корень, что у нашей святости». Но если бы однажды отыскался хоть один, посмевший сказать: «Смеюсь над Пресуществлени­ем!», <...> тогда у нас не нашлось бы оружия против его богохульства». Застигнутый и обличенный Вильгельмом, Хор­хе съедает рукопись, опрокидывает горящую лампу и сам погибает в огне, который уничтожает библиотеку, а затем - и весь монастырь.

  Развертывающийся с нарастающей напряженностью сю­жет расследования убийств переплетается в книге с обшир­ной панорамой быта и исторических событий эпохи, также полной злодеяний, в ответ на которые возникают голодные бунты и восстания еретических сект. Народные волнения и" расправы папских инквизиторов с бывшим участником од­ной из мятежных сект становятся существенными компонен­тами действия «Имени розы».

  Этот насыщенный событиями сюжет воплощен в чрезвы­чайно удачно выбранной жанровой форме. Исследовательни­ца А.Р. Усманова назвала роман Эко «постмодернистским эпосом с семиотическим сюжетом и философскими аллюзи­ями на Пирса, У. Оккама, Борхеса и многих других». Дей­ствительно, жанр романа не укладывается в рамки традици­онных романных модификаций, а постмодернистки активно совмещает, пародийно синтезирует черты интеллектуально­го, исторического, детективного, «семиотического» и других видов романа.

  На первом уровне восприятия «Имя розы» прочитывает­ся как детектив. Но это своеобразный, интеллектуальный детектив, сконструированный с использованием лучших традиций жанра и в то же время вовлекающий в орбиту по­вествования ряд серьезнейших проблем человеческого бы­тия, культуры и этики.

  Уже начальные страницы повествования демонстрируют его привязку к классическим образцам детектива. В имени главного героя - Вильгельма Баскервильского - Эко наро­чито прозрачно обнажает детективную конструкцию своего романа, аллюзивно отсылая к известной повести Конан Дой­ла. В самом начале романа монах безошибочно описывает внешность лошади, которую никогда не видел, вычисляет, где ее искать, а спустя некоторое время восстанавливает картину первого убийства, хотя даже не был на месте преступления.

  Итак, Вильгельм выступает здесь в роли средневекового Шерлока Холмса (а Адсон, соответственно, в роли доктора Ватсона). Сходство с героем Конан Дойла не только сюжет­ное. Вильгельм напоминает Шерлока Холмса и внешностью («Взгляд острый, проницательный. Тонкий, чуть крючкова­тый нос <...> Подбородок <...> выказывал сильную волю»), и возрастом («Он прожил весен пятьдесят»), и пристрастием к наркотическим зельям («в пути он искал на кромках лугов, на окраинах рощ какую-то травку <...>, рвал и сосредоточенно жевал. Брал и с собою, чтобы жевать в минуты высшего на­пряжения сил»). Как и конандойловский сыщик, Вильгельм стоит на позициях рассудка и логики, он чужд мистики и су­еверий. Порученное аббатом следствие Вильгельм ведет энергично, умело, квалифицированно. Постепенно, блуждая в потемках, отбрасывая тупиковые версии и сосредоточива­ясь на перспективных, герой находит истинную причину происходящего.

  «Имя розы» можно назвать «детективом английского типа» не только из-за пары напоминающих конандойловских главных героев, но и по способу организации текста: перед нами замкнутое пространство, которое ограничивает число подозреваемых. На первый взгляд, Эко неукоснительно со­блюдает законы классического детектива, связанного с име­нами Э.А. По и А. Конан Дойла. В тексте разбросаны намеки, касающиеся Хорхе, подсказки, указывающие на библиотеку как средоточие всей интриги и т. п. Словом, читатель не только "допускается, но и побуждается к соучастию в рассле­довании.

  И вот здесь, в этом соучастии кроется авторская уловка: не случайно в комментарии к роману Эко признался, что «Имя розы» такой детектив, в котором мало что выясняется и следователь терпит поражение. Вильгельм - блестящий профессионал, но две решающие догадки, помогающие рас­крыть смысл преступления, пришли в голову не ему, а юно­му, неопытному в логических построениях Адсону 51 . Первая из догадок - сон Адсона, выворачивающий все самое святое, самое серьезное наизнанку: «<...> У Иисуса пальцы были вы­пачканы черным, и он всем подсовывал листы из книги, приговаривая: «Возьмите и съешьте, вот вам загадка Симфосия, в частности про рыбу, которая есть Сын человеческий и ваш Спаситель». Здесь возникает мотив съеденной книги, кото­рый будет реализован в финальных сценах романа. Этот сон Адсона помог следствию тем, что окончательно утвердил Вильгельма в мысли искать книгу, рисующую некий «пере­вернутый» мир. Вторая же догадка - это случайное истолко­вание шифрованной надписи, позволяющей проникнуть в «предел Африки», - святая святых монастырской библиоте­ки, где в финале все и завершилось.

  На этом фоне неудивительны постоянные сомнения Виль­гельма: «Я исхожу из того, что преступник рассуждает при­мерно так же, как я. А что, если у него другая логика?» Так писатель постепенно готовит нас к поражению, которое ждет героя в финале. Казалось бы, Вильгельм одержал бесспорную победу: проник в «предел Африки», обнаружил там Хорхе и в соответствии с классическими законами жанра в финаль­ной беседе детектива и преступника распутал все тайны. Но разоблачение Хорхе ничего не улучшило, никакой моральной победы Вильгельм над противником не одержал. И хотя пре­ступник погиб, но ведь задача Вильгельма была в другом - отобрать у Хорхе книгу Аристотеля и сделать ее достоянием каждого. Однако вторую часть «Поэтики» спасти не удалось, а в придачу сгорела самая большая в христианском мире биб­лиотека и весь древний монастырь - почти в соответствии с пророчествами «конца света».

  Итак, безоговорочно проигрывает смелый и опытный сы­щик, и, на свой лад, в выигрыше остается не просто беспо­мощный слепец, но и негодяй, преступник, исчадие ада. Все это идет вразрез с канонами классического детектива, где порок наказан, а справедливость торжествует 52 .

  Такой поворот сюжета убеждает, что под пером Эко рож­дается своего рода пародия на детектив. Помимо строя и стиля, в этом убеждают и принципы создания характеров персонажей, вовлеченных в детективный конфликт. Так, побуж­дения и действия Хорхе поданы как откровенно пародийные. Он убивает людей, устраивает грандиозный пожар, жертвует собственной жизнью только затем, чтобы не дать любопыт­ным прочесть текст Аристотеля, хотя ради этого можно было просто уничтожить книгу сразу же или вообще не привозить ее из Испании. Кроме того, Хорхе аллюзивно напоминает ве­ликого аргентинца Хорхе Луиса Борхеса. Сам автор коммен­тирует это так: «Все меня спрашивают, почему мой Хорхе и по виду и по имени вылитый Борхес и почему Борхес у меня такой плохой. А я и сам не знаю. Мне нужен был слепец для охраны библиотеки. <...> Но библиотека плюс слепец, как ни крути, равняется Борхес» 53 . Борхес действительно полностью ослеп к тому времени, когда возглавил Аргентинскую Нацио­нальную библиотеку. Тем не менее, в выборе этого имени и других деталей, указывающих на Борхеса, проглядывает иро­ническая мистификация, столь свойственная роману в целом.

  Есть нечто общее между Хорхе и Вильгельмом: они сход­ным образом оценивают этот несовершенный мир и в рав­ной мере абсолютизируют стихию смеха. Только для Хорхе смех равен сомнению и, значит, губителен, а для Вильгельма смех благотворен. Именно разница в отношении к смеху де­лает двух этих героев непримиримыми, органическими анта­гонистами.

  Образ Вильгельма чрезвычайно важен в романе. По сути, это единственный положительный герой 54 . Это не сыщик, бе­зошибочно сопоставляющий улики, а семиотик, знающий то, что один и тот же текст может шифроваться многими кода­ми, а один и тот же код может порождать разные тексты. Стремясь к бескорыстному, неутилитарному знанию («Никто и никогда не понуждает знать, Адсон. Знать просто следует, вот и все»), он возвышается над своим временем благодаря трезвому, скептическому уму. Он осознает, что «великая по­каянная эпоха кончилась», настала эпоха по своему духу по­стрелигиозная, когда даже искренняя вера, не озаренная критическим разумом, обращается в нездоровое и опасное сладострастие духа. Вильгельм - борец за инициацию духа. Его масштабность как личности значительно крупнее его «де­тективной» функции.

  В Вильгельме воплощена разумная человечность. Некогда он был инквизитором, но отказался от должности: «не хвата­ло духу преследовать слабости грешников, коль скоро у них те же слабости, что и у святых». К предстоящей религиозно-политической дискуссии между сторонниками папы и импе­ратора он относится как к некоему «спектаклю» и ждет от дискуссии лишь компромисса. Будучи последователем Род­жера Бэкона, Вильгельм полагает, что «чудовищно <...> уби­вать человека, <...> чтобы сказать: «Верую во единого Бога». Эта терпимость связана с убеждением в несовершенстве бы­тия, в многообразии, вариантов культуры и относительности ее ценностей. Вильгельм, различающий красоту мироздания «не только в единстве разнообразия, но и в разнообразии единства», становится носителем идей и своего времени, и грядущих веков. Вполне логично, что оружием такого челове­ка может быть только смех, и что в романном мире такой ге­рой - при всем своем профессионализме - не в состоянии одержать реальной победы над слепцом Хорхе, воплощаю­щем «органическую инерцию этого мира». Поэтому роман «Имя розы» действительно не детектив, а пародия на него, взрывающая жанрообразующие принципы детектива.

  Следующий уровень прочтения жанра - роман истори­ческий. «Имя розы» можно считать полным и точным путе­водителем по средневековью, не случайно Э. Берджес писал: «Люди читают Артура Хейли, чтобы узнать, как живет аэропорт. Если вы прочтете эту книгу, у вас не останется ни ма­лейших неясностей относительно того, как функционировал монастырь в XIV в.» 55 . Эко «одержим средневековьем», кото­рое присутствует так или иначе почти во всех его произведе­ниях, будь то романы, исследование поэтики Джойса, крити­ческие размышления о структурализме или семиотический анализ проблем интерпретации. «Надо ли объяснять, что все проблемы современной Европы сформированы, в нынешнем своем виде, всем опытом средневековья: демократическое общество, банковская экономика, национальные монархии, самостоятельные города, технологическое обновление, вос­стания бедных слоев. Средние века - это наше детство, к которому надо возвращаться постоянно», - писал автор ро­мана в «Заметках на полях...» 56 . Прошлое многими нитями связано с современностью. «Исторический детектив» Эко прочитывается как бы в нескольких планах:

  увлекательное приключенческое повествование о жизни Италии XIV в.;

  исторически достоверное погружение в реалии итальянского средневековья, реконструкция средневековой ментальности. Тут присутствует реальный исторический конфликт между папой и императором, а также несколько десятков исторических личностей, среди которых Убертин Казальский, Михаил Цезенский, Бернард Ги... Даже у Вильгельма имеется исторический прототип – английский церковный ученый Вильгельм (Вилльям) Оккам, названный в тексте «другом» главного героя;

  ироническое сопряжение прошлого с современной жизнью через цепь аналогий и сравнений создает своего рода «историческую антиутопию». В романе Умберто Эко читатель постоянно сталкивается с обсуждением актуальных проблем современности: наркомании и гомосексуализма, правого и левого экстремизма, бессознательного партнерства жертвы и палача и психологии пытки, проблемы книгохранилищ, созданных с целью не допустить читателя к «вредным» книгам, противостояния различных типов культуры - основанной на запоминании уже имеющегося или, наоборот, ориентированной на генерирование новых идей. Иронический аспект в сопряжении прошлого и настоящего задается уже в первой главке, где Эко выступает якобы переводчиком старинной рукописи: «ужасно приятно и утешительно думать, до чего она (найденная рукопись. - Н.К.} далека от сегодняшнего мира <...> И до чего блистательно отсутствуют здесь любые от­сылки к современности, любые наши сегодняшние треволнения и чаяния».

  Эко не рядит современность в одежды средних веков, но показывает, что время Вильгельма Баскервильского и время его автора - одна эпоха, и от средних веков до наших дней мы бьемся над одними и теми же вопросам 57 . Тем самым в романе в полной мере проявляются сомнения в возможности и целесообразности нового и лучшего мира, неверие автора в прогресс. Такой взгляд обусловлен личным опытом Эко, участвовавшего в 60-е гг. в движении «левых» и впослед­ствии разочаровавшегося в нем. Присутствующие в «Имени розы» отзвуки кровавого бунта монахов-дольчинианцев - прямой след этого разочарования. К моменту создания рома­на автор, умудренный опытом и катастрофичного XX столе­тия, и всей вообще человеческой истории, сторонится любо­го действия, любой активности: ведь, в сущности, ничего все­рьез нельзя ни улучшить, ни испортить.

  Помещая в средневековое пространство романа Вильгель­ма, героя, как уже было сказано выше, далеко выходящего за пределы своей эпохи, автор превращает средневековье во всеобщее состояние мира 58 , отказываясь тем самым признать поступательный ход мировой истории, от дикости к цивили­зации. Такая установка подчеркивает отличие книги Эко от традиционного исторического романа, всегда воссоздававше­го движение, развитие, прогресс. Поэтому «Имя розы» не в большей степени роман исторический, нежели детективный. Сам автор разграничивает три вида исторического романа: роман, где прошлое не более чем антураж; «роман плаща и шпаги», где на фоне квазиисторических деталей развивается вымышленная интрига, а герои действуют «согласно общече­ловеческим мотивам»; роман собственно исторический, в ко­тором действия героев могли быть совершены только в опи­санном историческом времени. Он относит «Имя розы» к последнему виду, однако знакомство с произведением убеж­дает в лукавстве Эко.

  Как и положено постмодернистской метаистории 59 , здесь описано то всеобщее состояние, которое не делится на про­шлое, настоящее и будущее. Эко не просто так разрушает ка­ноны - как детективного, так и исторического романов. Оба эти жанра пропагандируют определенный миропорядок 60 и определенное мировоззрение, определяемое Идеологией. Для писателя основой постмодернистского мироощущения, бази­рующегося на пародировании самых непреложных и сакраль­ных утверждений, становится стихия смеха. Это мироощуще­ние дискредитирует идеи Добра, Истины, Справедливости, Прогресса. Тут уже нет места ни Мировой Истории, реали­зующей свою великую гуманистическую Цель, ни Идеоло­гии, а потому одинаково пародийными выглядят и роман ис­торический, исключающий Прогресс, и детективный, в кото­ром сыщик терпит поражение.

  Помимо всех прочих жанровых особенностей, «Имя розы» прочитывается как роман семиотический 61 , роман о слове. Это подчеркивается и особенностью композиции: ро­ман начинается цитатой из Евангелия от Иоанна «В начале было Слово» и заканчивается латинской цитатой «Роза при имени прежнем - с нагими мы впредь именами». Не случай­но материалом романа становится средневековье, когда мир представлялся огромной книгой, смысл которой раскрывается через систему божественных символов, а человек, каждый его поступок воспринимается в двух планах - практическом и символическом. Применяя ряд постулатов семиотики, Эко строит интересные взаимоотношения «текст-читатель», ис­пользует ироническую стилизацию языка и характера изложения.

  Вильгельм, занятый расшифровками, предстает не сыщи­ком, безошибочно сопоставляющим улики, но семиотиком, воспринимающим мир через систему знаков и отыскиваю­щим верный код. Не случайно Ю. Лотман назвал этого героя «семиотиком XIV века», а все его действия и поучения, обра­щенные к Адсону, «практикумом по семиотике». Вильгельм пробирается по лабиринту, ищет путь методом проб и оши­бок, истолковывает знаки, реконструирует тексты по фраг­ментам, находит коды. Он восстанавливает вторую часть «Поэтики» на основе отдельных образов и отрывков. В фи­нальной сцене герой говорит Хорхе: «Я могу пересказать тебе ее почти целиком, даже не читая, не дотрагиваясь до ее смертоносных листов <...>.

  <...> Ты пришел к этому, читая другие книги?

  Да». <...>.

  Он блестяще расшифровывает рассказ Адсона о его сне, который невнимательный слушатель воспринял бы как бес­смысленную путаницу образов и идей. Вильгельм рассматри­вает этот сон как закодированный текст, стремится отыскать код, чтобы в хаотическом соединении действий и персона­жей найти смысл. Этим кодом становится анонимный памят­ник смеховой культуры «Киприанов пир» - «вывороченная Библия» средневековья: «Люди и события последних дней стали у тебя частью одной известной истории, которую ты или сам вычитал где-то, или слышал от других мальчиков в школе, в монастыре». Но, установив эту связь, Вильгельм идет дальше, предположив, что если реальность может быть осмыслена с помощью некоторого текста, то и текст может явиться генератором этой реальности. И если все события, развернувшиеся в монастыре, вращаются вокруг некоторой рукописи, а кажущийся хаос этих событий организуется с помощью «Киприанова пира», то, возможно, эта сатира име­ет какое-то отношение к искомой рукописи. В конечном итоге эта гипотеза в совокупности с другими расшифровками позволяет Вильгельму найти таинственную рукопись в ката­логе и уверенно потребовать от Хорхе конкретный мануск­рипт с текстом «Киприанова пира», куда вплетена и вторая часть «Поэтики».

  Погружение в жанровую специфику «Имени розы» убеж­дает, что перед нами постмодернистский роман, при созда­нии которого автор ставил цель показать литературную кух­ню постмодернизма. А в помощь нуждающимся опубликовал через два года после выхода книги в свет «Записки на полях "Имени розы"», где раскрыл секреты своих «фирменных блюд» и выделил следующие черты постмодернистского про­изведения:

  интертекстуальность;

  использование гетерогенных элементов различных семиотик;

  принцип ризомы;

  отстранение посредством языковой маски;

  • метаязыковая игра;

    организующая роль ритма;

    занимательность/развлекательность и одновременно суперинтеллектуализм/сверхэрудированность;

    использование жанровых кодов как массовой, так и элитарной литературы, а также научного исследования;

    множественность интерпретаций текста.

  Эти особенности постмодернистского текста предполага­ют создать новый тип читателя – принимающего правила множественности языковых игр, с готовностью и удоволь­ствием в них участвующего.

  Уже название романа Эко включает читателя в захватыва­ющую игру. Никакой «розы» в буквальном смысле слова в романе нет, если не считать завершающего книгу двусмыс­ленного латинского стиха: «Роза при имени прежнем - с на­гими мы впредь именами», заключающего в себе противопоставление «неизменной» красоты розы и холодной наготы имен, которые мы ей даем.

  Попытки заместить розу именем не приносят счастья, од­нако роза доступна нашему сознанию только через имя, че­рез текст, и только любовь к культуре дает надежду на связь времен, на свободное слово. Это подтверждает и множе­ственность значений слова «роза» в истории культуры: тут и любовь, в том числе любовь к познанию; и мученичество (а его в романе предостаточно); с понятием розы связана тради­ция средневековой христианской аллегории (вспомним «Розу и Крест» Блока); наконец, у Данте роза - символ слова. Тем самым автор стремится показать, что в одном слове заключе­но множество понятий, а в названии - целый круг проблем: «Название <...> дезориентирует читателя. Он не может пред­почесть какую-то одну интерпретацию. <...> Ничто так не ра­дует сочинителя, как новые прочтения, о которых он не ду­мал, и которые возникают у читателя» 62 .

  Постмодернистские теоретики согласны в том, что ав­тор снял с себя всякую ответственность за конечный ре­зультат восприятия текста, передав функцию символичес­кого центра своему читателю-зрителю, которому приходит­ся выбирать собственную стратегию по упорядочиванию универсума, в результате чего текст выражает его (читате­ля) видение мира.

  Способствует этому и введение авторской маски. Рас­суждения о возможностях интерпретации, выявляемых заг­лавием, Эко завершает парадоксальным утверждением: «Ав­тору следовало бы умереть, закончив книгу. Чтобы не ста­новиться на пути текста». Эту задачу писатель разрешает, спрятавшись под множеством повествовательных масок: «Раньше я никогда не рассказывал и на рассказывающих смотрел с другой стороны баррикад. Мне было стыдно рас­сказывать. Я чувствовал себя как театральный критик, кото­рый вдруг оказывается перед рампой и на него смотрят те, кто совсем недавно, в партере, были ему союзниками. <...> Маска. Вот что мне было нужно. <...> моя история могла на­чинаться только с найденной рукописи <...> Я срочно написал предисловие и засунул свою повесть в четырехслойный конверт, защитив ее тремя другими повестями: я говорю, что Балле говорит, что Мабийон говорил, что Адсон сказал... Так я избавился от страха» 63 .

  Использование нескольких повествовательных инстан­ций 64 задает в структуре романа установку на стилизацию. Якобы выступая «переводчиком» с французского на итальян­ский рукописи XIV в., написанной монахом-немцем по-латыни, Эко с удовольствием играет с языком. В повествовании ощутимы «следы» латинских конструкций и французских словосочетаний, явно ощущается стилизация под «ритм» и «наивность» средневековых хроник. В зависимости от задач писатель создает стилизацию то под прозу Конан Дойла и Хаггарда, то под манеру По и Борхеса, Т. Манна, Мандзони и еще великого множества классиков литературы и современ­ных писателей.

  Стилистическое мастерство автора «Имени розы» обнару­живается и в интертекстуальности 65 , представляющей одно из основных качеств постмодернистского произведения. По свидетельству исследователей, романная структура букваль­но соткана из заимствований - как средневековых, так и новейших. Использование цитатной техники - не только примета постмодернизма, но еще одна аллюзия на средневе­ковье, когда такая техника была общепринятой. И Эко никог­да не скрывал своего к ней пристрастия, признаваясь с улыб­кой, что сегодня сам не смог бы отличить, где там у него «свое», а где «чужое».

  Эко считает, что в современный период воспроизведение и повторение кажутся доминирующими во всех видах худо­жественного творчества. Меняется сам язык эпохи - то ли возвращаясь к средневековому отсутствию авторского права, а значит, и самого понятия «плагиат», то ли переполняясь по­стмодернистским скепсисом вселенской иронии.

  В этом отношении показательны аллюзии на Борхеса и его творчество. Выше уже шла речь о совпадении ряда моментов личности Хорхе и великого аргентинца. Другой уровень аллю­зий - использование столь характерных для наследия Борхе­са художественных образов (зеркал, библиотеки, лабиринта) при создании пространства монастырской библиотеки по принципу лабиринта, недоступного и непостижимого для не­посвященных. В одной из своих научных работ Эко писал о том, что универсум Борхеса - это Вавилонская Библиотека. Метафора отсылает нас к одноименному рассказу аргентин­ского писателя, где изображается фантастическая библиоте­ка - безграничный лабиринт, содержащий астрономическое количество книг. Это всеобъемлющее книгохранилище, его размеры непостижимы, и все-таки библиотека структурна, ибо она периодична. Лабиринт - излюбленная борхесовская метафора, и всякий раз - это система, основанная на строгих правилах и подчиняющаяся законам Высшего Порядка, Пре­допределения, Провидения. В поисках смысла герои Борхеса непременно достигают смыслового центра абсолютно любого, пусть даже чрезвычайно запутанного лабиринта, тем самым до конца сыграв предначертанную им роль.

  Книгохранилище в «Имени розы» создано по аналогично­му принципу. Оно подчеркнуто структурно и системно: выс­троено по определенному плану, где каждое помещение име­ет (в соответствии со своим местоположением) то или иное географическое название. Тем самым монастырская библио­тека становится метафорой борхесовской метафоры универ­сума (метафора в квадрате). Адсон как бы ненароком натал­кивает читателя на эту мысль, отмечая, что монастырская «библиотека действительно построена и оборудована по об­разцу нашего земноводного шара».

  Гибель библиотеки в огне пожара можно считать знако­вым разрушением той модели лабиринта, адептом которой выступает Борхес. И взамен сожженной Эко предлагает свой вариант - в авторском комментарии к роману. В «Заметках на полях...» писатель рассматривает три вида лабиринтов: классический лабиринта Минотавра, в котором все пути из­начально ведут к центру; «маньеристический» лабиринт с разветвленными коридорами, множеством тупиков и един­ственной дорогой к выходу; лабиринт-ризому, где «каждая дорожка имеет возможность пересечься с другой. Нет центра, нет периферии, нет выхода». Если первые два вида соответ­ствуют борхесовской модели т. е. им присуща структурность и системность, а существование выхода подразумевается из­начально, то третий - антипод не только борхесовского лаби­ринта, но и самого понятия структуры. При этом характерная для структурной модели лабиринта возможность разгадать его тайну, раскрыв секреты создателя лабиринта, делает модель уязвимой. Может быть именно это имел в виду Вильгельм, говоря Адсону: «Ты ведь видел, что тайну лабиринта мы лег­че разгадали извне, нежели изнутри». «Расколдованный» ла­биринт должен быть уничтожен. Мироподобная библиотека Хорхе Бургосского сгорела, теперь, по мысли Эко, настало время лабиринта ризоматического.

  Эта смена моделей демонстрирует и переакцентировку роли создателя лабиринта – от всемогущего творца (самого писателя в модели Борхеса) к стороннему наблюдателю (про­цесс, чрезвычайно характерный для постмодернизма в це­лом). Такая переакцентировка ведет к снятию жесткой предначертанности человеческой судьбы, к разрушению абсолют­ного господства творца.

  Говоря о постмодернистской поэтике романа, следует подчеркнуть, что Эко осваивает традиционный культурный опыт в целях современного художественного синтеза. В ро­мане налицо стилизация и интертекстуальность, пародия и препоручение роли автора персонажу, игровая стихия и иро­ническое переосмысление. Эко стремится реализовать зада­чу, изначально стоящую, по мнению Лесли Фидлера, перед постмодернизмом: «снести стену, отделяющую искусство от развлечения. <...> добраться до широкой публики и запол­нить ее сны <...> владеть снами вовсе не значит убаюкивать людей. Может быть наоборот: насылать наваждение».

  Необычайная популярность первого романа Эко в разных странах мира, как среди представителей интеллектуальной элиты, так и потребителей «массовой культуры», свидетель­ствует о том, что писателю удалось решить в своем произве­дении одну из самых сложных творческих задач: соединить глубокую познавательность и этическое содержание с увле­кательной фабулой и доходчивым, несмотря на сложность материала, стилем изложения. В своем дальнейшем творче­стве Эко будет развивать найденные приемы, искать новые способы выражения центральных для его творчества идей, оставаясь при этом писателем, ориентированным на гумани­стические ценности.

  Кто такой Умберто Эко я, естественно, знал. Соратник Жака Ле Гоффа, медиевист, семиолог, теоретик культуры, в общем, серьёзный учёный. По крайней мере, вышеупомянутый Ле Гофф пригласил его в авторский состав серии «Становление Европы», поставив в один ряд с Гуревичем, Кардини, Баччи, Монтанари и Канфора. Не буду лгать, я знал, что Эко - романист, причём, как мне сообщали, выдающийся, настоящая икона зарубежной и нашей интеллигенции. С чего бы это, приходил ко мне вопрос?

  Наиболее близким по своей тематике мне показался роман «Имя розы», хотя я и не знал, что мне предстоит постигать. А ведь, прочитав эту вещь, я могу со всей уверенностью сказать - я не видел ни одного исторического романа, который был бы лучше «Имени розы». Его просто в природе не существует. И дело ведь в том, что Эко - подлинный, настоящий специалист, который годами (к моменту своего триумфального дебюта ему было почти пятьдесят) изучал материал и вникал в эпоху. И из под его пера вышла такая прекрасная вещь.

  Нельзя объять необъятное - и в угоду точности и достоверности Эко не стал давать широкой панорамы мира средневековья, упаковав происходящие события в ограниченные (но на самом деле очень широкие) стены монастыря. Конечно, он не отрезан от всей вселенной - вокруг него происходят бурные события начала XIV века, когда светские владыки продолжали бороться с Папой, когда как грибы после дождя множились ереси. Это эпоха Дольчино, Салимбене, Данте и Оккама - великих и малых имён. Постоянное брожение умов, суровость жизни, неуклонная вера в грядущий Апокалипсис окрашивала этот мир в самые неприглядные и мрачные тона, но даже в эту эпоху жили люди, способные на радость, смех и свободную мысль.

  Основная тема - люди той эпохи. С одной стороны они, конечно, похожи на нас - ведь в своей глубинной сути люди очень мало изменились. Однако человек средневековья совершенно по иному видел и воспринимал мир вокруг себя - его «картина мира» была отлична от нашей. Фактически человек постоянно ощущал давящее осознание близкого конца света, Страшного Суда, и неизбежность расплаты за все грехи, ужас перед вечными муками. У стороннего читателя может вызвать недоумение сам вопрос, который обсуждают герои романа: ну что такого в том, смеялся Спаситель, или нет? А вопрос этот - далеко не праздный. Смех - это единственное спасение человека от удушающего повсеместного страха перед грядущим, и для образованного человека той эпохи много значил ответ на этот вопрос. Каково иным людям лишиться последней отрады в этом мире, отданной в угоду суровости и аскетизма? Именно поэтому Вильгельм Баскервильский так рьяно охотится за вторым томом «Поэтики» Аристотеля, и без того оказавшего гигантское влияние на средневековую схоластику.

  Из общего ряда этих казалось бы одноликих, но таких разных людей выделяется один ярчайший типаж. Это упомянутый уже Вильгельм Баскервильский. Этот человек не так много имеет общего с Шерлоком Холмсом (хотя аналогия налицо), но он обладает таким же острым, чутким и прозорливым умом. Причём - вот Эко молодец! - он сын своего времени, в подсознании у которого существует всё тот же ужас перед грядущим, который не может помыслить мира без существования Бога (хотя и может её допустить, с ужасом и брезгливостью тут же отвергнув). Особенно ярко смотрится и фигура его антипода - Хорхе Бургосского - талантливейшего человека с идеальной памятью, отказывающем себе и окружающим в свободе мыслей...

  И это не всё. Из предыдущей амбивалентности вытекает целая философская проблема, проблема свободомыслия. Хорхе - «дьявол», по определению Вильгельма, он человек, загоняющий себя и весь мир в рамки определённой «истины», идеи, ради которой гибнут все противостоящие. Наиболее опасны для мира именно такие люди - фанатики, сметающие всё на своём пути.

  И это ведь ещё не всё. В «Имя розы» нужно вчитываться, это - срез целой эпохи, взгляд одновременно изнутри и со стороны, это произведение связывает нас с той далёкой эпохой, удаляет её от нас, но одновременно - в чём-то приближает. Совершенно уникальный, потрясающий роман - это эталон. По всей видимости, я больше не буду читать «чистых» исторических романов, ведь ни один из них даже близко не встанет с этим гениальным творением итальянского медиевиста.

  Оценка: 10

  Роман представляет собой воплощение на практике теоретических идей Умберто Эко о постмодернистском произведении. Он включает несколько смысловых пластов, доступных разной читательской аудитории. Для относительно широкой аудитории «Имя Розы» - сложно построенный детектив в исторических декорациях, для несколько более узкой - исторический роман со множеством уникальных сведений об эпохе и отчасти декоративным детективным сюжетом, для еще более узкой - философско-культурологическое размышление о природе и назначении литературы, ее соотношении с религией, месте того и другого в истории человечества и тому подобных проблемах.

  Круг содержащихся в романе аллюзий исключительно широк и ранжирован от общедоступных до понятных лишь специалистам. Главный герой книги Вильгельм Баскервильский, с одной стороны, некоторыми своими чертами указывает на Уильяма Оккама, с другой - явно отсылает к Шерлоку Холмсу (пользуется его дедуктивным методом, прозван по названию одного из наиболее известных текстов холмсианы). Его главный противник, слепой монастырский библиотекарь Хорхе - сложно устроенная пародия на образ классика постмодернистской литературы Хорхе Луиса Борхеса, который был директором национальной библиотеки Аргентины, а к старости ослеп (кроме того, Борхесу принадлежит впечатляющий образ цивилизации как «вавилонской библиотеки», из которого, возможно, и вырос весь роман Умберто Эко).

  :smile:Когда я читал книгу, меня веселила мысль, что Вильгельм Баскервильский цитирует Декарта и Людвига Витгенштейна. Ни один из критиков этого не заметил, настолько органично эти идеи смотрелись в схоластическом рассуждении.

  Оценка: 10

  Первое знакомство с «ИР» у меня состоялось в 1987г., во время 15 ММКФ. Жан-Жак Анно напел, правда, показ был вне рамок конкурсной программы. Книгу я прочел тремя годами позже, ту самую, в красном переплете, отпечатанную в 1989г. в типографии «Красный пролетарий». Так что мне повезло - довелось дважды испытать потрясение, сопоставимое с тем, что испытал юный Адсон при встрече с «девицей прекрасною и грозною».

  Априори ясно, что при экранизации часть информации, заложенной автором книги, всегда теряется. Это касается даже таких фильмов, как «Солярис» Тарковского, не говоря уже о Содерберге. Но только прочтя книгу, можно оценить объем потерь. Эти потери есть и в мелочах - в той же встрече Кристиана Слейтера с Валентиной Варгас Анно потерял «Песнь песней» - и в целом.

  Собственно, книга как раз об этом. Что обозначают тайные зодиакальные знаки и как из отдельных символов складывается смысл бытия. Взгляд на вселенную как на библиотеку - не кажется ли это таким знакомым? Но автор не идет по лабиринту след в след за слепым старцем Хорхе (еще одна аллюзия - оцените!). Во-первых, он не предлагает просто искать Книгу книг, он дает Метод. Криптография и применение ее подходов к решению загадок из самых различных областей. Сколько будет написано потом «по мотивам», от Переса-Реверте до Дэна Брауна. И ничего, пипл хавает, только за ушами трещит, пусть и нет там такого проникновения в эпоху, такой мощной событийно-философской платформы...

  Но есть еще во-вторых. То, что станет чуть позже лейтмотивом творчества писателя, что выкристаллизуется только в «Маятнике Фуко». Думаю, многие хотя бы краем уха слышали о теореме Геделя о неполноте, один из вариантов формулировки которой гласит: «Всякая непротиворечивая теория содержит утверждение, которое нельзя ни доказать, ни опровергнуть». Можно пройти до конца за десятью сефиротами и оказаться у разбитого корыта. И автор, вслед за создателем логики как науки, с удовольствием готов посмеяться над этим.

  Можно читать и Брауна, но нужно помнить, что за 20 с лишним лет до выхода «Кода да Винчи» зав. кафедрой семиотики из Болоньи передал нам главное ментальное оружие против таких вот конспиралогических шедевров - смех от Стагирита Аристотеля.

  Оценка: 9

  Об этой книге уже сказано здесь много хороших слов, к которым трудно что-то добавить.

  Книга замечательная! Умная. Погружающая в явно зримую атмосферу средневековья. Наконец, просто интересная.

  Кстати, меня очень удивило, когда я узнал, что эта книга (и снятый по ней фильм) на её родине считается антикатолической и чуть ли не антихристианской. Да, несомненно, в ней несложно найти почти что «энциклопедию ересей», не обойдены в ней и «чёрные страницы истории церкви». Вероятно в католической Италии заметней эти стороны книги. Но я вижу замечательную, живое описание «монастырского» истока всей (или почти всей) современной европейской культуры, и одно это оправдывает в моих глазах все «черные страницы истории» (в истории, в ней и без церкви чёрных страниц с избытком).

  Да теперь о впечатлениях и выводах. Итак, роман окончен.

  Спойлер (раскрытие сюжета)
  

  Сгорает аббатство, вместе с величайшей библиотекой. Которая, правда, знания скрывает, а не открывает. Огонь уничтожает этот великолепный символ средневекового миропорядка.

  Вместе с аббатсвом пламя пожирает и надежды Вильгельма Баскервильского, чей острый ум не может тут никого и ничего спасти.

  В костре инквизиции оканчивает свою недолгую жизнь и крестьянская девушка, которая так и осталась для нас безымянной. Девушка, ставшая для юного Аткинсона воплощением земной любви.

  А нам, прочитавшим книгу, остаётся задать вопрос - что это было? Детектив? Но где же победа логического мышления над несовершенством мира? Исторический роман? Но ведь исторические факты служат здесь лишь фоном… Может это философский трактат? Обычно они бывают менее увлекательными и более определёнными. Просто постмодернизм, «искусство для искусства»? Не похоже…

  Именно таким способом Умберт Эко и написал эту книгу. О знании, и его пределах. О высоком шутовстве мудрости. О вечном обновлении мира, гибнущего и возрождающего в [и на] наших глазах.

  Оценка: 10

  Отзыв содержит спойлеры (чуточку) и пафос (много).

  «Имя Розы» (ИР) появилось на свет необычайно поздно, автору стукнуло почти полвека. Правда, это не помешало роману сразу же стать бестселлером и оставаться им на протяжении вот уже трёх десятилетий по сей день. Книгу прочли, наверное, миллионы людей по всему миру. На прошлой неделе довелось ознакомиться и мне.

  Главным персонажем выступает вовсе не Адсон, от имени которого ведётся повествование, а его наставник, францисканский монах Вильям Баскервильский (ВБ). Ученик Роджера Бэкона, разочаровавшийся в Истине и самом Боге, но вынужденный волею времени это скрывать, прибывает в отдалённое аббатство, чтобы подготовить почву для встречи, от которой зависит будущее ордена францисканцев. По-настоящему Вильгельма интересует только одно - возможность разрешать проблемы при помощи своего выдающегося логического интеллекта. Он с радостью берётся за расследование таинственной смерти, накануне свершившейся в монастыре. Судя по всему, ВБ страдает чем-то вроде маниакально-депрессивного психоза. Эко не говорит об этом напрямую, но Адсон не раз подчёркивает, что

  Спойлер (раскрытие сюжета) (кликните по нему, чтобы увидеть)
  

  В периоды оживления его бодрость поражала. Но временами в нем будто что-то ломалось, и вялый, в полной прострации, он лежнем лежал в келье, ничего не отвечая или отвечая односложно, не двигая ни единым мускулом лица. Взгляд делался бессмысленным, пустым, и можно было заподозрить, что он во власти дурманящего зелья, – когда бы сугубая воздержанность всей его жизни не ограждала от подобных подозрений.

  В целом ВБ цельный, живой и яркий образ наставника, которого, убеждён, многие хотели бы повстречать на жизненном пути. Он не только центральный персонаж, но и олицетворение одной из идей романа: принципиальная непостижимость мироздания не даёт поводов объявлять его бессмысленным, и человек может находить смысл жизни в неустанном изучении и разгадывании загадок природы, не пытаясь докопаться до гипотетических её «основ». ВБ не делает ошибок, в его рассуждениях, всегда выверенных и логичных, сквозит мудрость, накопленная человечеством к нашему времени, в его уста вложены идеи, невозможные для схоластов Средних Веков.

  Вильгельму противостоит антагонист

  Спойлер (раскрытие сюжета) (кликните по нему, чтобы увидеть)
  

  одиозный, суровый старец, монах-слепец Хорхе, обладающий памятью компьютера, одержимый идеей грядущего Апокалпсиса.

  Их споры по художественной силе не уступают, а скорее, даже превосходят известную полемику романа Тургенева, восходя своей монументальностью к диалогам Сократа. Как и в любой полемике подобного уровня, сыскать правого не представляется возможным: читатель сам делает выводы и наслаждается изысканной игрой двух острейших, режущих друг друга умов.

  ИР населён также немалым количеством второ- и третьестепенных персонажей, каждый из которых обладает своей изысканной чёрточкой. Безусловно, персонажи книги - 10 баллов.

  ИР - детектив, причём Эко почти не даёт читателю зацепок, чтобы посоревноваться с ВБ в дедукции. И даже Адсон вовсе не «глуповатый друг детектива», а послушник, чьи рассуждения и мысли сложнее, чем, к примеру, мои. Не сказать, что я любитель разгадывать тайны и загадки, но, на мой взгляд, нужно обладать поистине энциклопедическими познаниями в медиевистике, чтобы доискаться до истины раньше ВБ. Меня это не раздражает, кого-то может оттолкнуть. Но я с чистой совестью полагаю сюжет логичным, лишённым неувязок и несоответствий, посему - 9 баллов за многоступенчатую интригу.

  Касательно фабулы ИР можно рассуждать долго. Известно, что Эко называет ИР «классическим постмодернистским произведением» с тремя слоями: поиски убийцы, историческая фактура и философские размышления о церковной догматике, человеке, религии и нравственности. В частности, Эко выстраивает изящнейшее размышление о ересях и пунктиром проводит мысль о страхе и избавлении от оного, продолжая, на мой взгляд, идеи немецких классических философов. Говорить о смыслах ИР можно бесконечно, это богатейшее произведение, доступное всем категориям читателей, желающих размышлять, а не просто следить. Меньше, чем высший балл, рука просто не поднимается поставить.

  Роман написан весьма сложным, почти специальным языком. Я бы сравнил его с такими вещами, как «Улисс» Джойса или постмодернистскими повестями Саши Соколова. Не претендуя на богатый интеллект, замечу, что первую сотню страниц пришлось одолевать с чудовищным скрипом, и, признаться, я даже готов был бросить книгу, но раскручивающийся сюжет уже увлёк меня за собой, и дальше интерес победил праздность пресыщенности. Тем не менее, исходя из своего круга общения, полагаю, что ИР, с его многостраничными (!) велеречивыми рассуждениями о далёких от российского читателя перипетиях борьбы за власть становящихся католических орденов и микроскопических отличиях в их трактовке Святого Писания и житий, громоздкие, похожие на кирпичные абзацы Элинек, но несравнимо более вычурные описания Адсоном красот аббатства или собственных чувств, в которых юный послушник пытается разобраться и переложить их скудным инструментом - языком-, могут показаться тяжеленными. Возможно, без такого языка роман утерял бы долю своего очарования, но, испорченный нынешними реалиями краткописи, я недостойной субъективной рукой высекаю восьмёрку.

  Мир ИР не был придуман Эко, но тщательно описан и вычерчен. Недаром кто-то заметил, что, будь вы даже врагом художественной литературы, ИР можно использовать хотя бы как точнейший путеводитель по жизни средневекового монастыря; и это действительно так. У меня есть серия книг Э. Окшотта о рыцарстве, в которых описываются всевозможные реалии Средних Веков. ИР ничем не уступает, а кое в чём даже и превосходит эти работы британского историка. Как оценить мир, так естественно и красиво, подобно описываемым в нём миниатюрам, раскрывающийся читателю с каждой страницей всё глубже, как не полновесной десяткой?

  Ну и, наконец, атмосфера. Важная часть, которая может вытянуть любое, даже слабое в прочих отношениях произведение, тут не совсем довлеет над читателем. От книги Эко можно оторваться, она не затягивает от первой до последней страницы (не исключено, в том числе и из-за непростого языка). Однако в нужных моментах - судилище над Ремигием, встреча папской делегации, первый визит в библиотеку, диспуты с Хорхе и, разумеется, апокалипсический монолог и последние слова его же захватывают до щипа в носу и накатывающего отчаяния в сердце. Лучше всего Эко удаётся передать страх. Он окутывает тяжкой душной волной, стоит только прочесть

  Спойлер (раскрытие сюжета) (кликните по нему, чтобы увидеть)
  

  Узнайте у Аббата, в каком помещении можно установить орудия пыток. Но сразу не приступайте. Пусть три дня дожидается пытки у себя в камере, скованный по рукам и ногам. Потом покажете ему орудия. Больше ничего. Только покажете. А на четвертый день – начинайте.

  Спойлер (раскрытие сюжета) (кликните по нему, чтобы увидеть)
  

  «Это будет время, – заговорил снова Хорхе, – когда распространится беззаконие, сыновья подымут руку на родителей, жена злоумыслит на мужа, муж поставит жену перед судьями, господа станут бесчеловечны к подданным, подданные – непослушны господам, не будет больше уважения к старшим, незрелые юноши потребуют власти, работа превратится в бесполезную докуку, и повсюду раздадутся песни во славу греха, во славу порока и совершенного попрания приличий. После этого изнасилования, измены, лихая божба, противоприродное распутство покатятся по свету, как грязный вал, и злые умыслы, и ворожба, и наведение порчи, и предсказательство; и возникнут на небе летающие тела, и закишат среди доброверных христиан лжепророки, лжеапостолы, растлители, двуличники, волхвователи, насильники, ненасыти, клятвопреступники и поддельщики, пастыри перекинутся волками, священнослужители начнут лгать, отшельники возжелают вещей мира, бедные не пойдут на помощь начальникам, владыки пребудут без милосердия, праведники засвидетельствуют несправедливость. Во всех городах будут толчки землетрясения, чумное поветрие захватит любые страны, ветряные бури приподымут землю, пашни заразятся, море изрыгнет черновидные соки, новые небывалые чуда проявятся на луне, звезды переменят свое обыкновенное кружение, другие звезды, незнаемые, взбороздят небо, летом падет снег, жгучий зной разразится в зиму. И настанут времена скончания и скончание времян… В первый день, в третий час подымется в своде небесной сферы глас великий и мощный, и пурпуровая туча выйдет от страны севера. Молнии и громы сопроводят ее, и на землю выпадет дождь кровавый. На второй день земля искоренится от своего поместилища, и дым громаднейшего зарева пройдет через врата небесные. В третий день все пропасти земли возгрохочут от четырех углов космоса. И замок небесного свода откроется, воздух стеснится башнями дыма и будет зловоние серное вплоть до десятого часа. В четвертый день при занятии утра пропасть растопится и испустит вопли, и падут все строения. В пятый день, в шестый час уничтожатся все возможности света, прекратится бег солнца, и на земле будут сумерки до самого вечера, и светила с луной не исправят свою обязанность. В шестый день, в час четвертый замок неба сломается от востока до запада, и ангелы смогут наблюдать за землей сквозь пролом в небесах, и все те, кто окажутся в это время на земле, смогут видеть ангелов, смотрящих из небес. В это время все люди попрячутся в расщелины гор, чтоб укрыться от взгляда ангелов справедливости. А в седьмой день сойдет с неба Христос в свете своего отца. И тогда произойдет судилище добрых и вознесение к вековечному блаженству тела и души их. Но отнюдь не об этом надлежит размышлять вам в сегодняшний вечер, вы, надменные братья! Грешникам не доведется лицезреть зарю дня восьмого, когда подымется глас сладчайший и нежный от страны востока, на середину неба, и появится лик того Ангела, который властвует над всеми ангелами святыми, и все ангелы выдвинутся за ним следом, восседая на облачный поезд. Полные радости, понесутся легче света по воздуху освободить тех избранных, которые верили, и все вместе возликуют, ибо уничтожение этого мира будет при сем окончено. Однако не нам, исполненным нашей спеси, надлежит этим тешиться сегодня вечером! Лучше поразмыслим о словах, которые Господь произнесет, чтобы отогнать тех, кто не заслужил спасения! Опадите же от меня, проклятые, в вечный огонь, приготовленный дьяволом и его министрами! Вы сами заслужили себе его, и теперь получайте его! Отдалитесь же от меня, сойдите в потустороннюю истому, в огнь негаснущий! Я дал вам свое подобие, а вы следовали образу другого! Вы сделались служителями другого господина, идите же теперь к нему, в темноту, живите с ним, с этим змеем неотдыхающим, вверзитесь в скрежет зубовный! Я дал вам уши, чтобы вы внимали Святому Писанию, а вы слушали речи язычества! Я сотворил вам уста, дабы вы славили всевышнего, а вы употребили их на пустословие поэтов и на загадки болтунов! Я дал вам очи, дабы вы узрили свет моих предписаний, а вы использовали их, чтобы вглядываться во тьму! Я судия человеколюбивый, честный. Каждому воздаю по заслуженному им. Я хотел бы иметь милосердие для вас, но не нахожу масла в ваших сосудах. Я был бы склонен смиловаться над вами, но ваши светильники закоптились. Удалитесь же прочь… Так будет говорить Господь. И тем, к кому он скажет… и нам, наверное, предстоит сойти к месту вечных мучений. Во имя Отца, Сына и Духа Святого!»

  «Аминь!» – откликнулись все.

  Уже за эти чудовищные в своём исполинском величии фрагменты, которые, словно десять веков кровавой Инкивизиции, проходят перед нашим внутренним взором, Эко заслуживает не просто десятки, но сотни. Немногие могут вложить в уста персонажам такие слова, чтобы не перейти тонкую грань, отедляющую йоту монументального пророчества от бездны нелепого пафоса.

  Наступает очередная, не первая, не десятая и, наверное, даже не сотая дата предполагаемого Апокалипсиса. Нельзя сказать, что осознание этого мифа придаёт книге Эко особую актуальность, но несомненно, что в его тени чуть ярче виден весь блеск, испускаемый этим многосложным, практически безупречным романом. Выдающаяся работа, одна из лучших книг ХХ века,она, подобно Аристотелевым трудам, не для всех и не для каждого. Но если надеть перчатки, то, быть может, удастся уцелеть и дочитать её до конца.

  И тогда, возможно, мир станет для вас чуточку ярче и лучше. Хотя бы осознанием того, что у Эко ещё немало книг, которые можно прочесть!

  Оценка: 10

  Символ порою дьявола, порою Христа распятого, всякой твари лукавее петух.

  А не замахнуться ли нам на Вильяма, понимаете ли, нашего Умберто?

  «Принцип зулусов»: натыкаешься на статью о зулусах и внимательно ее прочитываешь, то получается, что ты знаешь о зулусах больше, чем, скажем, твой сосед по улице, который эту статью не читал. А если потом пойти в библиотеку и прочесть все, что найдется про зулусов там, то, скорей всего, ты будешь знать о них больше, чем кто-либо другой во всем городе. А если после этого отправиться в Южную Африку и продолжить свои изыскания, то вскоре можно будет с уверенностью сказать, что ты знаешь о зулусах больше, чем кто-нибудь еще во всей Англии. Умберто Эко– один из крупнейших писателей современной Италии. Знаменитый ученый-медиевист, семиотик, специалист по массовой культуре, профессор Эко в 1980 году опубликовал свой первый роман – «Имя розы», принесший ему всемирную литературную известность.

  Грязью чавкая жирной да ржавою, бредут они дорогами священной когда-то римской империи в средневековый монастырь(уверяют Эко знаток). Героям предстоит решить множество философских вопросов и, путем логических умозаключений, раскрыть произошедшее убийство. «На трупе нет следов известных тебе ядов? Нет. Но многие яды не оставляют следов».

  Бывший инквизитор, незапятнавший свои руки кровью, есть ведь палачи. Да и казнь - сожжение – без пролития крови. Наш Холмс(Вильгельму Баскервильский) - гуманист.

  Описание героев убого – маски (Впредь не займу сии листы описанием внешности людей – кроме случаев, когда лицо, либо движение предстанут знаками немого, но красноречивого языка.) Вспоминая мразь описанную в романе, летописец замечает: «В мое время люди были красивы и рослы, а ныне они карлики, дети, и это одна из примет, что несчастный мир дряхлеет. Молодежь не смотрит на старших, наука в упадке, землю перевернули с ног на голову, слепцы ведут слепцов, толкая их в пропасть, птицы падают не взлетев, осел играет на лире, буйволы пляшут. Мария не хочет созерцательной жизни, Марфа не хочет жизни деятельной... Все сбились с пути истинного. И да вознесутся бессчетные Господу хвалы за то, что я успел восприять от учителя жажду знаний и понятие о прямом пути, которое всегда спасает, даже тогда, когда путь впереди извилист.»

  Спойлер (раскрытие сюжета) (кликните по нему, чтобы увидеть)
  

  А причин для убийства только две: «Коли так – вынюхивай, выведывай, выглядывай рысьим взором, ищи две причины – сладострастие и гордыню».

  «Сладострастие?»

  «Сладострастие. Было что-то… от женщины, а значит – от дьявола в этом юноше, который умер. Глаза, как у девицы, вожделеющей сношения с инкубом. К тому же здесь и гордыня, гордыня ума; здесь, в этом монастыре, где все подчинено поклонению слову, похвальбе мнимой мудростью…» Читатель рад или печален(если любит детектив)

  «Душа спокойна только когда созерцает истину и услаждается сотворенным добром; а над добром и над истиною не смеются. Вот почему не смеялся Христос. Смех источник сомнения». И я не смеялся, не иронизировал. Очень много увлекался средневековьем, нумерологией, кабалистикой, гороскопами и картами Таро и тд.. Оставим в стороне семиотику, постмодернизм, цитаты, прокламации, силлогизмы(если прикасаться к запрещенным книгам грех, зачем бы дьявол удерживал монахов от греха?) Поздравляю, гражданин сомравши. Пора уже начинать думать собственными мозгами. Я скажу, что Эко скорее всего не во всем лгал. Его версия совпадает с изначальной, хотя и чересчур сновидческой, версией.

  «Но иногда сомнение правомерно».

  «Милое дитя, – сказал он. – Перед тобой бедный францисканец, который, не имея ничего, кроме скромнейших познаний и скудных крох догадливости, коими снабжен по бесконечной милости Господней, сумел за несколько часов разобрать тайнопись, составленную человеком именно для того, чтобы никогда и никто эту тайнопись не разгадал… И ты, жалкий, неграмотный балбес, смеешь заявлять, что мы не сдвинулись с места?»

  Нет читатель не сдвинулись. И вдоволь будет странствий и скитаний. Люди в романе живут, но не дышат. Цирк, лупанарий. И нет рыцарей – одни расстриги.

  Регламент. В скриптории холодно, палец у меня ноет. Оставляю эти письмена, уже не знаю кому, уже не знаю о чем.

  Оценка: 8

  Знаете, мне почти не попадались развернутые и детальные отрицательные отзывы на это произведение. Думаю, разгадка проста – те, кому оно не по душе, просто не будут в нем копаться, продираясь через псевдосредневековый стиль автора (псевдо, потому что большинство реальных средневековых текстов по современным меркам куда менее читабельны), выискивая косяки и несоответствия. При первом прочтении книга показалась мне нудным и затянутым детективом в средневековых декорациях, осилив где-то треть, дальше я просто листал. Когда несколько лет спустя, когда слова вроде «альбигойцы» или «дольчениане» перестали для меня быть бессмысленным набором букв, я снова взялся за книгу, и мое мнение о ней кардинально изменилось. Я обратил внимание на многие детали, на которые прежде не взглянул, отдал должное различным ремаркам и аллюзиям автора, как и его эрудиции.

  Если вам скажут, что «Имя розы» - сверхинтересная книга для всех и каждого, не верьте. Книга – аки тот самый книжный лабиринт, где можно много отыскать, но лишь при условии, что вы знаете, где искать, а главное хотите заняться этими поисками. Она для тех, кто хочет получить срез средневекового типа мышления (а заодно и противопоставление его мышлению более современного) без необходимости продираться через тяжеловесные словеса реальных средневековых авторов или заунывных научных трудов. Чем больше вы знаете о данной эпохе, тем больше вы для себя найдете в этой книге. Ну и соответственно если средневековые реалии не вызывают у вас никакого интереса, то вполне возможно, что вы увидите в данном произведении лишь затянутый и заунывный детективчик.

  Оценка: 9

  Мое знакомство с этой книгой началось давно, а состоялось только-только. И в этом я вижу смысл: любая книга должна приходить вовремя. Итак, первое упоминание о книге Эко я встретил в одноименном фильме, коий смотрел по телевизору, давно, и потому ничего кроме общего духа и названия не запомнил. Второй раз я столкнулся уже с книгой, когда, начитавшись фантастики, взялся за классическую прозу (Сэллинджер, Маркес, Сартр и пр.) Я смог прочитать не более пять-шести страниц и отвлекся на что-то, книга полежала у меня пару месяцев, после чего я вернул ее владельцу. Третьей попыткой стал повторный просмотр фильма, когда, будучи уже взрослым, я получил удовольствие от восхитительных декораций и удивительно подобранных актеров, в этот раз я уже хорошо запомнил фильм и детали сюжета. И вот, наконец, я повторно взялся за роман Эко, причем начал с предисловия, где советский переводчик подробно рассказывает о своем знакомстве с Эко, о его приезде в СССР, и деталях текста, которые потребовали кропотливой работы от переводчика. И после этого (а может быть потому, что я взялся «читать» аудиовариант?) книга пошла. Захватила меня с самой первой главы настолько, что к ней хотелось возвращаться в любую свободную минуту.

  Текст книги насыщенный, «густой», содержит множества описаний, и эти описания часто состоят из перечислений длиной в абзац. Возможно, это одна из причин, что местами чтение может идти тяжело. Поскольку прослушивание таких моментов проходит без усилий, думаю, текст требует своего ритма чтения. В тот момент, когда в моей аудиокниге пошли битые файлы и мне пришлось переключиться на электронный текст - это удалось легко и с еще большим удовольствием.

  Не буду пускаться в подробности оценки сюжета, на странице произведения очень много хороших подробных отзывов. Отмечу лишь, что выбранные автором место и время действия уникальны в том понимании, что на заре средневековья мысль (духовная и интеллектуальная) существовала именно среди монахов. Таким образом, мир в романе Эко распадается на мирской (простецы и князья) и интеллектуально-духовный (богословы). Среда монахов (как сосредоточие дум и страстей мира) оказывается в полотне романа идеальной для раскрытия любого серьезного вопроса: добро и зло? знания и книги? бог и дьявол? любовь и вожделение? добродетель и порок? И на образах героев автор ответит на все эти вопросы. А образ Лабиринта - как лабиринта познания, - использованный Эко, найдет неоднократное воплощение в произведениях других авторов, например, в «Городе мечтающих книг» Моэрса.

  Восхитительная книга.

  Оценка: 10

  Сразу и честно скажу: ожидал от этой книги большего. В очередной раз не стоило читать восторженные отзывы и мнения (и смотреть на рейтинг книги на Фантлабе). С другой стороны - без этого я бы за книгу и не взялся. Ещё замечу, что довольно долго я думал, что Умберто Эко - писатель из далекого прошлого, и был сильно удивлён, когда узнал, что он до сих пор живёт и здравствует, уж простите мне мою наивность.

  В книге явно видятся две линии (автор этого и не скрывает): философская и детективная. Последняя мне понравилась гораздо больше, повествование плавно переходит от пасторали монашеской жизни к настоящему трэшу и угару (а также и содомии, например). Однако должен заметить: хоть я и не особый любитель и знаток детективов, я считаю, что в хорошем детективе читатель должен иметь возможность самому прийти к разгадке интриги. Тут же этого не происходит: в развязке выдаются такие доказательства, которые требуют особых знаний (например, где делали специальную хлопковую бумагу).

  Философская линия постепенно идёт от религиозного восхищения и умиротворения через грех к вопросу о существовании Бога - идеи, тоже не раз описанные, но поданные весьма неплохо, хотя местами довольно затянуто и занудно, с обилием повторений, которые являются частью стиля автора в этой книге.

  Антураж монастыря и Храмины просто до боли напомнил «Горменгаст» Мервина Пика - но «Имя розы» в сто раз занимательнее, всё-таки у Эко есть ещё упомянутые философская и детективная линии, а у Пика - только собственно описательная и повествование без конца и края.

  Автор даёт немало материала по истории, с собственной точкой зрения на неё, в некоторых моментах - и с логикой развития этой истории (например, как с образованием и развитием городов отпадает надобность в монастырях). И это несомненный и объективный плюс. Также к плюсам: местами весьма хлёсткие цитаты.

  В итоге: книга хороша весьма, но не гениальна, к прочтению рекомендована, но не обязательна. Однозначно подойдёт любителям «Барочного цикла» Стивенсона - очень похожая любовь к шифрам и историческому развитию, только эпохи разные.

  Оценка: 8

  Когда-то я вывел для себя, что есть три исторических романа, которые писателю стоит иметь в виду для примера - это «Три мушкетера» - за интригу и классных героев, «Таис Афинскую» - за, скажем так, изящную информативность, и «Имя розы» - за глубокое знание эпохи и психологии средневекового человека. Ведь чаще всего автор из наших современников, описывая тот же Рим времен Цезаря, плохо понимает, что его герои мыслят и действуют не так, как мыслили бы и действовали бы люди той поры. Писатель описывает современников, приукрашая образы налетом фраз «оттуда». И получается лажа. Но только не у Эко - уж этот знает, о ч ем пишет. Мало того, «Имя розы» получился очень интересным романом - тут и детектив (не зря Вильгельм наш Баскервиль так окрещен), и конспирология на зависть Дэну Брауну, и постмодернистские шалости с налетом сюра. А в сумме - шедевр!

  Оценка: 9

  Вообще, обнаружение некоторых книг на ФантЛабе меня иногда шокирует: никакой связи с фантастикой. Более того, среднестатистический потребитель массовой литературы (и пусть все меня простят, но основной объем фантастики относится именно к ней) не будет способен прорваться даже сквозь первые несколько глав, ибо это роман-матрешка, роман-загадка, роман-испытание - как и всякий другой постмодернистский роман, написанный талантливым автором.

  Но, поскольку я, несмотря на все непонимание, что «Имя розы» делает на ФантЛабе, саму книгу жутко люблю, то слово свое скажу. Она не только многослойна (о чем множество предыдущих комментаторов исчерпывающе высказалось), она для мня еще и полифункциональна. Благодаря детективному сюжету и мягкому интеллектуальному юмору роман дарит легкость и отдохновение. Благодаря исключительно тонко переданой атмосфере средневекового монастыря (переданой с глубоким знанием дела (а как иначе, ведь это Эко!) и без навязчивого сгущения красок, которое уже установилось в современной культуре как норма при изображении Средневековья) книга оставляет великолепное, совершенно детское ощущение прикосновения к тайне, к мистике. Благодаря обширной цитации и частым экскурсам в различные области знания «Имя розы» еще и дает пищу для ума: во всяком случае для меня повторное перечтение романа оказалось равносильным курсу лекций по семиотике, логике и истории монашеских орденов в одном флаконе:glasses: Ну, а самое прекрасное чтение: это десерт в виде «Заметок на полях». Вот от чего я, как филолог, получила просто незабываемое удовольствие.

  Словом, настольная книга современного интеллектуала. Думаю, в ней с каждым последующим прочтением можно находить что-то прежде упущенное, но очень интересное и полезное.

  Оценка: 10

  Подходить к чтению романа «Имя розы» необходимо с умом. Я, впервые взяв в руки книгу, поступил не слишком разумно. Дело было в вечер буднего дня, хотелось отдохнуть на диване с хорошей книгой… Стыдно признаться, но я уснул, не добравшись до конца пролога. Проснувшись через час и осознав свою ошибку, на прочтение книги я выделил пару выходных и не пожалел.

  У «Имени розы» высокий порог вхождения, ее первые главы очень сложны для неподготовленного читателя. Однако, привыкнув к стилю автора и книжным реалиям, вскоре начинаешь получать от чтения удовольствие. Что же этот роман из себя представляет?

  «Имя розы» – это детектив. Вильгельм Баскервильский со своим учеником Адсоном прибывает в монастырь с важной политической миссией. Вильгельм обладает очень острым и проницательным умом, а в монастыре как раз произошло загадочное (само)убийство, которое необходимо расследовать. Отсылки на Шерлока Холмса видны невооруженным глазом, как в именах главных героев, так и в методах ведения расследования Вильгельма. Однако история, которая начинается как достаточно обычный постмодернистский детектив, очень быстро превращается во что-то большее.

  «Имя розы» – масштабный исторический роман, в котором используется так много деталей и персоналий средневековья, что опознать их все сможет только настоящий специалист в этой области. По книге можно писать исторический путеводитель с подробными расшифровками, что и откуда было взято автором. И можно было бы сказать, что роман переходит грань, которая отличает хороший исторический детектив от хорошего исторического романа с детективными мотивами, если бы не пара «но»…

  «Имя розы» – глубокий философский роман, в котором присутствуют обширные размышления персонажей и многостраничные споры героев на самые разнообразные темы: от смеха и греховности до роли церкви в жизни общества. Для понимания всех аспектов этих рассуждений мало будет курса школы, даром, что на книге стоит отметка 12+. Мне мало было даже курса по философии из университета, хотя, может, я просто многое забыл. Умберто Эко очень умный автор, и он явно хотел многое читателю рассказать, но для полноценного диалога с писателем необходимо прилагать значительные усилия. elninjo_3 , 10 марта 2017 г.

  Сильная вещь. Заставляет думать, хотя совершенно непонятно, о том ли?

  Главный герой романа послушник-бенедектианец и бывший инквизитор, монах-францисканец, которые оказываются в одном из самых крупных аббатств в Италии для согласования переговоров между представителями папы Иоанна и главой ордена Францисканцев, вынуждены также вести следствие по делу о загадочных убийствах монахов.

  Умберто Эко в введении написал, что для него было важно не просто передать свои мысли на бумаге, но и передать их интересно для читателя. Этот шаг оправдал себя. Кому интересна политика и история борьбы католических доктрин в Европе, найдут для себя много интересного, кому хочется узнать о быте средневековых монахов, пожалуйста, тут есть все, а кому просто интересен детектив в средневековом антураже, тот никак не останется разочарованным, т.к. интрига и напряжение держатся до самого конца.

  Однако наиболее значимым и сильным аспектом этого романа является битва теологических концепций. Бенедиктианцы, францисканцы, доминиканцы, минориты, ереси и античные философские идеи, все это спроецированное на пастырей, псов и паству дает повод задуматься и даже в чем-то позавидовать людям, живущим в то время. Насколько их жизнь была подчинена поиску истины, даже если они и были от нее невероятно далеки. На протяжении всей книги мы видим борьбу схоластики с рациональным мышлением. Однако главный герой романа, Вильгельм, апологет рационального мышления, в своей голове никак не может определиться в том, во что он верит. Как ученик Бэкона, но друг и сторонник Уильяма Оккамского, не всегда понятно, какой теории он придерживается. Ведь Оккам фактически отрицал рациональность мира, универсальность идей, он отрицал мир идей Платона, что подрывало и идеи Аристотеля, а значит и без того хрупкую связь христианских догматов с их философским обоснованием. Однако весь роман мы видим довольно уверенного в своем рационалистическом мировоззрении Вильгельма. И это постоянно рождало какое-то противоречие. В первом приближении мы видим столкновение ортодоксальной патристики с новой схоластикой, взявшей на вооружение не только философию Платона и Аристотеля, но и нарождающуюся научную революцию. Типичная битва мракобесия с прогрессом. Но чем больше слушаешь доводы противоборствующих сторон, тем больше грани между хорошо и плохо стираются.

  Хорхе утверждает, что все, что нужно знать уже написано в Евангелие, остальное лишь попытка различных философов вывести из целого нездоровые частности. Но ведь чем занимались христианские философы и святые на протяжении тысячелетий? Не тем же самым? Но Хорхе также как и Вильгельм уверен в своей правоте.

  Так чем же отличается Вильгельм Баскервильский от Хорхе? Они оба уверены в своей правоте, причем уверены свято. Вильгельм в том, что рационализм Бекона - единственный способ познания Бога. Хорхе в том, что священное писание - это единственный путь познания истины. Но Вильгельм использует для доказательства свой правды, своей истины методы Уильяма Оккамского, который по сути своей номиналист, корнями уходящий к тем, о ком не очень-то и принято серьезно говорить - к ранних софистов. Его мировоззрение не имеет никакого отношения к философии Платона или Аристотеля, он является последователем Протогора и Сократа, но не хочет смотреть правде в глаза и отстаивает свою точку зрения с уверенностью в привязке к вещи ее значения. Он называет Хорхе дьяволом из-за того, что его поразила гордость ума, но это выглядит фальшиво и даже нелепо. Также как фальшиво и нелепо выглядит выглядит попытка делать выводы из того, что не написано в священном писании, когда дело касается дискуссии о том, улыбался ли Иисус. И здесь, в этих оскорблениях, мы видим мнение уже не Вильгельма. Здесь показывается сам Умберто Эко - философ. Именно он делает, может быть сам того не ведая, или не захотев это увидеть, этих двух людей не такими уж и разными. Они оба методами схоластики пытаются найти закономерности, которые однозначно привяжут вещь к ее значению, тем самым отвергая современные рационалистические теории Оккама и даже Бэкона. И здесь старый злодей Хорхе оказывается более последовательным, более честным с собой и с миром. Вильгельм же запутывается в своем мировоззрении, ведь если человек есть мера всего, если мира идей не существует, то как же он может быть уверен, что его псевдорационализм может быть единственно верным мировоззрением? Чем же он тогда отличается от Хорхе или даже Бернарда Ги? И тут мы вступаем на древнее поле боя за определения критериев истины. Как можно судить о том, как правильно жить: по законам божьим, исследуя ли мир или до буквы соблюдая правила Евангелие? Можно ли ответить на этот вопрос с точки зрения человеческой логики? Нужно ли доказательство Бога или в него достаточно верить? Можно ли считать философские толкование священных писаний священными и верными? Можно, говорит Вильгельм. Нельзя, говорит Хорхе. Я не знаю - говорю я. И кто из нас троих больший агностик?

  И Вильгельм в конце уже сам говорит, что весь его оккамовсеий метод дедукции не помог ему раскрыть преступление, он шел по неверному следу, он раскрыл его совершенно случайно. И устами Адсона Эко делает вывод о том, что может быть это и есть знак того, что мир - это хаос и что может быть им никто и не управляет? Хотя из этого монах должен бы сделать и другой вывод, что эта случайность может говорить и о божественном проведении, о той самой улыбке Христа, которую не видит не только Хорхе, но уже и сам Вильгельм.

  Я на самом деле не знаю, что Умберто Эко хотел сказать этим романом, он слишком многослоен. Но Эко - философ. И мог ли он встать на сторону Хорхе? Последняя глава о критерии истины и сомнении в существовании Бога подсказывают, что он на стороне Вильгельма, хотя и не верит, что тот сможет выйти победителем из этого спора. Но именно этим своим выбором Эко окончательно доламывает этот бедный персонаж и заставляет задать вопрос: все эти метания не есть ли на самом деле та самая гордость ума, которую он сам же призывал бояться?

  На страницах «Имени...» можно найти много уникальных сведений о повседневности, быте и культуре средневековья, а так же ряде событий того времени. Прекрасным примером служит достаточно подобное описание восстания Дольчино. Так сложилось,что «Имя розы» самый доступный источник информации по этому событию. Вообще, на страницах романа невозможно встретить, что-то такое с чем не столкнул бы человек средневековья. Даже развязка истории обычное дело для того времени.

  Не менее интересна и философская составляющая романа. Диспуты, что происходт на страницах книги, несмотря на своё средневековое облачение звучат очень современно. Проблема добра и зла, сохранения и распространения знаний, место религии в истории человечества, сущность власти и многое другое. Этих скрытых вопросов столько, что они начинают мерещится читателю там, где их нет. Даже Елена Костюкович, которая перевала большую часть произведений ЭКО на русский язык, нашла в романе предсказание замены бумажной книги книгой электронной, что на фоне наличия у списке произведений Умберто Эко вещи под названием «Не надейтесь избавится от книг» выглядит откровенно комично.

  Разумеется нельзя не отметить большое количество аллюзий на различные события, произведения и людей не связанные с романом напрямую(нотки Шерлока Холмса и доктора Ватсона в Вильгельме Баскервильском и его ученики из самых заметных) и отличный литературный язык.

  «Имя розы» относится к произведениям про которые говорят «книга на все времена», и с этим не поспоришь. В этом романе каждый читатель найдёт что-то своё.

  Оценка: 10

  Когда в институте проходила курс по философии, на одной из лекций разгорелся жаркий спор между преподавателем и студентами на тему «Есть ли в нашем мире современные писатели-философы». Большая часть девушек упорно пыталась доказать, что нет никого лучше, чем Коэльо. На это преподаватель парировала, что Умберто Эко явно лучше Коэльо, а его тот же «Алхимик» и в подмётки не годится произведениям Эко. Отметив на полях лекционной тетради название произведения, прославившего Умберто, я после института тут же помчалась в книжный магазин. И вот в моих руках весьма увесистая книга, испещрённая мелким шрифтом. Оставалось только вооружиться карандашом, чтобы отмечать цитаты и делать свои пометки на страницах.

  Спойлер (раскрытие сюжета) (кликните по нему, чтобы увидеть)
  

  Хватило прочитать всего лишь несколько листов, - и ты уже всецело погружён в настоящий мир средневековья, где царят нищета простого народа, высокие и сложные беседы и споры монахов, еретики и инквизиция. Продолжая дальше своё чтиво, начинаешь осознавать, что это точно не книга на один вечер. «Имя розы» нельзя просто прочитать и убрать на полку, забыв о ней. Это не просто качественный детектив с хорошо построенным сюжетом и интересной развязкой. Книга интересна как с исторической точки зрения (встреча между историческими личностями папы Иоанна XXII и Людвига IV Баварского), так и с философской (две беседы с Хорхе о смехе, разговор с Убертином о любви, споры о бедности).

  Возможно, кого-то может разочаровать концовка романа, когда Адсон, находясь уже в зрелом возрасте, вновь оказывается в том месте, где некогда был монастырь, и собирает те бесценные остатки книг, уцелевших после пожара и сохранившихся после прошедшего времени, а в последствии считает свою проделанную работу бессмысленной. Появляется эдакий эффект смазанности и чего-то недосказанного? Вовсе нет. В этом вся и прелесть окончания, - возможность самому разгадать, что за всем этим кроется.

  По окончанию книги, наверняка, почти каждый читатель задумывался, а будет ли он перечитывать вновь. Естественно, что роман «Имя розы» не исключение, но и не праздное произведение, открыв которое, думаешь, что поднимешь себе настроение, если тебе его испортили. Буду ли я его перечитывать? Безусловно. Эту книгу, явно заслуживающую десятки, не возможно не перечитывать.