Введение

В русской литературе жанр деревенской прозы заметно отличается от всех остальных жанров. В чем же причина такого отличия? Об этом можно говорить исключительно долго, но все равно не прийти к окончательному выводу. Это происходит потому, что рамки этого жанра могут и не умещаться в пределах описания сельской жизни. Под этот жанр могут подходить и произведения, описывающие взаимоотношения людей города и деревни, и даже произведения, в которых главный герой совсем не сельчанин, но по духу и идее, эти произведения являются не чем иным, как деревенской прозой.

В России издревле крестьянство играло самую главную роль в истории. Не по силе власти (наоборот - крестьяне были самыми бесправными), а по духу - крестьянство было и, наверное, по сей день остается движущей силой российской истории. Именно из темных, невежественных крестьян вышли и Стенька Разин, и Емельян Пугачев, и Иван Болотников, именно из-за крестьян, точнее из-за крепостного права, происходила та жестокая борьба, жертвами которой стали и цари, и поэты, и часть выдающейся русской интеллигенции XIX века. Благодаря этому произведения, освещающие данную тему, занимают особое место в литературе.

Знаменитый русский писатель Иван Сергеевич Тургенев родился 28 октября 1818 г. в Орле. Трудно представить себе большую противоположность, чем общий духовный облик Тургенева и та среда, из которой он непосредственно вышел.

Без имени Ивана Сергеевича Тургенева мы не можем представить себе существование русской национальной культуры. Его произведения вошли в сокровищницу мировой литературы, их нельзя спутать ни с чьими, в них - индивидуальность автора, его характер, мировоззрение, чувства и переживания. При чтении его произведений возникают четкие ассоциации со временем, в которое жил и творил писатель, он как бы доносит до нас события, новые течения в современной ему жизни, пропуская через призму собственных ощущений и взглядов на различные проблемы. В истинных шедеврах Тургенева с большой психологической достоверностью раскрываются характеры героев. Писатель пытается объяснить их поступки и мысли. Герои существуют не оторвано от окружающего мира, они тесно связаны с ним, подвергаются его влиянию, проникаются новомодными идеями, а иногда и отвергают их после долгих поисков и ошибок.

К своему подлинному призванию в литературе Тургенев пробивался как бы на ощупь. Он начинал как поэт, имел на этом поприще некоторый успех и не подозревал в себе прозаика. Первый рассказ Тургенев опубликовал почти случайно, поддавшись уговорам знакомых. Но именно этот рассказ принёс ему известность и указал верное направление пути. Вместе с Толстым и Достоевским Тургенев вошёл в тройку русских писателей-титанов, впервые заговоривших о тайной жизни души человеческой. Но если для Толстого и Достоевского изображение психологии было важнее всего, то в вещах Тургенева сквозь события и лица неизменно проступал аромат времени. Он стал летописцем уходящей дворянской эпохи в России, её быта и пристрастий, её увлечений и заблуждений. Тургенев занял первое место среди литературной молодежи того времени, потому что направил всю силу своего высокого таланта на самое больное место дореформенной общественности - на крепостное право.

Основная часть

В1846 году, когда журнал “Современник” перешёл в руки Н.А. Некрасова и В.Г. Белинского, и превратился в один из самых ярких журналов эпохи, Иван Панаев, редактор преобразованного журнала, обратился к Тургеневу с просьбой дать что-нибудь для раздела “Смесь”. Тургенев отдал очерк “Хорь и Калиныч”. С этого дня началось сотрудничество Тургенева с журналом, продолжавшееся ещё долгие годы - до тех пор, пока в 1860 году Тургенев не порвал с редакцией журнала из-за идеологических расхождений. Пока же Панаев снабжает очерк молодого писателя подзаголовком “Из записок охотника”, в первом номере “Современника" за 1847 год “Хорь и Калиныч" выходит и принимается читателями с восторгом. Читательский успех “Хоря и Калиныча” подтолкнул Тургенева к созданию новых рассказов, которые позднее были изданы отдельной книгой (1852). Тургенев вступил наконец на твёрдую тропу прозы, которая и вывела его к новым художественным открытиям, к новому, необыкновенно пластичному художественному языку. “Записки охотника” - цикл охотничьих рассказов. Рассказчик, страстный охотник, бродит по российским губерниям, стреляет дичь, а заодно встречается с окрестными крестьянами, беседует с ними, наблюдает их жизнь, слушает их разговоры. Как будто ничего особенного. Почему же современники ждали выхода каждого очередного рассказа “Записок” с таким нетерпением? Да потому, что им было интересно. “Записки” - бесконечная портретная галерея, только смотрят с этих портретов не блестящие генералы, не разочарованные юноши, не задумчивые барышни, не помещики, не чиновники - простые крестьяне. Мужички, бабы, дети. Весёлые, хитрые, угрюмые, великодушные, плачущие, тоскующие, убогие, ласковые, жестокие, отчаянные головы и смиренники - очень разные. И очень настоящие. Это было читателю внове, таких героев в литературе он никогда ещё не встречал. Среди просвещённой русской публики давно уже ощущалась усталость от причудливых романтических фантазий, да и вообще от любого вымысла, от беллетристики - публика взалкала правды. Не той художественной и жизненной правды, которая и так присутствует в любом хорошем литературном произведении, а правды документа, правды о том, о чём говорить и писать было до сих пор не принято. Ответом на эту потребность и стало возникновение “натуральной школы”, главным жанром которой был физиологический очерк. В нём описывался быт и образ жизни людей низшего слоя общества - дворника, уличного шарманщика, женщины, торгующей своим телом, нищего, торговца, мелкого служащего. “Записки охотника” во многом отвечали требованиям “натуральной школы”, Тургенев совпал с литературной модой времени. В этом тоже причина его успеха. Он заговорил с публикой на темы, по которым она давно соскучилась. Вместе с тем его взгляд на своего главного героя - на крестьянство, на народ - оказался намного шире “физиологического”. Спустя десять лет после выхода первого рассказа “Записок” в романе Гончарова Илья Ильич Обломов обратится к литератору “натуральной школы" с гневной речью: “Изобрази вора, падшую женщину, надутого глупца, да и человека тут же не забудь. Где же человечность-то? <.> Любите его, помните в нём самого себя и обращайтесь с ним, как с собой, - тогда я стану читать вас и склоню перед вами голову." Именно это и удалось Тургеневу - изобразить крестьянина не как голую социальную функцию, а как человека. Народ, о благе которого с таким жаром толковала мыслящая часть общества, тем не менее, оставался для неё неразгаданным сфинксом. Дистанция между крестьянством и дворянами была огромная. Разумеется, попытки преодолеть или хотя бы сократить её уже предпринимались. Примеры тому хорошо известны. “Путешествие из Петербурга в Москву” А.Н. Радищева указывало на то, что крестьянство страждет, что оно раздавлено несвободой и произволом помещиков. Но “Путешествие” скорее было описанием крестьянских тягот и бед, чем облика, лица самого крестьянина. “Бедная Лиза” Н.М. Карамзина напоминала читателю о равенстве всех людей перед чувством, о том, что глубоко и сильно чувствовать могут и простые крестьянки. В своё время это было открытием, к середине ХIХ века превратилось в очевидность. Ещё один шаг по преодолению бездны между дворянами и простым людом сделали романтики. Именно они начали записывать народные песни, сказки, обычаи. Но, во-первых, песни и сказки обнажали лишь одну, в общем парадную сторону крестьянского бытия, во-вторых, романтики смотрели на народную культуру как на любопытный объект изучения, как на экзотику, а это неизбежно вело к искажениям. В крестьянине желали видеть образец для подражания. “Естественный человек”, дитя природы, обладал в романтической системе ценностей гораздо более гармоничным и цельным мировоззрением, чем измученный рефлексией “человек цивилизации”. К середине XIX века крестьянский мир по-прежнему оставался областью закрытой. Тургенев открывал перед взором читателя целую неведомую страну - со своими законами, языком, идеалами; но что ещё удивительнее - страну, населённую людьми. Не крестьяне “тоже люди”, как это было у Радищева и Карамзина, не крестьяне “лучше нас”, как это было у романтиков, а ещё проще, ещё человечнее: крестьяне - люди. Крестьянин - человек. Судя по успеху рассказов, эта, в общем-то тривиальная истина оглушила современников Тургенева.

"Хорь и Калиныч", первый рассказ, сразу показывает оригинальность характера обычного мужика. Здесь происходит параллельное сравнение двух крестьян. Первый из них, Хорь, зажиточный крестьянин, вставший на путь социально - экономического развития. Главная особенность заключается в том, что он сам передал себя в руки помещика и согласился выплачивать оброк. Условия ставил помещик. При этом соглашение идет в двустороннем порядке, то есть каждая из сторон обоюдно принимает договор, ими же заключенный. Хорь успел разбогатеть и теперь живет в свое удовольствие, исправно выполняя обязательства. Живет он поодаль от остальных крестьян, что сближает его по характеру ведения хозяйства с помещичьим землевладением. Оттого он и представлен в рассказе человеком, уверенным в себе, человеком, который волен откупиться от статуса крестьянина. Но откупаться он не хочет. Из этого следует, что Хорь вовсе не собирается продолжать расти в экономическом плане. Он просто доволен своим состоянием и хочет прожить размеренную жизнь, ведь оброк не сказывается на нем разорением.

Совсем иным предстает перед нами Калиныч. Это типичный представитель крестьянского населения. Живет по старинным крестьянским обычаям, в бедной избе, носит старую одежду. Ему нет дела до передовых мыслей. Он смирился со своим положением. Калиныч простой русский крестьянин, не смотрящий далеко вперед. Его волнует день сегодняшний. Именно поэтому Тургенев относится к нему с большим снисхождением как к человеку, родственному к природе. Но, какими бы большими, ни были различия, и Хорь и Калиныч не собираются расставаться со своим помещиком. Первый не хочет потому, что нашел свою выгоду, а второй просто далек от юридических лабиринтов и осознает, что не в его силах изменить что-либо.

“Хорь и Калиныч" - это два крестьянских портрета - приземистого, плечистого Хоря и длинного, худого Калиныча. В отличие от Хоря, скопившего капитал, отца большого и послушного ему семейства, Калиныч безбытен, бездетен, хозяйства у него нет. Хорь крепко стоит на ногах, хорошо ориентируется в действительности, ладит с барином, жадно интересуется жизнью за границей. Последняя деталь - укол Тургенева славянофилам; в пику своим идеологическим противникам писатель желал подчеркнуть: русский человек “мало занимается своим прошедшим и смело глядит вперёд”. Интересно в этом рассказе также то, что Тургенев в нем вступает в спор со славянофилами, которые утверждали, что реформы Петра Первого оторвали Россию от исконной русской народности и что главная добродетель русского народа - послушание и смирение. В рассказе же оказывается, что Хорь и Петр Первый - родственные души. Из разговоров с Хорем автор вынес убеждение, что “Петр Великий был по преимуществу русский человек, русский именно в своих преобразованиях. Русский человек так уверен в своей силе и крепости, что не прочь и поломать себя; он мало занимается своим прошедшим и смело глядит вперед”. Именно таков был характер Хоря.

Калиныча трогают только описания заграничной природы, он мечтателен, восторжен, боготворит своего чудаковатого и прижимистого барина (Хорь по его поводу иллюзий не питает), хорошо разбирается в травах, умеет заговаривать кровь, испуг, бешенство, разводит пчёл, “рука у него лёгкая”. Различие характеров не мешает крестьянам приятельствовать и не препятствует внутреннему, духовному родству - оба они поют одни песни. В одной из последних сцен рассказа Калиныч играет на балалайке, а Хорь напевает свою любимую песню “Доля ты моя, доля!". Общая песня вдруг объединяет их, таких непохожих, а жалобный смысл её вносит в портрет Хоря новую краску: и он, несмотря на свою практичность, оказывается не чужд мечтательности. Рассказ “Хорь и Калиныч" начинается с пространного авторского рассуждения о том, чем отличается мужик Орловской губернии от мужика Калужской губернии. Кажется, уже в самом начале рассказа писатель хочет проникнуть в тайну народного русского характера. Тургенев специально сопоставляет два психологических типа: рассудительного, практичного Хоря и мечтательного, поэтичного Калиныча. Это как бы две стороны одной медали, две составляющие части единого русского характера. И внешне и внутренне герои Тургенева очень разные люди. Хорь - “лысый, низкого роста, плечистый и плотный. Склад его лица напоминал Сократа: такой же высокий, шишковатый лоб, такие же маленькие глазки, такой же курносый нос”. Хорь был человек практический, рационалист. Он “понимал действительность, то есть обстроился, накопил денжонку, ладил с барином”. Он говорил мало, многое разумел про себя. У Хоря большое семейство, покорное и единодушное: жена, шесть сыновей, снохи. Хорь как бы олицетворяет прозу жизни, самую ее основу.

Калиныч, это натура мечтательная, восторженная, романтическая. Калиныч был человек самого веселого, самого кроткого нрава, беспрестанно напевал вполголоса, беззаботно поглядывал во все стороны”. У него нет семьи, почти нет своего хозяйства. Но зато у Калиныча были таланты, которые признавал сам Хорь. Калиныч олицетворяет собой как бы поэзию жизни. Он ближе к природе, чем Хорь: к своему другу Калиныч приходит с пучком земляники, как “посол природы”. Хорь лучше понимал людей, Калиныч - природу. Но эта разность не мешала их искренней, преданной дружбе: “они составляют единство, имя которому - человечество”. Можно сказать, что в этом рассказе Тургенева крестьяне выступают как носители лучших черт русского национального характера. Автор любуется своими героями, гордится ими. Сверхзадача этого вроде бы незатейливого описания двух крестьян ясна: и в том и в другом - неведомые глубины, в которые стоит заглянуть, которым стоит изумиться. Тургенев знал цену песне (“Было время, что я с ума сходил от народных песен”, - признавался он в письме к Некрасову), знал, как много она может сказать русскому сознанию: не умиленность, не жалость и сострадание к народу-творцу, - не одни эти чувства рождали тургеневские “Певцы”, но, то возвышающее сознание и душу человека чувство, которое подвигало его на поступок, на деяние, ибо уже невозможно было почитать себя человеком, пока такая духовная красота пребывала в “рабьем виде”. Об этом пел Яшка Турок - один из народных самородков.

Ярко и живо рисует писатель народные образы в одном, может быть, из самых проникновеннейших рассказов - “Певцы”. Поражает образ народного певца Яшки Турка, который “пел, и от каждого звука его голоса веяло чем-то родным и необозримо широким. Русская, правдивая, широкая душа звучала и дышала в нем и так и хватала вас за сердце, хватала прямо за его русские струны”. Не красивость, а именно красота, живое слияние души исполнителя и души народа-творца в единый творческий порыв, - такая красота потрясает самые основания сознания и сердца, рождает в человеке цепь, соединяющую начала и концы; восстанавливает правду, глубинную правду о русском человеке.

Некрасов, столь любивший народные песни, только и сказал, прочитав рассказ “Певцы”: “Чудо”. “Сия вещь любимого писателя - поистине гениальная”, - отозвался Достоевский. Герои этого рассказа - люди необыкновенные, талантливые и в то же время трагические. Среди слушателей Яшки - “Геркулес”, которого все привыкли называть Дикий-Барин, хотя никто не знал, кто он и откуда появился. Дикий-Барин фигура неясная, загадочная, но, несомненно, таящая в себе какие-то могучие, стихийные силы. Не случайно Тургенев именно Дикого-Барина делает судьей в состязании певцов. Это недюжинный человек, который как бы “выломился” из своей среды.

Вместе с тем тургеневские герои - люди, а не боги. Писатель замечает и их слабости. Его герой, Яков-Турка, обладает удивительным даром - поёт так, что всем становится “и сладко, и жутко”. “Я, признаться, - замечает рассказчик, - редко слыхивал подобный голос: он был слегка разбит и звенел, как надтреснутый; но в нём была и неподдельная глубокая страсть, и молодость, и сила, и сладость, и какая-то увлекательно-беспечная, грустная скорбь <.> Он пел, и от каждого звука его голоса веяло чем-то родным и необозримо широким, словно знакомая степь раскрывалась перед вами, уходя в бесконечную даль”. В устроенном мужиками певческом состязании Яшка легко перепевает своего соперника, поющего мастерски, но без души. Заканчивается соревнование всеобщим разгулом, Яков шумно отмечает свою победу и вскоре становится мертвецки пьян. “С обнажённой грудью сидел он на лавке и, напевая осиплым голосом какую-то плясовую, уличную песню, лениво перебирал и щипал струны гитары. Мокрые волосы клочьями висели над его страшно побледневшим лицом”. Тургенев сознательно даёт параллель к сцене дневного пения Яшки. Ничего не осталось от былой пронзительности и глубины. Не великий певец перед нами - жалкий, пьяный мужичок. Впрочем, в “Записках охотника” мелькает и другая мысль - мужик пьёт с горя (см. рассказ “Однодворец Овсянников”). Горе, невинные мучения - неотъемлемая составляющая крестьянской жизни в тургеневских рассказах. Его герои поют, шутят, смеются, но гораздо чаще плачут, их жизнь очень трудна, они вынуждены не жить - выживать. Их притесняют, обижают, не дают любить любимых, отдают в солдаты за случайно пролитый шоколад, секут. Постоянное, невидимое страдание разлито во всём их существовании, хотя большинство из них не понимает причины своих несчастий. Сами герои никого не винят. Но виноватый есть, и Тургенев хорошо знает его имя - крепостное право. О страшных, искажающих крестьянскую жизнь последствиях писатель знал не понаслышке, ещё в юности он не раз пытался смягчить своенравное сердце собственной матери, чувствовавшей себя полноправной хозяйкой своих крепостных, и облегчить крестьянскую участь. По собственным его словам, писатель дал “Аннибалову клятву” (то есть клятву Ганнибала, карфагенского полководца, поклявшегося воевать с Римом до последней капли крови) до конца бороться с этим своим заклятым врагом.

В 1852 году “Записки охотника” И.С. Тургенева вышли отдельным изданием и сразу же обратили на себя внимание. Как точно заметил Л.Н. Толстой, существенное значение и достоинство “Записок охотника” прежде всего в том, что Тургенев “сумел в эпоху крепостничества осветить крестьянскую жизнь и оттенить ее поэтические стороны”, в том, что он находил в русском народе “больше доброго, чем дурного”. Да, Тургенев умел видеть красоту души мужика, и именно эта красота была главным аргументом писателя против безобразия крепостничества. Тургенев не поэтизировал мужика, не приукрашивал его жизнь, он писал правду о нем. И в этой-то правде, покоившейся на глубокой убежденности писателя в том, что “в русском человеке таится и зреет зародыш будущих великих дел, великого народного развития”, и была главная убеждающая сила его произведений.

Можно сказать, что “Записки охотника” открыли перед русским читателем новый мир - мир крестьянский. Тургенев, несомненно, продолжает традиции Н.В. Гоголя, который в своей бессмертной поэме “Мертвые души” показал не только Россию Чичиковых, Маниловых, Плюшкиных, но и Россию народную. Вспомним, например, каретника Михеева, плотника Степана Пробку и многих других. Но у Тургенева мужики предстают не как мертвые, а как живые души, подлинная опора нации; они резко противостоят миру господ. Иван Сергеевич с большой теплотой описывает крестьян, придерживаясь своего главного принципа - достоверности изображения. Он часто рисовал с натуры, его образы имели реальные прототипы. И этот подчеркнутый натурализм делает рассказы Тургенева особенно ценными и интересными для нас.Великая правда о бедственном положении русского народа, прославление его жизнелюбия и талантливости, всего того, что составляло, по мнению Тургенева, русский народный характер, нашли свое отражение в “Записках охотника”.

“Записки охотника” послужили Тургеневу замечательной писательской школой. Описывая крестьян, их отношения и собственные охотничьи путешествия, Тургенев оттачивает два главных своих писательских таланта - психолога и пейзажиста. Уже здесь он учится изображать тонкую игру чувств, прямо не называя их, угадывая их во внешних действиях и жестах (замечательной психологической миниатюрой является, например, рассказ “Свидание”). В “Записках охотника” появляются и чисто тургеневские пейзажи, прописанные с удивительной зоркостью. “Река катила тёмно-синие волны; воздух густел, отягчённый ночной влагой." (“Ермолай и мельничиха”). “Бледно-серое небо светлело, холодело, синело; звёзды то мигали слабым светом, то исчезали; отсырела земля, запотели листья, кое-где стали раздаваться живые звуки, голоса." (“Бежин луг”).

Описания Тургенева предельно конкретны, мы легко определим по ним не только время года, месяц, но и время дня. При этом мир природы здесь густо населён, он звучит, звенит, свистит, он полон движения и красок: “Ястреба, кобчики, пустельги со свистом носились над неподвижными верхушками, пёстрые дятлы крепко стучали по толстой коре; звучный напев чёрного дрозда внезапно раздавался в густой листве вслед за переливчатым криком иволги; внизу, в кустах, чирикали и пели малиновки, чижи и пеночки; зяблики проворно бегали по дорожкам; беляк прокрадывался вдоль опушки, осторожно “костыляя”; красно-бурая белка резво прыгала от дерева к дереву и вдруг садилась, поднявши хвост над головой" (“Смерть”). Столь внимательное отношение к природе понятно, рассказчик “Записок” - охотник, природа - первый помощник и советчик ему в его деле, да и жизнь главных героев Тургенева, крестьян, тоже полностью зависит от природного цикла. Гораздо глубже Пушкина в жизнь простого народа погружался Иван Сергеевич Тургенев. Ему по праву можно присвоить звание почетного исследователя крестьянского класса. В рассмотренном ниже труде "Записки охотника", помимо натуралистического очерка, особое место занимает жизнь простого мужика, крестьянина. Именно эта особенность дает нам шанс взглянуть на их жизнь без прикрас. Патриотизм Тургенева прослеживается в каждом рассказе. В каждом небольшом рассказе, входящем в этот цикл, отражена в той или иной степени отдельная сторона крестьянской жизни. Мы рассмотрим те рассказы, которые наиболее ярко освещают интересующую нас тематику.

В "Ермолае и мельничихе" сильнее проводится антикрепостническая линия. В лице Ермолая Тургенев показывает всю полноту несправедливости горькой крестьянской жизни. Ермолай работает фактически за бесплатно. Как живой объект или часть своего хозяйства помещик не воспринимает его, но не забывает требовать с него дичи. Ни о каком содержании Ермолая нет и речи. Даже дробью его не снабжают, не говоря уже о том, что ночует и живет он, где и как получится.

Женская участь еще хуже. Ими пользуются, как хотят. У них нет права отказаться от приглашения помещика служить у него. Эта деталь раскрывается в сцене, в которой господин Зверков поясняет рассказчику о том, почему его жена не держит замужних горничных.

"Малиновая вода" примечательна тем, что в ней упоминается понятие вольноотпущенный крестьянин. Тургенев здесь хотел вспомнить или отметить указ Александра I "О вольных хлебопашцах", изданный в 1803 году. Самое главное, что крестьянин все равно живет у помещика, но уже другого. Данная деталь показывает непрочность непродуманность предыдущих решений крестьянского вопроса.

Юридическая незащищенность крестьян открывается в последней сцене "Малиновой воды", в которой бедняк Стас повествует о своем прискорбном положении. После смерти сына он больше не был в состоянии выплачивать оброк один и поэтому просил хозяина сократить оброк или пересадить на барщину, но тот отослал его к приказчику, а тот, в свою очередь заявил, что с крестьянина еще причитается. Получается, что крестьяне, и без того незнающие всей бюрократической процедуры, оказались погрязшими в долгах, а потому на любую просьбу облегчить им оплату они получают ответ: выплатите недоимки. Тут же возникает другой вопрос: откуда выплатить эти недоимки крестьянину, если он сам просит помощи с финансовыми средствами? Вот она та загвоздка, на которую указывает Тургенев.

И всё же сводить “Записки охотника” к антикрепостническому памфлету не стоит; мы уже убедились, что смысл этих рассказов намного глубже, антикрепостнический пафос растворяется здесь в общечеловеческом, социальные проблемы - в вечных. К тому же писатель неоднократно подчёркивает: насколько невытравимо в жизни помещиков растворилось барство - настолько и рабство вошло в плоть и кровь крестьянина. Многие крестьяне с благоговейным трепетом и ностальгией вспоминают времена, когда барин был по-настоящему своеволен и строг, и всякое наказание, принятое из его рук, считают заслуженным и справедливым (“Малиновая вода”, “Два помещика”). Стоит упомянуть и рассказ "Уездный лекарь" хотя бы потому, что здесь высказывается мысль, описанная в предыдущем параграфе, о качестве жизни крестьянина, исходящем из богатства помещика. Лекарь повествует о своем методе распознавания персоны, которая его вызывает, по крестьянам вызывающего. Он утверждает, что если крестьянин ведет себя нахально и одет прилично, то хозяин его владеет хорошим имением и сам состоятелен: "Коли кучер сидит князем, да шапки не ломает…смело бей на две депозитки".

"Однодворец Овсянников" уникален тем, что показывает нам тот самый помещичий и чиновничий беспредел по отношению к беззащитным крестьянам. Овсянников повествует о нескольких помещиках. Один из них любит издеваться над крепостными женщинами, заставляя их петь и плясать до утра, забывая о том, что им тоже нужно спать, а работа ведь начиналась с раннего утра. Другой все время кричит о том, что каждый помещик должен задуматься о крестьянине, что размежевание, в первую очередь должно помочь и облегчить жизнь крестьянам. Но на деле сам он не пожертвовал от себя самую малость земли, хотя так ничего на ней и не делал и не собирался делать. Не менее интересная сцена появления племянника Овсянникова Мити. В Мите Тургенев олицетворяет борца за справедливое отношение к крестьянам, рабочим людям. Он заступается за работников булочной, на которых давит чиновник, решивший поживиться за счет бедных рабочих. Он рассчитывал на взятку, сказав, что итоги проверки неудовлетворительны, что истине не соответствовало. Только взятки он не получил, а потому разозлился и написал донесение. Другие крестьяне страдают оттого, что в отсутствие хозяина часть его земли запахал другой помещик, заявив, что теперь это его собственность. А ведь крестьян, которые на оброке, такое положение дел не устраивает. Как же они будут выплачивать хозяину оброк, если их лишили земли? Другой помещик и вовсе просто не желает отпускать крестьянку, хотя та ему и деньги за себя готова отдать. И за всех этих бедных людей Митя вступается, не задумываясь о плохом конце игры против господ. Вот таким способом Тургенев показывает нам, что есть такие люди, которые могут пойти против существовавшего тогда крепостного права, только их очень мало, а потому их усилия обречены на провал, пока единомышленников не станет достаточно, чтобы свергнуть рабство в России. Поэтому цензура особенно присматривалась к Тургеневу. Ведь к концу 1840-х годов складывались антикрепостнические мысли и движения, а этот рассказ ясно призывал к борьбе против крепостного права.

В "Льгове" еще больше отражено унижение человека. Все это мы видим в судьбе Сучка. За свою жизнь он побывал в услужении у разных хозяев, и кем только они его не назначали. Он был и рыболовом, и кучером, актером, сапожником и т.д. Один раз его даже звали не по родному имени. Удивительно, но, ни к одной из приписанных ему профессии Сучок не был приспособлен. Он просто пытался четко следовать тому, что говорят. Это атрофировало его способности к труду, что и видно в рассказе. Сучок предстает перед нами абсолютно недееспособным к какой-либо работе. Он не в состоянии что-то правильно сделать. Таким образом, можно сказать, что вольная эксплуатация крестьян помещиками ведет к спаду трудоспособности рабочей силы. А это уверенно вело к запустению помещичьего хозяйства.

"Бежин луг" иллюстрирует нам эксплуатацию детского труда. Один из мальчишек у костра упоминает, что работает с братом на фабрике. Это заявление вызвало у одного из сидящих рядом зависть, очевидно, у него жизнь была еще хуже. Здесь Тургенев обращает наше внимание на нелегкую детскую жизнь в крестьянских семьях.

В рассказе "Бурмистр" показана реальная картина жестокого обращения с крестьянами. Хозяин вверил свою землю в управление бурмистру Софрону. Он доволен работой своего человека. Однако реальной картины помещик вовсе не видел по причине того, что каждый раз в день его приезда в свои владения бурмистр тщательным образом прятал неугодных людей. Однако в рассказе описан момент, когда все следы не удалось замести Софрону. Крестьянин все-таки дождался встречи с барином. Бедный мужик жалуется господину на бедное проживание и ужасные проделки бурмистра. Хозяин не может поверить, что назначенный им человек станет устраивать такое, поэтому весь гнев достается крестьянину. Лишь в конце рассказа нам открывают истинное лицо "добропорядочного" чиновника: "Крестьяне ему кругом должны; работают на него словно батраки: кого с обозом посылает, кого куды…затормошил совсем".

О помещичьей жестокости и безнравственности повествует рассказ "Контора". В одной из сцен конторский дежурный объясняет рассказчику, почему у купцов жить лучше, ставя в аргумент, что купцы, хоть немного, но заботятся. Говоря о помещиках, он выделяет в них необоснованную агрессию, мелочность, излишнюю придирчивость, в общем, те условия, при которых невозможно жить.

Иллюстрирует слова дежурного конторы помещик Стегунов из рассказа "Два помещика". Живущий по старым отцовским традициям и приметам Стегунов не жалеет своих крестьян. Его принцип таков, что крестьянин никогда не дождется милости барина. Ведь Стегунов считает, что кто родился крестьянином, тот пусть и живет как крестьянин, а кто барин - тот живет как подобает барину. Самое ужасное кроется в том, как подчеркивает в рассказе Тургенев, что сам Стегунов не намерен изменяться в лучшую сторону, а свой стиль жизни считает идеальным.

Изгнанные помещиками крестьяне превращались в бездомных пьяниц, завсегдатаев заведений, где можно утопить горе в спиртном море. Эта сторона отражена в "Певцах" в одном из персонажей, именуемом Обалдуем. Он один из тех, кто был брошен хозяевами на улице без средств существования. И куда ему идти, как не в питейные заведения, где кто-нибудь да угостит его рюмочкой? Сумасбродство помещиков продемонстрировано в "Чертопханове и Недопюскине". Речь идет об отце Чертопханова, ужасной личности. Свои архитектурные задумки он осуществлял с домами крестьян. Заставлял их учить наизусть статьи. А самый бесчеловечный поступок, обрисованный в рассказе, это его идея пронумеровать крестьян. Из этого видно, что крестьянин не считался человеком. Это был Никто, сосуд без души.

Рассказ "Живые мощи" продолжает эту тему. Старуха Лукерья вынуждена в тишине ждать своей смерти. От ее лечения отказались, потому что ни одно средство не помогало, а оставлять в услужении недееспособную женщину не имело смысла. И она умирала в одиночестве, смиренно молясь.

Прослеживая становление образа русского земледельца - мужика и помещика - в отечественной классической литературе, то, как преломляется способ его существования, его миропонимание на страницах произведений Тургенева, Гончарова, Лескова, Салтыкова-Щедрина, Некрасова, Л. Толстого, Чехова и других писателей, остаешься, подобно Базарову, в убеждении, что русский мужик не перестает быть для русского же писателя "тем самым таинственным незнакомцем", которого ни образованные господа, ни он сам себя, не понимают. И это при том неоспоримом положении, что русская литература ХIХ в. немыслима без взывающего, вопрошающего, пафосно-сострадательного взора "во глубину России", где "тот самый таинственный незнакомец" и обретается.

И.С. Тургенев - один из первых у нас писателей, в произведениях которого русский крестьянин предстал как некая индивидуальность, как особый мир жизни и созерцания. Мы, конечно, еще со школьной скамьи помним радищевских крестьян из художественно-публицистических странствий русского просветителя, воспитанного на западноевропейских идейных "хлебах"; помним "Деревню" А.С. Пушкина и его замечание в хрестоматийном романе о том, что Онегин, оказавшись в деревне, со скуки "ярем… барщины старинной оброком легким заменил; И раб судьбу благословил".

Но большая часть образов русских крестьян не выходила за рамки просветительско-классицистических абстракций, во всяком случае, все эти образы были лишены индивидуального лица. В противоположность этому подходу, мир тургеневских крестьян - мир особый, реальный, со своим жестом и словом, по-своему даже экзотичен. Речь идет, понятно, прежде всего, о "Записках охотника", книге, точнее и глубже которой о русском земледельце - мужике и помещике, может быть, и доныне не написано ничего. Во всяком случае, продолжение "мужицкой" темы у Чехова, а затем у Бунина и, наконец, в прозе наших нынешних "деревенщиков", на наш взгляд, не выходит за пределы границ, намеченных тургеневскими "Записками…". Попробуем эти границы обозначить.

Неотвратимым условием построения художественного образа в сборнике рассказов Тургенева есть то, что образ крестьянского мира формируется, если можно так выразиться, в поле влияния мира господского, помещичье-дворянского. Ракурс, предлагаемый писателем, подразумевает показ крестьянского мироощущения сквозь видение настоящего или бывшего помещика, дворянина. Мужицкое слово, а чаще всего - жест, есть отраженное и превращенное слово господское. Безусловно, крестьянский мир у Тургенева - это не мир карамзинской "Бедной Лизы", целиком выстроенный по меркам миросознания дворянской интеллигенции конца ХУШ - начала Х1Х столетий, что не замедлил "разоблачить" и спародировать А.С. Пушкин в "Барышне-крестьянке" ("Повести покойного И.П. Белкина"). Тем не менее, крестьянин у Тургенева, при всей конкретности и объемности образа, вовсе не субъект повествования, а его объект, показанный с точки зрения повествователя, просвещенного, демократически ориентированного дворянина середины ХIХ столетия. И если для него крестьянский мир все-таки во многом экзотика, привлекающая не столько аналитический, сколько искренне заинтересованный взгляд, то мир господский видится гораздо более трезвым, а иногда и беспощадным оком.

Помещичий мир, каким он предстает в "Записках…", да и вообще в прозе Тургенева, - это мир пошатнувшийся, оказавшийся на грани превращений, причем коренных, необратимых и, по большей части, катастрофических. Это мир, помеченный вырождением. Символичен, с этой точки зрения, может быть, один из самых привлекательных и в то же время трагических персонажей сборника - помещик Пантелей Чертопханов, неуемная, стихийная и, в этом смысле, очень русская фигура, чья натура не может примириться с коварными превращениями современного ему мира. Чертопханов, скорее, покинет этот мир, чем примет его зыбкие, неосновательные ценности.

Дворянский мир середины столетия как утративший опоры предстает и в своеобразной галерее помещиков, начертанных одним из тургеневских героев - семидесятитрехлетним однодворцем Овсяниковым. Лука Петрович не станет хвалить "старое время", как ни провоцируй его на это. Он с большей охотой примет нынешнее, где бывшей власти помещику уже не дано. Но, с другой стороны, по его мнению, и новые времена с немалым изъяном: все мелкопоместные "либо на службе побывали, либо на месте не сидят", а кто покрупнее, хоть и "общительны, вежливы", не в пример "старым временам", хоть "всем наукам они научились, говорят так складно, что душа умиляется", но "дела-то настоящего не смыслят, даже собственной пользы не чувствуют: их же крепостной человек, приказчик, гнет их, куда хочет, словно дугу". "Пора за ум взяться, - продолжает Овсяников. - Только вот что горе: молодые господа больно мудрят. С мужиком, как с куклой поступают: повертят, повертят, поломают да и бросят. И приказчик, крепостной человек, или управитель из немецких уроженцев, опять крестьянина в лапы заберет. И хотя бы один из молодых-то господ пример подал, показал: вот, мол, как надо распоряжаться!. Чем это кончится? Неужто я так и умру и новых порядков не увижу?. Что за притча? Старое вымерло, а молодое не нарождается!".

"Пограничность" метит каждого из дворянских персонажей сборника. Таков Василий Николаевич Любозвонов - образ, далеко заглядывающий и как бы обещающий появление того катастрофического взаимонепонимания между мужиками и господами, которое беспощадно предстанет в поздней прозе Чехова ("Новая дача", "Мужики", "В овраге" и т.п.). Да и фигура самого Повествователя весьма двусмысленна, поскольку он не хозяин и вряд ли предприимчивый помещик. Он странник, не знающий своего места, постоянного, почвенного."Пограничность", сдвинутость помещичьего мира аукается в мире крестьянском, где ощущается та же утраченность опор, почвы, точнее, естественной трудовой прикрепленности к ней. Но вот что любопытно: в изображении этой стороны крестьянского мироощущения Тургенев, как уже было сказано, гораздо более снисходителен, чем там, где речь идет о помещиках. Происходит так, может быть, потому, что образ жизни крестьянина, так близко писателем увиденный, поражает его как нечто до сих пор не очень знакомое, поскольку наблюдалось отчасти со стороны, издалека. Замечает ли Тургенев в "крупных планах" своих очерков, что "сдвинутость" крестьянина лишает его положительной трудовой прикрепленности к предмету его труда? Пожалуй, лишь единицы из крестьянских персонажей "Записок…" заняты всерьез делом, продуктивным трудом.

Таков - из немногих - Хорь. Но ведь и он "маргинал"! Ушел куда-то на болота, там увлеченно трудится со своими могучими сынами. Он "человек положительный, практический, административная голова, рационалист". Но и его кренит в сторону Калиныча, "идеалиста", "романтика", человека "восторженного и мечтательного". Очень склонен Хорь затянуть, под балалаечный аккомпанемент Калиныча, жалобным голосом любимую "Доля ты моя, доля!" И при всей своей практичности, дружит с человеком абсолютно противоположного характера! Кто знает, может, и он хотел бы стать таким романтиком!?

Заключение

Итак, то, что можно было бы назвать миросознанием русского крестьянина, каким его моделируют тургеневские "Записки охотника", есть нечто, формирующееся на границе между хрестоматийными Хорем и Калинычем, с явным креном в сторону последнего. Весь художественный мир сборника - от Хоря с Калинычем до Лукерьи из "Живых мощей" и не по-злодейски добрых разбойников из "Стучит!" - весь этот мир, предстающий перед читателем через мироощущение и миросознание его героев, можно было бы в самом прямом смысле окрестить маргинальным, то есть складывающимся "по краям" некоего целостного и цельного мира.

Уже в рассказах Тургенева видно, что изображаемый им целостный и цельный мир, начинающийся за границами мира реального, есть лишь идеализация, миф, живущий в сознании русского помещика и мужика. Так, для однодворца Овсяникова, как мы помним, это некие "новые порядки", до которых он, естественно, не доживает, о чем горюет отчаянно. Еще определеннее в своей мифической потусторонности обозначается чаемый мир Касьяном с Красивой Мечи. В его описании - это степи за Курском, которые идут "до самых теплых морей, где живет птица Гамаюн сладкогласная, и с дерев лист ни зимой не сыплется, ни осенью, и яблоки растут золотые на серебряных ветках, и живет всяк человек в довольстве и справедливости…". И этот-то мир, чаемый и долго-долго жданный, ищут и никак не могут обрести крестьяне, которые "в лаптях ходят, по миру бродят, правды ищут". Земной удел русского мужика, в тургеневском понимании, - странничество, поиск правды или, как у Некрасова, тех, "кому на Руси жить хорошо". Поиск, исчерпывающий земное бытие. Отсюда - некая странность, чудаковатость тургеневских мужиков и баб, обернувшаяся уже в середине ХХ века так называемыми "шукшинскими чудиками".

Устремленность к ирреальному, чаемому миру обнаруживается посредством пения. Поет Яшка-Турок из тургеневских "Певцов", поют уже упомянутые нами Хорь и юродивец Касьян. Унылая песня звучит в "Малиновой воде". Федор Михеич из "Моего соседа Радлова" затягивает песенку "хриплым и диким" голосом. Поет неподвижная и почти святая Лукерья из "Живых мощей". У героев Тургенева пение не забава, а чуть ли не единственный способ сказаться, обнародовать свой порыв туда, в те края, куда уходят курские степи и куда, по словам Павла из "Бежина луга", кулички летят. Это порыв, лишенный рационально-деятельностной основы, иррациональное устремление шатающейся "по краям" райского мира души. И как бы за песней вслед тянутся и люди, движутся непрестанно, стихийно, бродят, неприкаянные, не прикрепленные к земле и возделывающие ее лишь в той минимально-необходимой степени, в какой это требуется для собственного скудного пропитания, да для выполнения обязательств по отношению к помещику. В этом расшатанном, ни к чему не прикрепленном мире нет ни жилья, ни вещи, ни иного предмета, имеющих завершенную, рационально-продвинутую форму и прилаженность к хозяйски-экономному употреблению. Вещь в зыбком мире так же зыбуча, невесть, на чем держится. Вот, например, охотничье ружье Ермолая, от первой до последней страницы сопровождающего Повествователя "Записок охотника" в качестве своеобразного и при том весьма чудаковатого егеря. "Ружье у него было одноствольное, с кремнем, одаренное притом скверной привычкой жестоко "отдавать", отчего у Ермолая правая щека, всегда была пухлее левой". Или вот, например, дощаник, позаимствованный повествователем у мужика прозванием Сучок и необходимый для охоты на уток. В самый разгар охоты это ветхое судно начинает погружаться в воду и через мгновение охотники оказываются уже по горло в воде, окруженные всплывшими телами мертвых птиц… Примечательно, что никто из владельцев этих суденышек, орудий и прочего с любой из своих почти первобытных вещей ни за что не захочет расстаться, как тот же Ермолай со своим удивительным ружьем. Почему? Потому, что таково сознание этих людей и их представления о своих вещах как частицах того особенного мира, в котором и живут они - крестьяне и помещики. Для них отказ от привычных вещей, замена их чем-то более рациональным, означал бы сдвижку в целостном мировоззрении, в котором реальный мир - нечто неважное, не основное, преходящее. Тургенев показал нам картину увядания России из-за крепостного права. Беззащитные крестьяне составляли огромную долю населения страны. Поэтому Иван Сергеевич обращает наше внимание на то, что произойдет, если помещики и сам император не возьмутся за решение крестьянского вопроса. Подводя итог, следует сказать, что Пушкин и Тургенев вместе составляют отличный дуэт при изучении крепостного права в литературе XIX века. Пушкин налегает на дворян, а Тургенев больше озабочен крестьянской судьбой, что, в целом, дает комплексный материал по отношениям между крестьянами и помещиками.

Библиографический список

1. Пумпянский Л.В. Романы Тургенева и роман “Накануне”. Классическая традиция // Собрание трудов по истории русской литературы. М., 2000. С.381-402.

2. Тургенев И.С. Отцы и дети. СПб., 2000 / Подготовка текста, статья и комментарии А.И. Батюто.

3. Роман И.С. Тургенева “Отцы и дети” в русской критике. Л., 1986.

4. Сборник критических статей XIX и начала XX века, посвящённых роману Тургенева. А.Г. Цейтлин "Мастерство Тургенева-романиста". М.; 1958г.

5. И.С. Тургенев. - М.: Худож. лит., 1983.

6. История русской литературы XIX века. Ч.2. -М.; ВЛАДОС, 2005.

7. Тургенев И. С."Записки охотника". - М.; Худож. лит., 1979.

В художественном мироощущении И. С. Тургенева огромную роль сыграла школа немецкой классической философии , которую он прошел в период учебы в Берлинском университете. Шеллинг и Гегель дали русской молодежи 1830-х годов целостное воззрение на жизнь природы и общества. На философскую мысль Западной Европы Россия отзывалась жизнью и судьбой. Она взваливала на себя тяжелое бремя практической реализации самых отвлеченных мечтаний человечества.

В согласии с русскими традициями юный Тургенев и его друзья в Берлине, в кружке Станкевича, говорили о преимуществах народного представительства в государстве, о том, что "масса русского народа остается в крепостной зависимости и потому не может пользоваться не только государственными, но и общечеловеческими правами ... И потому прежде всего надлежит желать избавления народа от крепостной зависимости и распространения в среде его умственного развития"

В январе 1847 года в журнале "Современник" был опубликован очерк из народного быта "Хорь и Калиныч" , который неожиданно для автора и некоторых членов редакции имел большой успех у читателей. В двух крестьянских характерах Тургенев представил главные силы нации . Практичный Хорь и поэтичный Калиныч - крепостные, зависимые люди, но рабство не превратило их в рабов; духовно они богаче и свободнее жалких полутыкиных.

Вдохновленный успехом, Тургенев пишет другие рассказы. Вслед за "Хорем и Калинычем" они печатаются в "Современнике". А в 1852 году "Записки охотника" впервые выходят отдельным изданием.

В этой книге Иван Сергеевич выступал как зрелый мастер народного рассказа , здесь определился своеобразный антикрепостнический пафос книги, заключавшийся в изображении сильных, мужественных и ярких народных индивидуальностей, существование которых превращало крепостное право в позор и унижение России, в общественное явление, несовместимое с нравственным достоинством русского человека.

Большую роль играет тургеневский рассказчик как объединяющее начало книги . Он - охотник, а охотничья страсть, по Тургеневу, вообще свойственна русскому человеку; "дайте мужику ружье, хоть веревками связанное, да горсточку пороху, и пойдет он бродить... по болотам да по лесам, с утра до вечера ". На этой общей для барина и мужика основе и завязывается в книге Тургенева особый, открытый характер взаимоотношений рассказчика с людьми из народа.

Повествование от лица охотника освобождает Тургенева от одностороннего, профессионального взгляда на мир . В книге сохраняется непреднамеренная простота устной речи. Авторские творческие усилия в ней остаются незаметными, возникает иллюзия, что это сама жизнь являет нам яркие народные характеры, изумительные картины природы.

В "Записках охотника" изображается Россия провинциальная, но Тургенев занавес провинциальной сцены широко раздвигает, видно, что творится там, за кулисами, в России государственной .

Постепенно, от очерка к очерку, от рассказа к рассказу, нарастает в книге мысль о несообразности и нелепости крепостнического уклада . Любой иностранный выходец чувствовал себя в России свободнее русского крестьянина. Например, в рассказе "Однодворец Овсянников " француз Лежень превращается в дворянина. Особенно поражает образ Степушки из "Малиновой воды". Тургенев показывает в этом рассказе драматические последствия крепостнических отношений, их развращающее воздействие на психологию народа. Человек привыкает к противоестественному порядку вещей, начинает считать его нормой жизни и перестает возмущаться своим положением : "То под забором Степушка сидит и редьку гложет". В этом же рассказе показаны барское равнодушие, черствость, тупость по отношению к крестьянину Влас у, который, потеряв сына, пешком идет в Москву и просит барина сбавить ему оброк. Но вместо сочувствия барин прогнал бедного Власа. Рассказ о бессмысленной встрече с барином неспроста приводит Степушку в возбужденное состояние, несмотря на то что он очень забит, безответен и робок. В истории Власа он нашел, по-видимому, повторение своей горемычной судьбы. В Степушке неожиданно прорывается чуткость к чужому страданию.

Дружелюбие, сострадание, живой талант взаимопонимания , острая до боли человечность, воспитанная в народе жизнью, - эти качества привлекают автора "Записок..." в русской жизни. Примечателен в этом плане рассказ "Смерть". Русские люди умирают удивительно, ибо и в час последнего испытания думают не о себе, а о других, о ближних.

В "Записках охотника" мы наблюдаем музыкальную одаренность русского народа. Калиныч поет, а трезвый деловитый Хорь ему подтягивает, в "Певцах" от песни Якова веяло чем-то родным и необозримо широким... Песня сближает людей, сквозь отдельные судьбы она ведет к судьбе общерусской.

Одним словом, Тургенев - реалист . Он показывает, как пение Якова действует на души окружающих, как этот порыв сменяется духовной депрессией.

Нельзя не заметить острой наблюдательности писателя за тончайшими деталями человеческой души, огромной напряженной духовной работы в изображении человеческих судеб , характеров в связи с любовью ко всему живому, к "Добру и Красоте", которая коренится не только в природной мягкости характера Тургенева.

Художественная целостность "Записок охотника" как единой книги поддерживается также искусством тургеневской композиции . Необычайно чуткий ко всему сиюминутному, умеющий уловить прекрасный момент жизни, Тургенев был также свободен от всего личного и эгоистичного. Все его произведения не только попадали в "настоящий момент" общественной жизни России, но одновременно его опережали. Беспристрастная, неэгоистическая любовь к жизни позволяла ему быть пророком. В своих произведениях он постоянно забегает вперед.

Характер помещика Полутыкина Тургенев набрасывает легкими штрихами. Походя, сообщает о его пристрастии к французской кухне и о другой праздной затее - барской конторе. Автор говорит мимоходом о Полутыкине неспроста: так пуст этот помещик по сравнению с полнокровными характерами крестьян . К сожалению, полутыкинская стихия отнюдь не случайна и не безобидна. Французские пристрастия Тургенев воскресит в более значительном образе помещика Пеночкина.

Основная мысль "Записок охотника" заключается в тургеневской концепции русского национального характера : недоверие к бурным страстям и порывам, мудрое спокойствие, сдержанное проявление духовных и физических сил. "Трагическую судьбу племени" Тургенев видел в гражданской незрелости народа, рожденной веками крепостного права. России нужны просвещенные и честные люди, исторические деятели, призванные просветить "немую" Русь.

Образы крепостников-самодуров «Записках охотника»»

Образы крепостников-самодуров и капризных барынь, у которых под управлением плутов и грабителей-бурмистров стонут забитые и обнищавшие крестьяне, перемежаются образами помещиков иного типа. Это неудачники, люди с вывихнутой жизнью, выпавшие из проторённой колеи по милости случая, ложности и нелепости своего воспитания или просто по бесхозяйственности и разорению. Тема помещичьего разорения вообще проходит красной нитью в большинстве рассказов «Записок, охотника », давая Тургеневу материал для образов оскудевших, «бывших» помещиков, обращавшихся иногда в приживалов при тех, кто ещё уцелел и держится на поверхности жизни. Так неудачно сложилась судьба человека «доброй и тёплой души» - помещика Радилова, бросившего свой дом и уехавшего куда-то со своей золовкой. Бестолковой, конечно, станет вся жизнь племянника Татьяны Борисовны «художника» Андрея Ивановича Беловзорова , попавшего не на свою дорогу и жиреющего на даровых хлебах у своей тётушки. Свихнулся Пётр Петрович Каратаев . Деревню его продали с аукциона, и он мечтает об одном: «умереть в Москве!»

Прихотливой ненужностью, доживая свой век в деревне, стал Василий Васильевич - «Гамлет Щигровского уезда» . В нищете и одиночестве доживает последние дни «столбовой дворянин Пантелей Чертопханов» , у которого «последние денежки перевелись, последние людишки поразбежались». К типу «заброшенных», «бывших», жалких приживалов принадлежит Фёдор Михеич . «Тоже был помещик,- говорит о нём Радилов,- и богатый, да разорился… А в своё время считался первым по губернии хватом; двух жён от мужей увёз, песельников держал, сам певал и плясал мастерски…» Но всё уже давно пропето и проплясано, и старенький Фёдор Михеич, бывший «первый хват», увеселяет гостей Радилова в роли домашнего шута. Пожизненным приживалом был и Недопюскин, ремеслом забавника «послуживший на своем веку тяжёлой прихоти, заспанной и злобной скуке праздного барства».

Два мира - крестьянский и помещичий - стоят друг против друга в «Записках охотника», и сочувствие автора безраздельно отдано первому из них .

«Записки охотника» открывали читателю новый мир: крестьянскую Русь, народ, достойный иметь человеческие права . В заключительном очерке («Лес и степь») Тургенев развёртывает широкое полотно пейзажа . Этим композиционно как бы замыкалась вся книга. Бодрой молодостью, свежестью чувств овеян и насыщен здесь пейзаж : «Свежо, весело, любо!»; «Как вольно дышит грудь… как крепнет весь человек, охваченный свежим дыханьем весны!»; «Голова томно кружится от избытка благоуханий…»; «Как весело сверкает всё кругом!» Даже в осеннем пейзаже нет здесь мрачности, уныния, грусти, тления. И осенью лес «хорош», и «радостно» мчатся синие волны реки, и запах осенний «подобен запаху вина», и сердце может вдруг задрожать, забиться и «страстно броситься вперёд…» В пейзаже - в заключительном аккорде книги - Тургенев раскрывал жизнеутверждающую правду природы, её неиссякаемую мощь, её неумирающую красоту. Тёплым и мягким светом поэзии освещает он тех, кто стоял ближе к природе: и «романтика» Калиныча, и Касьяна, умеющего «перекликаться» с птицами, и Лукерью, которая слышит, как «крот под землёю роется», и мальчиков у ночного костра на Бежином лугу.

Чтобы посмотреть презентацию с картинками, оформлением и слайдами, скачайте ее файл и откройте в PowerPoint на своем компьютере.
Текстовое содержимое слайдов презентации: . Словесные дидактические игры в детском саду Выполнила: учитель-логопед 1квалификационной категорииШашерина Г.П. Игры без игрушки и без картины, игры со словом давно известны в педагогике, как в народной, так и в классической. Всем известны народные игры – потешки «Ладушки», «Сорока – воровка», «Коза рогатая» и др. Они являются первыми и любимыми «уроками» маленьких детей по родному слову. Для более старших народная педагогика создала другие игры, посложнее, как например: «Каравай», «Гуси – гуси», «Краски», «Фанты», в которых дети, играя со словом, упражняются в произношении слов, в правильном их использовании. Сначала в практике детских садов словесные дидактические игры заимствовались из сокровищницы народной педагогики: «У медведя во бору», «Краски», «Море волнуется», «Свети – свети ясно» и прочие. Затем словесные игры появляются в различных сборниках дидактических игр, созданных для воспитателей детских садов. Словесные (речевые) игры используются для решения всех задач речевого развития. Они закрепляют и уточняют словарь, способствуют умению изменения и образования слов, упражняют в составлении связных высказываний, развивают объяснительную речь. Словарные игры помогают развитию как видовых, так и родовых понятий, освоению слов в их обобщённых значениях. В этих играх ребёнок попадает в ситуации, когда он вынужден использовать приобретённые речевые знания и словарь в новых условиях. Они проявляются в словах и действиях играющих. Речевые игры - эффективное средство закрепления грамматических навыков, так как благодаря эмоциональности проведения и заинтересованности детей они дают возможность много раз упражнять ребёнка в повторении нужных словоформ. Значительную роль в обогащении и развитии словаря играют словесные дидактические игры. Именно в дидактической игре ребёнок получает возможность совершенствовать, обогащать, закреплять, активизировать словарь. Они так же формируют слуховое внимание, умение повторять звукосочетание и слова. Важность речевых игр для развития детей трудно переоценить. Во время проведения таких игр решаются важные задачи: воспитание звуковой культуры речи формирование грамматического строя речи обогащение словарного запаса развитие связной речи С раннего возраста дети учатся воспринимать произведения устного народного творчества: потешки, прибаутки, сказки, в которых даже самые маленькие чувствуют рифму, ритм. В работе с детьми раннего возраста используются и произведения современных авторов, А. Барто. Стихи привлекают своей динамичностью, содержанием. Их легко иллюстрировать игрушками.Основная цель словесных игр для малышей – развивать речевую активность, умение соотносить действия со словом потешки, стихотворения, понимание значения слов, умение правильно их произносить. Играя со словом, дети учатся понимать родной язык, осваивают разговорную речь. Так, для того, чтобы приучать детей слушать речь воспитателя, соотносить действие со словами потешки, отвечать на вопросы, улавливать ритм, упражнять в правильном звукопроизношении и выразительном чтении можно проводить такие словесные игры как: Ладушки, Сорока, Коза рогатая, Заинька, Петушок, Хохлатка. Игровые действия в словесных играх (имитация движений, действия по словесному сигналу, звукоподражание) побуждают к многократному повторению одного и того же звукосочетания, что упражняет малышей в правильном произнесении звуков и слов. Воспитатель стремится к тому, чтобы дети внимательно слушали, точно и правильно называли предметы. Учит детей по громкости определять, кому принадлежит голос. Например – взрослому животному или его детёнышу. Игры и упражнения с детьми раннего возраста«Что это? Кто это?» , «Где?», «Целое и части» и др.Игры для уточнения и закрепления правильного произношения звуков«Покажи, как плачет Ляля», «Самолёт», «Лошадка», «У Ляли болят зубки» и др.Используйте звукоподражания: мышка пищит - пи-пи-пи;машина гудит - би-би-би;лягушка квакает - ква-ква-ква;молоток стучит - тук-тук-тук;дудка дудит - ду-ду-ду;покатаемся на лошадке - но-но-но;малыш смеётся - ха-ха-ха;звонок звенит - динь-динь. Словесная дидактическая игра «На птичьем дворе»Вспомните, как кричат гуси, куры, утки и т. д.Наши уточки с утра – «кря – кря – кря»!Наши гуси у пруда – «га – га – га – га»!А индюк среди двора – «бал – бал – бал»!Наши гуленьки вверху – «гру – гру – гру»!А как Петя – петушокРано – рано поутруНам споёт – «ку – ка – ре – ку»! Развитие речи у детей младшего дошкольного возраста происходит особенно быстро: быстро, как ни в каком другом возрасте пополняется словарный запас, улучшается звуковое оформление слов, более развёрнутыми становятся фразы. На данном возрастном этапе необходимо, прежде всего, учить малышей чётко и правильно произносить, а также слышать и различать звуки в словах. Неустойчив ещё и голос младших дошкольников: некоторые из них говорят очень тихо, чуть слышно (особенно, если не уверенны в правильности произношения), другие - крикливо. Педагог обращает внимание детей на то, что слова можно произносить с различной громкостью (шёпотом, тихо, умеренно, громко), учит детей различать на слух, как громко говорят окружающие и они сами.Необходимо использовать игры для развития у детей слухового внимания, правильного восприятия речи, учить малышей соотносить звучащее слово с картинкой или предметом, внятно произносить одно-, двух -, а также трёх-, четырёхсложные слова, отвечать на вопросы; громко и тихо воспроизводить звукоподражания. Угадай, что звучит. Чудесный мешочек. Магазин. Возьми игрушку.Скажи, как я.Цель: учить детей говорить громко, тихо, шёпотом, а также развивать слуховое восприятие (различать степень громкости произнесённых слов).Словесно-дидактическая игра «Сравни разных зверят» Дидактическая задача: учить детей сравнивать разных животных из сказок, выделяя противоположные признаки. Словесно-дидактическая игра «Козлята и зайчик». Дидактическая задача: Учить детей придумывать новое окончание знакомой сказки. Словесно-дидактическая игра «Курочка-рябушка» по сказке «Курочка Ряба» Дидактическая задача: Развивать у детей речевую активность, отрабатывать с ними вопросительную интонацию, упражнять их в правильном звукопроизношении. «Угадай игрушку», «Назови как можно больше предметов», «Скажи, какой?», «Кто больше действий назовёт?» и др. В средней группе воспитатель проводит словесные игры, основываясь на накопленных у детей представлениях об окружающем. Вначале воспитатель может использовать словесные игры, уже знакомые детям по младшей группе, целью которых было развитие речевой, умственной и двигательной активности, а затем уже приступать к играм с более сложным заданием.В этом разделе и предлагается ряд таких игр, многие из них народные, известные воспитателям с детства, как «Гуси-гуси», «Где мы были, мы не скажем...» и др.Игры проводятся как со всей группой, так и с небольшими группами играющих. Воспитатель поощряет самостоятельные словесные игры детей. На пятом году жизни происходят заметные изменения в освоении способов словообразования. Ребёнок играет словами, получая от этого удовольствие, подмечая разнообразие форм, поэтому необходимы такие словесные игры.Игры на усвоение категорий рода, числа, падежа существительных, вида и наклонения глаголов:«Узнай по описанию», «Чего не хватает Мише, чтобы пойти на прогулку?», «Кафетерий», «Ателье», «Петрушкины команды», «Вы хотите? – Мы хотим», «Прятки», «Почтальон принёс открытки» и др.Игры на словообразование:«Страшный зверь», «День рождения Пуха», «Что за животное?», «Магазин посуды», «Чьё, чьё? Моё!» и др.Игры на развитие понимания смысловой стороны слова:«Что мы делали», «Ты кто?», «Кто играет с Таней?», «Что делает Буратино?», «Найди ножку», «У кого такой предмет», «Бывает – не бывает», «Какая, какой, какое?» и др. Речевые ситуации. Они не дают готовый ответ, а побуждают к активизации знаний, представлений, заставляют совершать словесно-логические операции (находить нужное слово).«Скажи наоборот», «Кто внимательный?», «Назови ласково», «Что умеют делать звери?», «Я начну, а ты продолжи», «Кто знает другое слово?», «Помоги Петрушке выбрать слово», «Скажи наоборот», «Расколдуй картинку», «Дополни предложение», «Исправь ошибку Незнайки», «Подбери словечко» и др. Словесные игры.Словесные игры построены на словах и действиях играющих. В таких играх дети учатся, опираясь на имеющиеся представления о предметах, углублять знания о них. Так как в этих играх требуется использовать приобретенные ранее знания в новых связях, в новых обстоятельствах. Дети самостоятельно решают разнообразные мыслительные задачи; описывают предметы, выделяя характерные их признаки; отгадывают по описанию; находят признаки сходства и различия; группируют предметы по различным свойствам, признакам. Эти дидактические игры проводятся во всех возрастных группах, но особенно они важны в воспитании и обучении детей старшего дошкольного возраста, так как способствуют подготовке детей к школе: развивают умение внимательно слушать педагога, быстро находить ответ на поставленный вопрос, точно и чётко формулировать свои мысли, применять знания в соответствии с поставленной задачей.Для удобства использования словесных игр в педагогическом процессе их условно можно объединить в четыре группы. Словесные игры можно объединить в четыре основные группы: 1 группа – в эту группу входят игры, которые формируют умение выделять существенные признаки предметов и явлений: «Магазин», «Радио», «Да – нет» и др. 4 группа – здесь игры на развитие внимания, сообразительности, быстроты мышления, выдержки, чувства юмора: «Испорченный телефон», «Краски», «Летает – не летает», «Белого и черного не называть» и др. 3 группа – игры, с помощью которых развивается умение обобщать и классифицировать предметы по различным признакам: «Кому, что нужно?», «Назови три слова», «Назови одним словом» и др. 2 группа – игры, используемые для развития у детей умения сравнивать, сопоставлять, замечать различия, делать правильные умозаключения: «Похож – не похож», «Кто больше заметит небылиц?» и др. Словесные игры: отличаются тем, что процесс решения обучающей задачи осуществляется в мыслительном плане, на основе представлений и без опоры на наглядность. С их помощью создается эмоциональный настрой, вырабатывается быстрота реакции, умение понимать юмор (потешки, прибаутки, загадки, перевертыши, построенные на диалоге). Интересны игры ещё и тем, что дети решают игровую задачу (узнают время года, признаки и т.п.) при восприятии фрагментов из литературных произведений (стихи А. С. Пушкина, И. Никитина, Д. Родари). Они учат детей слушать, воспитывают эстетические переживания, развивают образное мышление. В младшей и средней группах игры направлены на развитие речи, воспитание правильного звукопроизношения, уточнение, закрепление и активизация словаря, развитие правильной ориентировки в пространстве.В старшем дошкольном возрасте у детей активно начинает формироваться логическое мышление и игры подбираются с целью формирования мыслительной деятельности, самостоятельности в решении задач. Такие задачи есть в играх для младших групп, но все же чаще их используют при подготовке детей к школе: дети должны быстро находить нужный ответ, точно и четко формировать свои мысли, применять знания в соответствии с поставленной задачей. С помощью словесных игр у детей воспитывают желание заниматься умственным трудом. Словесные игры наиболее сложны: они не связаны с непосредственным восприятием предмета, в них дети должны оперировать представлениями. Эти игры имеют большое значение для развития мышления ребенка, так как в них дети учатся высказывать самостоятельные суждения, делать выводы и умозаключения, не полагаясь на суждения других, замечать логические ошибки. Из словесных игр очень интересными для развития речи являются игры- предположения: «Что было бы…?» или «Что бы я сделал...», «Кем бы хотел быть и почему?», «Кого бы выбрал в друзья?» и др. Эти игры помогают развить у детей умение высказывать предположения, констатирующие или обобщенно-доказательные. К первым относятся предположения: «Стало бы темно», «Нельзя было бы играть», «Нельзя читать, рисовать» и т. д., которые дети высказывают, исходя из своего опыта. 1. Воспитатель должен четко представлять цель игры, ее ход, свою роль в той или иной игре. Выбор игры определяется как уровнем умственного развития детей группы, так и задачами воспитания. При подборе игры следует всегда помнить о том, что она не должна быть ни слишком трудной, ни слишком легкой, только в этом случае игра принесет детям пользу и радость. Общие методические советы по проведению словесных дидактических игр 2. В начале каждой игры необходимо создать игровое настроение. Прежде всего сам воспитатель настраивается на игровой лад. «Дети, хотите поиграть?» или: «Ребята, давайте поиграем!» - предлагает он. Если надо играющих разделить на две группы, по считалочке выбирают двух вожаков.Считалочка используется также при распределении ролей (диктор в игре «Радио», продавец в игре «Магазин» и др.). Считалочка вводит детей в игру, воспитывает выдержку, слуховое внимание, помогает соблюдать справедливость. 3. Необходимо сделать игры занимательными, сохранить то, что отличало бы игру от занятий и дидактических упражнений. Занимательность должна заключаться как в правилах, заставляющих ребенка думать, ломать голову, так и в широком использовании игровых элементов: считалочки, сговора, соревнования, разыгрывания фантов и т. д. 4. Нужно создать условия для умственной активности всех детей. Игры следует строить так, чтобы не получилось, что двое заняты, а остальные ждут своей очереди. Отвечать готовятся все играющие, а выбор падает на кого-то одного; в этом случае используют брошенный мяч, считалочку, переданный предмет. Очень хорошо, когда умственная активность сочетается с двигательной. Это особенно важно для развития детей младшего и средне­го возраста. Игра со словом сопровождается движениями в ритм стихотворения. 5. В каждую игру следует вводить варианты с усложнением задач, чтобы дети, усвоив тот или иной способ решения, могли бы применить его при другом содержании, в других условиях. Воспитатель сам может придумывать различные варианты, зная, какие у детей сформированы представления, умения. 1. Воспитатель должен четко представлять цель игры, ее ход, свою роль в той или иной игре. Выбор игры определяется как уровнем умственного развития детей группы, так и задачами воспитания. При подборе игры следует всегда помнить о том, что она не должна быть ни слишком трудной, ни слишком легкой, только в этом случае игра принесет детям пользу и радость. 6. Выбор словесной игры определяется задачами воспитательной работы с детьми данной группы, поэтому она может занимать различное место в педагогическом процессе. Можно использовать игры в часы занятий («Похож - не похож», «Где был Петя?». «Кто как кричит?»), некоторые можно использовать как часть занятия. Например: познакомив детей с овощами, воспитатель заканчивает беседу игрой «Вершки - корешки».В таких играх принимают участие все дети. Но чаще всего следует проводить словесные игры с небольшой группой детей, чтобы каждый играющий имел возможность участвовать в ней. В такие группы следует объединять детей более активных с менее активными. Последние стараются подражать своим товарищам и успешнее справляются с заданиями.Можно использовать словесные игры и в часы развлечений, например игры-соревнования «Кто быстрее?», «Охотник», «Отвечай быстро» и др. Словесные игры наиболее сложны: они не связаны с непосредственным восприятием предмета, в них дети должны оперировать представлениями. Эти игры имеют большое значение для развития мышления ребенка, так как в них дети учатся высказывать самостоятельные суждения, делать выводы и умозаключения, не полагаясь на суждения других, замечать логические ошибки. Из словесных игр очень интересными для развития речи являются игры- предположения: «Что было бы…?» или «Что бы я сделал...», «Кем бы хотел быть и почему?», «Кого бы выбрал в друзья?» и др. Эти игры помогают развить у детей умение высказывать предположения, констатирующие или обобщенно-доказательные. К первым относятся предположения: «Стало бы темно», «Нельзя было бы играть», «Нельзя читать, рисовать» и т. д., которые дети высказывают, исходя из своего опыта. 7. Роль воспитателя в процессе словесных игр меняется в зависимости от возрастных особенностей детей. Если с малышами воспитатель выступает как инициатор, руководитель, обучающий игровым действиям и заканчивающий игру, то со старшими детьми он в большей мере советчик, помощник, справедливый судья. Словесные игры наиболее сложны: они не связаны с непосредственным восприятием предмета, в них дети должны оперировать представлениями. Эти игры имеют большое значение для развития мышления ребенка, так как в них дети учатся высказывать самостоятельные суждения, делать выводы и умозаключения, не полагаясь на суждения других, замечать логические ошибки. Из словесных игр очень интересными для развития речи являются игры- предположения: «Что было бы…?» или «Что бы я сделал...», «Кем бы хотел быть и почему?», «Кого бы выбрал в друзья?» и др. Эти игры помогают развить у детей умение высказывать предположения, констатирующие или обобщенно-доказательные. К первым относятся предположения: «Стало бы темно», «Нельзя было бы играть», «Нельзя читать, рисовать» и т. д., которые дети высказывают, исходя из своего опыта. 8. При проведении словесных дидактических игр особое внимание должно быть уделено правилам.Любая дидактическая игра содержит в себе определенные правила, которые направляют игру, организуют поведение детей. Воспитатель, знакомя детей с новой игрой, рассказывает и о её правилах. Объяснение правил - первый этап в обучении детей путем дидактической игры. От того, насколько чётко правила будут объяснены, зависит успех игры.В начале игры воспитатель наблюдает, как дети усвоили правила, и напоминает, что, если они не будут выполняться, игра прервётся. Желаю вам дальнейших успехов в работе!. Используемые материалы:1.А.К.Бондаренко.»Словесные игры в детском саду».2.А.К.Бондаренко. «Дидактические игры в детском саду»3.Интернет-ресурсы. detsad-kitti.ru .images.yandex.ru

В 1847 г. в «Современнике» вышел очерк «Хорь и Калиныч», легший в основу «Записок». Он имел успех и потому Тург. стал писать подобные очерки, к-рые в 1852 г. вышли отд. книгой. В «Хоре и К.» Тург. выступил как новатор: он изобразил рус. народ как великую силу, страдающую от крепостничества. Николай I был в бешенстве, когда увидел книгу – когда очерки публиковались отдельно, было нормально, но когда автор расположил их в книге в строгом порядке, они приобрели антикрепостнич. хар-р -> композиция «Записок» очень важна, эта книга явл. не сборником, а цельным произвед-ем. Герои Тург. едины с природой, а отд. образы сливаются друг с другом. Антикрепостнич. пафос заключ. в изображ-и сильных народных хар-ров, что говорило о неправомерности крепостничества; к гоголевской галерее мертвых душ автор добавил живые. Хоть крестьяне и рабы, но внутренне они свободны. От «Хоря и К.» в начале до «Леса и степи» в конце нарастает этот мотив. Один образ крестьянина цепляется за др. Этим создается цельная картина жизни народа, беззаконий помещиков. У Тург. есть такой прием: он изображает крестьян, к-рых помещики заставляют заниматься ненужными делами: в очерке «Льгов» изображен некий Кузьма Сучок, к-рого барин 7 лет заставляет ловить рыбу в пруду, где она не водится. Изображаются французы (Лежень в «Однодворце Овсянникове», граф Бланжия в «Льгове»), к-рых рус. правительство делало дворянами, хотя они сплошь были дураками. Др. пример: в «Двух помещиках» рассказывается, как один помещик велел везде сеять мак, т.к. он дороже – это подрыв устоев крест. об-ва. Тург. указывает на то, что дворянские самодурства приводят к тому, что многие крестьяне стали терять свое мнение, полностью подчиняться мнению барина. Важен в книге образ природы. Тург. показал 2 России – «живую» (крестьянскую) и «мертвую» (официальную). Все герои относятся к тому/иному полюсу. Все «крестьянские» образы заданы гл. произвед-ем сборника – «Хорем и К.». Хорь – деловой и практичный, Калиныч – поэтический. Бурмистр Софрон перенимает от Хоря его худшие кач-ва (эгоизм), а однодворец Овсянников - лучшие (практичность, терпимость к разумной новизне). Так показано изменение хар-ра, его развитие в разных людях. Преемники Калиныча – Ермолай (но он ближе к природе, чем Калиныч) и Касьян (в нем «природность» абсолютна). Гл. связующий образ – охотник-рассказчик. Хоть он и дворянин, он в 1ю очередь охотник, что сближает его с народом. Важно, что нек-е «+» дворяне тоже д/автора явл. «силой России». В «Записках охотника» Тургенев выступил против крепостного права и его защитников. Однако значение «Записок охотника», как и значение «Мертвых душ», не только в прямом протесте против крепостного права, но и в общей картине русской жизни, сложившейся в условиях крепостного права. Коренное отличие «Записок охотника» от поэмы Гоголя заключалось в том, что к гоголевской галерее мертвых душ Тургенев прибавил галерею душ живых, взятых прежде всего из крестьянской среды. Те люди, о которых размышлял Гоголь в знаменитом лирическом отступлении, встали во весь рост в «Записках охотника». Рядом со Стегуновыми и Зверковыми появились настоящие люди - Калиныч, Ермолай, Яков Турок, крестьянские дети. Рядом с «государственным человеком» Пеночкиным оказался истинно государственный ум - Хорь. Лживой «гуманности» помещика противопоставлены были суровая гуманность Бирюка и поэтическая гуманность Касьяна. Восторженные любители искусств, помещики-меценаты, эти, по словам Тургенева, «дубины, вымазанные дегтем», обнаруживали истинную свою цену рядом с таким подлинным ценителем искусства, как Дикий Барин, а тупоумный Андрей Беловзоров, племянник Татьяны Борисовны, художник и покоритель сердец, карикатурный сам по себе, становился еще карикатурнее при сопоставлении с великим художником из народа Яковом Турком.

Важно также и то, что многие крестьянские персонажи «Записок охотника» оказывались не только носителями положительных душевных качеств: они изображены как носители лучших черт русского национального характера. В этом прежде всего и заключался протест Тургенева против крепостного права. Тургенева в связи с «Записками охотника» не раз упрекали в идеализации крестьянства и в отступлении от реализма. На самом же деле, показывая высокие душевные качества людей из народа, подчеркивая и заостряя лучшие черты русских крестьян, Тургенев развивал традиции реалистического искусства и создавал типические образы, наполненные большим политическим содержанием; защищая крепостное крестьянство, Тургенев одновременно защищал национальное достоинство русского народа. В «Хоре и Калиныче» воплощено соединение в русском складе души практичности с поэзией; наличие в русском народе таких людей, как Хорь, служит автору доказательством национального характера деятельности Петра I. Народная гуманистическая философия Касьяна внушена ему созерцанием родной земли и родной природы: «Ведь я мало ли куда ходил! И в Ромён ходил, и в Синбирск-славный град, и в самую Москву-золотые маковки; ходил на Оку-кормилицу, и на Цну-голубку, и на Волгу-матушку, и много людей видал, добрых хрестьян, и в городах побывал честных...

И не один я грешный... много других хрестьян в лаптях ходят, по миру бродят, правды ищут... » (I, 116). Русская природа и народная поэзия формируют мировоззрение крестьянских детей; «русская, правдивая, горячая душа звучала и дышала» в пении Якова Турка, а самый дух и содержание его песни навеяны были опять-таки русской природой: «чем-то родным и необозримо-широким, словно знакомая степь раскрывалась перед вами, уходя в бесконечную даль» (I, 214). Вот почему такое пристальное внимание автора в «Записках охотника» привлекают силы и стихии русской природы.

Природа в «Записках охотника» - не фон, не декоративная картина, не лирический пейзаж, а именно стихийная сила, которую автор изучает детально и необыкновенно пристально. Природа живет своей особой жизнью, которую автор стремится изучить и описать со всей доступной человеческому глазу и слуху полнотой. В «Бежином луге», прежде чем приступить к рассказу о людях, Тургенев рисует жизнь природы в течение одного июльского дня: он показывает ее историю за этот день, рассказывает, какова она ранним утром, в полдень, вечером; какой вид, формы и цвет в разные периоды дня имеют облака, каков цвет небосклона и его вид в течение этого дня, как меняется погода за день и т. д. Тургенев вносит в свои пейзажи точные названия растений и животных. В рассказе «Смерть» на протяжении одного абзаца величиной в полстраницы встречаем перечень птиц: ястреба, кобчики, дятлы, дрозды, иволги, малиновки, чижи, пеночки, зяблики; растений: фиалки, ландыши, земляника, сыроежки, волвянки, грузди, дубовики, мухоморы.

С таким же пристальным вниманием изображаются животные, только их «портреты» даются с большей интимностью, с добродушным приближением их к человеку. «Корова подошла к двери, шумно дохнула раза два; собака с достоинством на нее зарычала; свинья прошла мимо, задумчиво хрюкая... » («Хорь и Калиныч»; I, 12). В описании индивидуальных свойств собаки Тургенев особенно изобретателен и виртуозен. Достаточно вспомнить собаку Ермолая - Валетку, замечательным свойством которого «было его непостижимое равнодушие ко всему на свете... Если б речь шла не о собаке, я бы употребил слово: разочарованность» (I, 20).

Природа в «Записках охотника» активно воздействует на героев произведения - простых людей и рассказчика-автора. Иногда она принимает таинственный облик, внушающий человеку чувство страха и уныния, но чаще всего в «Записках охотника» природа подчиняет человека не своей загадочностью и враждебностью, не своим равнодушием, но своей могучей жизненной силой. Такова природа в рассказе «Лес и степь», замыкающем цикл. Рассказ о лесе и степи с разнообразными, важными и торжественными событиями в их жизни, со сменой времен года, дня и ночи, зноя и гроз - это в то же время рассказ о человеке, чей духовный мир определяется этой природной жизнью. Природа внушает человеку в этом рассказе то неизъяснимую душевную тишину, то странную тревогу, то стремление вдаль, то, чаще всего, бодрость, силу и радость.

Национально-русскими чертами наделены в «Записках охотника» не только крестьяне; русскими людьми по натуре являются у Тургенева и некоторые помещики, избежавшие растлевающего влияния крепостного права. Петр Петрович Каратаев - не менее русский человек, чем крестьяне; недаром рассказ о нем первоначально назывался «Русак». И он также жертва крепостного права: его сгубила любовь к чужой крепостной девушке, на которой он не может жениться из-за дикого самодурства ее владелицы. Национальные черты характера подчеркнуты и в моральном облике Чертопханова. Он великолепен в своей природной гордости, независимости и инстинктивном чувстве справедливости. Он помещик, но он не крепостник. Такова же Татьяна Борисовна, патриархальная помещица, но в то же время простое существо с прямодушным русским сердцем. Антинационально, по Тургеневу, само крепостное право. Помещики, не являющиеся типичными крепостниками, представляются ему живой силой русского общества. Он направляет свои удары не против дворянства в целом, а только против помещиков-крепостников. В отличие от революционных демократов, Тургенев надеялся на русское дворянство, стремясь обнаружить в нем здоровые элементы.

6. «Рудин» первый тургеневский роман.
«Рудин» - первый роман Тургенева. Это известно всем, но, как ни странно для современного читателя, этого не знал Тургенев, когда писал и печатал «Рудина». В 1856 году в журнале «Современник», где «Рудин» впервые был опубликован, он назывался повестью. Только в 1880 году, выпуская в свет новое издание своих сочинений, Тургенев возвел «Рудина» в высокий ранг романа. Может показаться, что, назвать ли произведение повестью, назвать ли его романом, разница невелика. Читатели иной раз полагают, что роман - это большая повесть, а повесть - это маленький роман. Но не так обстояло дело для Тургенева. В самом деле, «Вешние воды» крупнее «Рудина» по объему, но это повесть, а не роман. Дело, значит, не в объеме, а в чем-то более важном. В предисловии к своим романам Тургенев сказал: «...Я стремился, насколько хватало сил и умения, добросовестно и беспристрастно изобразить и воплотить в надлежащие типы и то, что Шекспир называет «the bogi and pressure of time» («самый образ и давление времени)», и ту быстро изменявшуюся физиономию русских людей культурного слоя, который преимущественно служил предметом моих наблюдений». Конечно, и в повестях Тургенева были типические образы, и там были изображены люди своей страны и своего времени, но в центре внимания там была частная жизнь людей, волнения и тревоги их личного существования. В отличие от повестей каждый роман Тургенева представлял собою какой-либо существенный эпизод умственной жизни русского общества, и в сумме своей романы Тургенева отражают историю идейных исканий образованных русских людей от сороковых до семидесятых годов прошлого столетия.

За героем первого романа Тургенева Дмитрием Рудиным давно закрепилось прозвище «лишний человек», хотя этим именем он в романе не назван. Происходит этот термин от повести Тургенева «Дневник лишнего человека» (1850). Впрочем, герой этой повести очень мало напоминает Рудина. Лишним он назван только из-за своей неудачливости, из-за того, что, погруженный в себя, изъеденный болезненной мнительностью и раздражительностью, он проглядел свою жизнь и счастье. Он - лишний в прямом смысле слова, а это совсем не то, что имели в виду современники Тургенева, когда, переосмыслив его название, заговорили о «лишних людях» как о характерном и значительном явлении русской жизни. Гораздо ближе к Рудину герой рассказа «Гамлет Щигровского уезда» (1850) из «Записок охотника». Это человек глубокий и серьезный, он думает о судьбах своей страны и о том, какую роль он сам может сыграть в русской жизни. Он философски образован и умен, но он оторван от жизни родной страны, не знает ее потребностей и нужд, горько страдает из-за своей ненужности и желчно смеется над своей беспочвенностью. Однако самое стремление найти себе место в русской жизни представляется Тургеневу проявлением живой силы. Унижающий себя, герой не унижен поэтому автором. Это один из тех образованных молодых дворян, которые не могут найти себе места ни среди практических помещиков, поглощенных своим хозяйством, ни среди чиновников, ни на военной службе. Для этого они слишком умны, слишком высоки. Но они не могут найти и другого занятия, которое было бы достойно их, и обречены поэтому на бездействие. Положение их мучительно, они постепенно привыкают к нему и в своих страданиях, в недовольстве собой начинают видеть признак исключительности натуры, а в постоянном самоунижении, в умении придирчиво и сурово анализировать свою личность и находить в себе недостатки и пороки, порожденные вынужденной праздностью, они приучаются, наконец, находить горькую отраду.

В условиях того времени, когда писались повести Тургенева, это значило, что социально-политический строй России, крепостной застой, гнет самодержавия не открывали перед личностью возможностей выхода на простор общественной жизни, и мыслящие, образованные люди вынуждены были сосредоточиться на себе самих. В этом причина их одностороннего развития: они были не подготовлены или, лучше сказать, волею обстоятельств они не были допущены к живому историческому делу. Вот почему, по мысли героя, эти люди виноваты без вины. Впрочем, дело для Тургенева было не только в том, виновны эти люди или невиновны, а еще и в том, нужны ли они были для России, принесли ли они пользу своей стране. Русская девушка, «уездная барышня» с тревогой и надеждой ждет появления такого человека, который мог бы вывести ее из узкого круга домашней жизни с ее повседневными заботами. Он явился, и ей кажется, что его устами говорит сама истина, она увлечена и готова следовать за ним, как бы труден ни был его путь. «Все - и счастье, и любовь, и мысль - все вместе с ним нахлынуло разом...» Любовь и мысль - вот характерное для Тургенева сочетание, объясняющее душевный строй его героини. Для тургеневской девушки слово «любовь» много значит - это для нее пробуждение ума и сердца; ее образ наполняется у Тургенева широким смыслом и становится как бы воплощением молодой России, ожидающей своего избранника. Оправдает ли он ее надежды, станет ли он тем человеком, который нужен родной стране, - таков был главный вопрос. В «Переписке» он был поставлен, ответ был дан в «Рудине». «Переписка» стоит в преддверии тургеневского романа. Здесь уже многое было разъяснено, следовало подвести художественные итоги. «Рудин», опубликованный в одном году с «Перепиской», явился итогом целой серии рассказов и повестей Тургенева о «лишнем человеке». Современники сразу обратили на это внимание, они почувствовали обобщающий характер произведения и даже раньше, чем сам Тургенев, стали называть его романом.

Главный герой, Дмитрий Николаевич Рудин, не просто отнесен к числу умных и образованных людей дворянского круга, как это было в прежних повестях, - в романе точно указана его культурная родословная. Он не так давно принадлежал к философскому кружку Покорского, в котором играл немалую роль. Там сформировались его взгляды и понятия, его отношение к действительности, его манера думать и рассуждать. Современники без труда узнали в кружке Покорского кружок Н. В. Станкевича, возникший в Москве в начале 30-х годов и сыгравший большую роль в истории русской общественной мысли. После краха декабристского движения, когда передовая политическая идеология преследовалась и подавлялась, появление философских интересов среди образованной молодежи имело особенно важное значение. Какой бы отвлеченной ни была философская мысль, все равно в конечном итоге она объясняет жизнь, стремится найти ее общие законы, указать идеал человека и пути его достижения; она говорит о прекрасном в жизни и в искусстве, о месте человека в природе и в обществе. Молодые люди, объединившиеся вокруг Станкевича, от общих философских вопросов прокладывали пути к пониманию современных задач, от объяснения жизни они переходили к мысли о необходимости ее изменения.

В этот кружок входили замечательные юноши; среди них, кроме главы кружка Станкевича, были Виссарион Белинский, Михаил Бакунин, Константин Аксаков и некоторые другие молодые люди, не столь даровитые, но, во всяком случае, незаурядные. Обаятельный и чистый сердцем Станкевич, человек необыкновенно и разнообразно одаренный, философ и поэт, объединял всех. Станкевич ушел из жизни раньше других (он прожил неполных 27 лет), опубликовал около тридцати стихотворений и трагедию в стихах «Василий Шуйский», но друзья после его смерти рассказали о его личности и о его идеях, была опубликована его переписка, не менее значительная по содержанию, чем иные философские трактаты. Что значил Белинский для русской литературы и общественной мысли - известно всем. Константин Аксаков, разойдясь во взглядах со своими друзьями, стал одним из самых крупных деятелей славянофильского направления. Михаил Бакунин справедливо слыл в кружке Станкевича глубоким знатоком философии. Уехав в 1840 году за границу, он стал участником международного революционного движения и теоретиком русского народничества и анархизма. Интересная и сложная личность Бакунина имеет для нас особый интерес, так как, по свидетельству современников и самого Тургенева, некоторые черты характера молодого Бакунина отразились в образе Рудина. Разумеется, художественный образ у великих писателей никогда не бывает точной копией того человека, который послужил толчком к его созданию. Облик реального человека видоизменяется в духе художественного замысла всего произведения, дополняется чертами других людей, близких по характеру, привычкам, взглядам, общественному положению, и превращается в обобщенный художественный тип. Так было и в романе Тургенева. Покорский живо и близко напоминал Станкевича, но это был не только Станкевич, в нем просвечивал и облик Белинского. Рудин напоминал Бакунина, но это был не только Бакунин, хотя черты психологического сходства героя с прототипом бросались в глаза. У Бакунина было стремление играть первые роли, была любовь к позе, к фразе, была рисовка, граничившая иной раз с самолюбованием. Друзья жаловались порой на его бесцеремонность, на склонность, правда из самых добрых побуждений, вмешиваться в личную жизнь своих приятелей. Говорили о нем, что это человек с чудесной головой, но без сердца. Как видим позже, все это так или иначе нашло отражение в образе Дмитрия Рудина, и в то же время это были черты не одного только Бакунина, но и других людей его круга и воспитания. Словом, Рудин - не портрет одного лица, а образ собирательный, обобщенный, типический.

Завязка романа относится к началу 40-х годов, финал точно датирован - 26 июня 1848 года, когда Рудин погибает на революционной баррикаде в Париже. Роман Тургенева (и это характерно не только для «Рудина») построен необыкновенно просто и строго. Несмотря на то что события в романе совершаются на протяжении нескольких лет, действие в нем сжато до нескольких дней. Показан день приезда Рудина в усадьбу Ласунской и следующее утро, потом после двухмесячного перерыва - объяснение Рудина с Натальей, на другое утро - свидание у Авдюхина пруда, и в тот же день Рудин уезжает. Главное действие романа на этом, в сущности, заканчивается, далее уже подводятся итоги. Все немногочисленные второстепенные персонажи романа прямо или косвенно соотносятся с Рудиным: одни воплощают ту бытовую среду, в условиях которой приходится жить Рудину, другие обсуждают его личность, его поступки, его ум и натуру и тем самым освещают его образ с разных сторон, с разных точек зрения. Все действие романа, последовательность эпизодов, сюжетные перипетии, - все подчинено задаче оценки исторической роли Рудина и людей его типа.

Появление главного героя тщательно подготовлено краткой, но исчерпывающе точной обрисовкой социально-бытовой среды, в условиях которой он живет и с которой находится в сложных, чаще всего враждебных, отношениях. Среду Тургенев понимает очень широко - это вся Россия в ее тогдашнем состоянии: крепостное право, лютая бедность деревни, нищета, почти что вымирание. В первой же главке романа помещица Липина, остановившись на краю деревеньки у ветхой и низкой избы, справляется о здоровье хозяйки, которая «жива еще», но вряд ли поправится. В избе тесно, душно и дымно, сердобольная помещица принесла чаю и сахару, но в хозяйстве нет самовара, присмотреть за больной некому, в больницу везти уже поздно. Это крестьянская Русь. А рядом в лице Липиной, Волынцева, Лежнева - помещики, добрые, либерально настроенные, стремящиеся помочь крестьянам (у Липиной - больница). Тут же, в ближайшем соседстве, - помещики иного склада, представленные Ласунской. О ней мы узнаем сначала со слов Лежнева. По понятиям Ласунской, больницы и училища в деревне - это все пустые выдумки: нужна только личная благотворительность, ради собственной души, не более того. Так рассуждает, впрочем, не она одна. Умный Лежнев понимает, что Ласунская не одинока, что она поет с чужого голоса. Есть, значит, учителя и идеологи дворянского консерватизма; с их голоса поют все Ласунские во всех губерниях и уездах Российской империи. Наряду с этими главными силами сразу же появляются фигуры, представляющие их бытовое окружение: с одной стороны - это нахлебник и фаворит богатой помещицы и с другой - разночинец-учитель, живущий в той же среде, но чужой, даже во многом враждебный ей, пока еще инстинктивно. Чувствуется, что нужен только повод, чтобы его отталкивание от косной среды стало сознательным убеждением. Так на протяжении нескольких страниц, в одной только главке, воссоздается расстановка общественных сил, возникает социальный фон, на котором выделяются в последующем повествовании индивидуальности, личности, характеры.

Прежде всего появляется Дарья Михайловна Ласунская: ее появление подготовлено, как мы помним, суждением Лежнева о ней, теперь читатель знакомится с этой знатной и богатой барыней подробно и обстоятельно. Он узнает важные факты жизни и главные свойства характера светской львицы прежних времен и былой красавицы, о которой некогда «бряцали лиры». Автор рассказывает о ней скупыми словами и с легким оттенком презрительной иронии - верный признак того, что она существует для автора и для читателей не сама по себе, не как самодовлеющий персонаж, а только как деталь социально-бытового фона, как олицетворение среды, враждебной повествователю и главному герою, появление которого ожидает читатель. Фигуры такого назначения не пользуются большими правами в повествовании: им не дано сложного внутреннего мира, их не окружает лирическая атмосфера, автор их не анализирует, не заставляет их постепенно раскрывать свою личность перед читателем, он сам рассказывает о них все, что нужно, притом рассказывает кратко и точно, без элегических размышлений и поэтических недомолвок.

Примерно таков же метод обрисовки и другого персонажа - Африкана Семеновича Пигасова, хотя фигура эта не лишена серьезного значения и имеет свою историю в творчестве Тургенева. Тип раздраженного неудачника, озлобленного против всего и всех, ни во что не верящего, желчного умника и краснобая интересовал Тургенева едва ли не с самого начала его творческого пути. Такие люди на первый взгляд противостоят среде и возвышаются над нею, на самом же деле эти доморощенные Мефистофели нисколько не выше тех людей, над которыми насмехаются, они плоть от плоти и кость от кости этой же среды. Больше того, они часто выступают в незавидной роли шутов и нахлебников, пусть даже высшего разбора, и в этом нет ничего удивительного: бесплодный скептицизм по самой природе своей находится в опасном родстве с шутовством. В прежних произведениях Тургенева ближе всего к Пигасову по общему характеру и по роли в повествовании был Лупихин из «Гамлета Щигровского уезда». Умный и злой, с беглой и едкой улыбкой на искривленных губах, с дерзкими прищуренными глазками и подвижными чертами лица, он приковывает к себе вначале внимание ядовитыми и смелыми насмешками над уездным мирком. Однако, как и в «Рудине», его истинная роль выясняется очень скоро. Это не больше чем озлобленный неудачник, это посредственность с явственно проступающими чертами приживальщика. К тому же в обоих произведениях истинная цена такого персонажа сразу выясняется при сопоставлении с подлинным героем повествования, который действительно, а не только внешне выделяется из окружающей среды и в чьей судьбе есть подлинный трагизм, а не те черты комической неудачливости, которыми Тургенев без сожаления метит людей лупихинско-пигасовского типа. Итак, выводя на сцену Пигасова, Тургенев готовит фон, на котором должен выделиться Рудин. Скептику будет противопоставлен энтузиаст, смешному неудачнику - трагический герой, уездному говоруну - талантливый оратор, изумительно владеющий музыкой красноречия.

Вслед за этим в романе возникают другой антагонист главного героя, его соперник в любви, и героиня романа. Ее суд и должен будет решить вопрос об исторической значительности человека рудинского типа. С появлением этих персонажей перо Тургенева заметно меняется. Он не спешит рассказывать о них, точно не интересуется ими вовсе. Но это у Тургенева всегда признак глубокой личной заинтересованности. К своему любимому герою он всегда присматривается медленным, пристальным взглядом и заставляет читателя внимательно обдумывать каждое слово героя, каждый его жест, его малейшее движение. В особенности это относится к тургеневским героиням, в данном случае к Наталье. О ней мы сначала не знаем решительно ничего, кроме ее возраста, да кроме того еще, что она сидит у окна за пяльцами. Но первый же штрих, отмеченный автором, незаметно располагает нас в ее пользу. Пандалевский, фаворит Ласунской, играет на рояле, Наталья слушает его со вниманием, но потом, не дослушав, опять принимается за работу. Мы догадываемся по этому короткому замечанию, что она любит и чувствует музыку, но игра такого человека, как Пандалевский, не может взволновать и увлечь ее.

О Волынцеве, как и о Наталье, Тургенев ведет повествование в тоне сердечной заинтересованности, но метод обрисовки Волынцева все же существенно иной: в его изображение Тургенев вносит некий снижающий оттенок снисходительного участия. Едва Волынцев появляется рядом с Натальей, как читатель сразу же по скупым, но много говорящим замечаниям романиста узнает, что этот красивый человек с ласковыми глазами и прекрасными темно-русыми усами, быть может, и хорош сам по себе, и добр, и честен, и способен к преданной любви, но явно отмечен печатью какой-то внутренней ущербности: он понимает свою ограниченность и хотя несет ее с полным достоинством, но не может подавить неуверенность в себе; он заранее ревнует Наталью к знатному гостю, которого ожидают у Ласунской, и эта ревность не от сознания собственных прав, а от чувства своего бесправия. Внешне Волынцев похож на свою миловидную и добрую сестру, Липину, которая глядела и смеялась, как ребенок, но Тургенев не случайно замечает, что в чертах его лица было меньше игры и жизни и глаза его глядели как-то грустно. Если прибавить к этому, что Наталья с ним ровна, ласкова и глядит на него дружелюбно, но не больше того, то характер любовной истории, которая должна разыграться в дальнейшем развитии романа, тем самым уже определен. С появлением настоящего героя, которого ждет читатель, неустойчивое равновесие в отношениях Натальи и Волынцева неизбежно должно будет нарушиться.

Теперь подготовлено движение сюжета, намечена среда, обрисован фон, силы расставлены, свет и тени, падающие на персонажей, распределены обдуманно и точно, все подготовлено к появлению главного героя, именем которого назван роман, - и в финале главы лакей может возвестить наконец, точно в театре: «Дмитрий Николаевич Рудин!»

Появление Рудина в романе автор обставляет такими деталями, которые сразу должны показать соединение в этом человеке разнородных свойств. На протяжении первых же фраз мы узнаем, что Рудин высок ростом, но несколько сутуловат, у него быстрые темно-синие глаза, но они блестят «жидким блеском», у него широкая грудь, но тонкий звук голоса Рудина не соответствует его росту и его широкой груди. Самый момент появления этого высокого интересного человека, курчавого и смуглого, с неправильным, но выразительным и умным лицом, появления, так тщательно подготовленного, вызывает ощущение эффектности и яркости. И опять-таки ощущение какого-то внешнего несоответствия производит такая мелочь: платье на нем было не ново и узко, словно он из него вырос.

Впечатление, произведенное на читателя этими мелкими подробностями, в дальнейшем если не сглаживается, то, во всяком случае, перевешивается настоящим апофеозом умственной мощи Рудина. В споре с Пигасовым он одерживает быструю и блестящую победу, и эта победа не только Рудина лично, но тех передовых сил русской мысли, своеобразным адвокатом которых Рудин в этой сцене выступает.

Рудин, воспитанник философских кружков 30-х годов, прежде всего отстаивает самую необходимость и законность философских обобщений. Преклонению перед фактами он противопоставляет значение «общих начал», то есть теоретического фундамента всех наших знаний, всей нашей образованности. Спор Рудина с Пигасовым приобретает особую знаменательность: русские мыслители создавали свои философские системы в борьбе с «практическими людьми» (практическим человеком называет себя Пигасов), в спорах со скептиками (скептиком называет Пигасова Рудин). И тем и другим интерес к философии казался ненужной и даже опасной претензией. Здесь Рудин выступает как верный ученик Станкевича и Белинского, отстаивавших глубочайшую важность философских основ науки, и не только науки, но и практики, «Общие начала» нужны были Рудину и его друзьям для решения коренных вопросов русской жизни, русского народного развития. Теоретические Построения, как мы помним, связывались у них с исторической практикой и вели к обоснованию деятельности. «Если у человека нет крепкого начала, в которое он верит, нет почвы, на которой он стоит твердо, как может он дать себе отчет в потребностях, в значении, в будущности своего народа?» - спрашивал Рудин. Дальнейшее развитие его мысли было прервано злобной выходкой Пигасова, но несколько слов, которые Рудин успел сказать, ясно показывают, куда направлялась его мысль: «...как может он знать, что он должен сам делать, если...» Речь, следовательно, идет о деятельности, основанной на понимании потребностей, значения и будущности своего народа. Вот о чем заботились Рудины, вот ради чего они отстаивали необходимость общих философских «начал».

Для Рудина и ему подобных развитие личности, индивидуальности с ее «самолюбием» и «эгоизмом», говоря словами самого Рудина, было подготовительной ступенью и предварительным условием для деятельного стремления к общественным ценностям и целям. Личность в процессе своего развития приходит к самоотречению ради общего блага - в это твердо верили люди 30-40-х годов. Об этом не раз писали Белинский и Станкевич. Об этом же говорит в романе Рудин, доказывая, что «человек без самолюбия ничтожен, что самолюбие - архимедов рычаг, которым землю с места можно сдвинуть, но что в то же время тот только заслуживает название человека, кто умеет овладеть своим самолюбием, как всадник конем, кто свою личность приносит в жертву общему благу». К афоризмам Рудина можно привести немало параллелей из статей и писем людей круга Станкевича - Белинского. В сознании культурных читателей тургеневского времени такие параллели возникали сами собой, и образ Рудина связывался с лучшими деятелями русской культуры недавнего прошлого. Все это поднимало Рудина на пьедестал, совершенно недосягаемый для скептических острот какого-нибудь Пигасова.

При всем том Тургенев не забывает и о человеческих слабостях Рудина - о его самолюбовании, о некотором даже актерстве, рисовке, любви к красивой фразе. Все это выяснится впоследствии. Чтобы заранее подготовить читателя к восприятию этой грани личности Рудина, Тургенев, верный своему принципу многозначительных подробностей, вводит такой небольшой эпизод: тотчас после глубоких и волнующих слов о самолюбии и общем благе, об эгоизме и его преодолении Рудин подходит к Наталье. Она в замешательстве встает: видимо, Рудин в ее глазах уже и сейчас - человек необыкновенный. Волынцев, сидевший подле нее, тоже поднимается с места. Перед этим Басистов с жаром отклонил очередную враждебную Рудину остроту Пигасова. Совершенно очевидно: Рудин имел явный успех у своей аудитории; это даже больше, чем успех, это почти потрясение. Заметил ли все это Рудин, важно ли ему это, или, быть может, увлеченный высоким смыслом своих слов, он совершенно забыл о себе, о своем самолюбии? От того или иного поведения Рудина в этот момент будет многое зависеть в оценке его натуры. Едва заметный штрих в тургеневском повествовании помогает читателю сделать нужный вывод.

«- Я вижу фортепьяно, - начал Рудин мягко и ласково, как путешествующий принц, - не вы ли играете на нем?»

Здесь все значительно: и мягкая ласковость интонаций Рудина, который знает свою силу и теперь, любуясь собой, точно боится подавить собеседницу своим величием, и прямая авторская оценка позы, жеста и самочувствия Рудина - как «путешествующий принц». Это важный, едва ли не переломный момент повествования: главного героя впервые коснулось жало авторской иронии. Но это, разумеется, не последнее и не решающее впечатление.

Следует рассказ Рудина о его заграничном путешествии, его общие рассуждения о просвещении и науке, его блестящая импровизация, его поэтическая легенда, заканчивающаяся философским афоризмом о вечном значении временной жизни человека. Большими словами характеризует автор едва ли не высшую тайну, которой владел Рудин, - тайну красноречия, и в авторском тоне сквозит восхищение. Затем передается впечатление, произведенное Рудиным на каждого из его слушателей, - в тоне суховатого отчета, который, однако, говорит сам за себя: Пигасов в злобе уходит раньше всех, Липина удивляется необыкновенному уму Рудина, Волынцев соглашается с ней, и лицо его становится еще более грустным. Басистов всю ночь напролет пишет письмо другу, Наталья лежит в постели и, не смыкая глаз, пристально глядит в темноту... Но вместе с тем «путешествующий принц» не забыт, впечатление какой-то разорванности внешнего портрета Рудина тоже осталось, как и впечатление необычности авторского тона, вбирающего в себя разнообразные оттенки - от восхищения до насмешки. Так утверждается двойственность героя и возможность, даже неизбежность двойственного к нему отношения. Это было сделано автором на протяжении одной - третьей - главы, в ней предсказан дальнейший ход событий, и последующее изложение воспринимается уже как естественное развитие всего заложенного здесь.

В самом деле, в дальнейшем повествовании продолжаются эти две темы: и тема личных недостатков Рудина, и тема исторической значительности самого факта его появления в русской жизни. В последующих главах мы узнаем очень много, почти все, о недостатках Рудина - со слов его бывшего друга Лежнева, которому читатель должен верить: Лежнев правдив и честен, к тому же он человек рудинского круга. И все-таки читатель не может не заметить, что Лежнев хотя как будто и прав, но он имеет личные причины дурно говорить о Рудине: ему жаль Волынцева, и он боится опасного влияния Рудина на Александру Павловну.

Но задача оценки Рудина еще не кончена. Главное испытание впереди. Это испытание любовью. А для Рудина, романтика и мечтателя, любовь не просто земное чувство, пусть даже возвышенное, это особое состояние души, налагающее важные обязательства, это драгоценный дар, который дается избранным. Вспомним, что в свое время, узнав о юношеской любви Лежнева, Рудин пришел в восторг неописанный, поздравил, обнял друга и принялся толковать ему всю важность его нового положения. Теперь же, узнав о любви Натальи и признавшись в любви сам, Рудин оказывается, однако, в положении, близком к комическому. Он говорит о своем счастье, точно стремится убедить себя самого. В сознании важности своего нового положения он совершает тяжелые эгоистические бестактности, которые в его собственных глазах принимают вид возвышенной прямоты и благородства. Он приезжает, например, к Волынцеву, чтобы рассказать ему о своей любви к Наталье... И все это очень быстро, в течение каких-нибудь двух дней, завершается катастрофой у Авдюхина пруда, когда Наталья рассказывает, что мать проникла в их тайну, решительно не согласна на их брак и намерена отказать Рудину от дома, а Рудин на вопрос, как им следует поступить, произносит роковое «покориться!».

Теперь «разоблачение» Рудина, казалось бы, завершено окончательно, но в последней главе и в эпилоге с коротким добавлением к нему о гибели Рудина все становится на свои места. Прошли годы, забылись старые обиды, настало время для спокойного и справедливого суда. К тому же, не выдержав одного испытания - испытания счастьем, Рудин выдержал другое - испытание бедой. Он так и остался нищим, он гоним властями; в эпилоге романа прежний обвинитель Рудина Лежнев горячо защищает своего друга от его самообвинений. «Не червь в тебе живет, не дух праздного беспокойства: огонь любви к истине в тебе горит...» В эпилоге снимается с Рудина все смешное, все мелкое, и образ его предстает наконец в своем историческом значении. Лежнев преклоняется перед Рудиным как перед «бесприютным сеятелем», «энтузиастом», Рудины, по его мнению, нужны...

Решению главного вопроса - о роли героя в жизни русского общества - подчинен в романе Тургенева и метод изображения внутренней жизни персонажей. Тургенев вскрывает только такие черты внутреннего мира героев, которые необходимы и достаточны для их понимания как социальных типов и характеров. Поэтому романист не интересуется резко индивидуальными чертами внутренней жизни своих героев и не прибегает к детальному психологическому анализу.

В «Современнике» вслед за «Рудиным» появилась рецензия Чернышевского на «Детство и отрочество» и военные рассказы Л. Толстого. Как известно, Чернышевский в ней дал глубокое определение психологизма Толстого как «диалектики души»: Толстой «не ограничивается изображением результата психического процесса, - его интересует самый процесс...» Психологический метод Тургенева совсем иной, у него другая задача. Его сфера - это как раз то, о чем говорит Чернышевский, перечисляя писателей, не похожих на Толстого, - именно «очертания характеров», понятых как результат «общественных отношений и житейских столкновений». Тургенев не рассказывает о «таинственнейших движениях» человеческой души, он большей частью показывает лишь выразительные приметы внутренней жизни.

Возьмем для примера наиболее психологически насыщенный эпизод «Рудина» - свидание у Авдюхина пруда, потрясшее Наталью и перевернувшее ее жизнь. Эту психологическую катастрофу Тургенев рисует простейшими средствами - изображением мимики, жеста, тона. Когда Рудин приближается к Наталье, он с изумлением видит новое выражение ее лица: брови ее были сдвинуты, губы сжаты, глаза глядели прямо и строго. Тургеневу вполне достаточно этого для передачи душевного состояния Натальи. Его не интересуют зыбкие переходы и переливы чувств, ему не нужны авторские комментарии к внутреннему миру героини в данный момент. Его занимают лишь те главнейшие проявления ее чувств и мыслей, которые соответствуют твердым очертаниям ее характера.

То же и в дальнейшем, на всем протяжении этой сцены. Рассказ о том, что произошло накануне этой встречи (наушничество Пандалевского, разговор с матерью), Наталья произносит каким-то ровным, почти беззвучным голосом - признак высшего напряжения: она ждет решающего слова Рудина, которое должно определить ее судьбу. Рудин произносит «покориться», и отчаяние Натальи достигает высшей точки. Внешне это выражено только тем, что она медленно повторила это страшное для нее слово, и губы ее побледнели. После слов Рудина о том, что им не суждено жить вместе, Наталья вдруг закрыла лицо руками и заплакала, то есть сделала то самое, что сделала бы каждая девушка на ее месте. Но это единственная во всей сцене дань женской слабости. Далее начинается перелом, следует почти что одна за другой верные приметы сильного, решительного характера, и Наталья покидает Рудина. Он пытается удержать ее. Минута колебания...

«- Нет, - промолвила она наконец...» Слово «наконец» обозначает здесь большую психологическую паузу, которую с прозорливостью, граничащей с ясновидением, заполнил бы Лев Толстой, но этого не будет делать Тургенев: ему важен самый факт психологической паузы, обозначающей внутреннюю борьбу, ему важно завершение этой борьбы - она закончилась в полном соответствии с характером Натальи.

В романе Тургенева даже изображение природы помогает уяснить характер человека, проникнуть в самое существо его натуры. Наталья, накануне любовного объяснения с Рудиным, сходит в сад. Она чувствует странное волнение, и Тургенев вводит пейзажный аккомпанемент ее чувству, как бы переводит это чувство на язык пейзажа. Стоит жаркий, светлый, лучезарный день: не закрывая солнца, несутся дымчатые тучи, которые по временам роняют обильные потоки внезапного и мгновенного ливня. Возникает сверкающий алмазами дождевых капель радостный и в то же время тревожный пейзаж, но тревога в конце концов сменяется свежестью и тишиной. Это как бы «пейзаж» души Натальи, не переводимый на язык понятий, но по своей прозрачной ясности и не нуждающийся в таком переводе.

В сцене у Авдюхина пруда мы видим пейзаж противоположного характера, но того же смысла и назначения. Заброшенный пруд, переставший уже быть прудом, расположен возле дубового леса, давно вымершего и засохшего. Жутко смотреть на редкие серые остовы громадных деревьев. Небо покрыто сплошными тучами молочного цвета, ветер гонит их, свистя и взвизгивая. Плотина, по которой взад и вперед ходит Рудин, поросла цепким лопушником и почернелой крапивой. Это рудинский пейзаж, и он так же принимает участие в оценке характера и натуры героя, как осенний ветер - в эпилоге - в оценке его судьбы.

Какова же в конечном итоге оценка рудинского типа? Тургенев думал назвать свой роман «Гениальная натура», и в этом названии, по замыслу Тургенева, одинаково важны были обе его части. В середине прошлого века, когда писался роман, слово «гениальный» обозначало не совсем то, что в наши дни. Под «гениальностью» разумели тогда вообще умственную одаренность, широту взгляда, высокие запросы духа, бескорыстное стремление к истине. Это все было у Рудина, и даже Лежнев, ясно видевший недостатки своего бывшего друга, эти его качества признавал. Зато «натуры», то есть твердости воли, умения преодолевать препятствия, понимания обстановки, - этого у Рудина не было. Он умел зажигать людей, но не мог вести их за собой: он был просветитель, но не был преобразователь. В нем была «гениальность», но не было «натуры».

В 1860 году Тургенев включил роман в собрание своих сочинений и дописал его финальный эпизод. «Бесприютный скиталец», не нашедший себе дела в России, кончил жизнь на парижской баррикаде во время июньского восстания 1848 года. Человек, который испугался запрета Дарьи Михайловны Ласунской, не побоялся пушек, громивших баррикады, и ружей венсенских стрелков.

Это не значит, что он стал революционным борцом, но он оказался способен к героическому порыву. Еще до того как был дописан эпилог, читателю стало ясно, что Рудин прожил свою жизнь не напрасно, что он был нужен России, что его проповедь будила потребность в новой жизни. Недаром Некрасов сразу после появления романа в журнале сказал важные слова о Рудине как о личности «могучей при всех слабостях, увлекательной при всех своих недостатках». В романе Рудина признал своим учителем разночинец Басистов, честный и прямой человек, принадлежащий к тому кругу и к тому поколению, которому суждено было сменить Рудиных в дальнейшем развитии русской общественной мысли и освободительного движения.

Эта смена сопровождалась идейной борьбой «отцов и детей». В изменившихся условиях конца 50-х - начала 60-х годов, в пору общественного подъема на смену «лишним» выдвинулись «новые люди», суровые демократы-разночинцы, отрицатели и борцы. Когда они утвердились в жизни и литературе, образ Рудина потускнел и отодвинулся в тень. Но прошли годы, и Рудина вновь вспомнили молодые революционеры 70-х годов. В голосе тургеневского героя один из них услышал «звон колокола, который звал нас проснуться от глубокого сна», другой - в письме, перехваченном полицией, вспомнил о спорах, которые велись о Рудине в революционном кружке, и закончил восклицанием: «Дайте-ка нам теперь Рудина, и мы бы много сделали!..»

Снова прошли годы, многое вновь изменилось в русской жизни, и в 1909 году о Рудине сказал свое веское слово М. Горький, поставивший мечтательного и непрактичного тургеневского героя неизмеримо выше трезвых и положительных либерально-дворянских практиков его времени. «Мечтатель - он является пропагандистом идей революционных, он был критиком действительности, он, так сказать, пахал целину, - а что, по тому времени, мог сделать практик? Нет, Рудин лицо не жалкое, как принято к нему относиться, это несчастный человек, но - своевременный и сделавший немало доброго».

Каждое поколение читает «Рудина» по-своему. Так всегда бывает с великими произведениями, в которых жизнь изображена многосторонне и показана в ее историческом значении. Такие произведения будят мысль и становятся для нас не памятником старины, а нашим неумирающим прошедшим.

В «Записках охотника» Тургенев впервые заявил о себе как русский самобытный писатель, хорошо знающий, глубоко понимающий и любящий свой народ. Русский закрепощённый крестьянин предстал в этой книге не только «меньшим братом» дворянина, достойным сострадания и жалости, но, в первую очередь, личностью. Перед нами предстаёт целая галерея разнообразных крестьянских характеров.

Возьмём, например, первый очерк из этого цикла — «Хорь и Калиныч». С первых строк повествования ясно, что писатель хочет показать своих героев не как представителей «особой мужицкой породы», а именно как людей с присущими им общечеловеческими качествами. Рассказ построен на противопоставлении характеров. Калиныч уже при первом своём появлении вызывает симпатию читателя, когда приходит к своему другу Хорю с букетом полевой земляники. Рассказчик подчёркивает своё изумление: он «не ожидал такой нежности от мужика». Калиныч — человек самого кроткого нрава. Тургенев показывает его идеалистом и романтиком, человеком восторженным и мечтательным. Калиныч бросает своё хозяйство, чтобы составить барину компанию на охоте, и делает это не из корыстных побуждений, а от чистого сердца.

Хорь, напротив, человек практичный — «административная голова», мыслитель. Даже чертами лица он похож на Сократа. Рассказчик поражён сметливостью и рассудительностью Хоря. Этого крестьянина занимают государственные вопросы, он правильно умеет оценить, что из европейских достижений хорошо, и что не годится для России. Хорь способен и на нежные чувства (об этом свидетельствует его отношение к сыну, к Калинычу). Ему свойственно испытывать и глубокую грусть — это мы видим в эпизоде, когда он поёт песню.

Такое описание крестьян разрушает стереотип якобы тёмного, поглощённого лишь своими проблемами мужика. Очень важно и то, что Тургенев называет «своих мужиков» рационалистами и идеалистами, приобщая их том самым к общечеловеческой культурной жизни.

Героиня очерка «Живые мощи» — дворовая девушка Лукерья — поражает читателя своей духовной красотой, которая проявляется в полном и искреннем самоотречении. Превращённая тяжёлой болезнью в живые мощи, она умеет не обременять собой окружающих и думает не о себе, не о своём горе, а о тех, «кому ещё хуже бывает». Она не просит, чтобы её жалели, и готова в любую минуту разделить чужую беду или искренне порадоваться чьему-то счастью. Эта девушка довольна тем, что её возлюбленный «жену нашёл хорошую и добрую», просит рассказчика уговорить помещицу, «хоть бы малость оброку сбавить с крестьян». Лукерья радуется ласточке, которая свила гнездо в углу её сарайчика: она испытывает неподдельный интерес к любому проявлению жизни.

Исполнен глубокого смысла и сон героини: «Вижу, будто стою я в поле, а кругом рожь, такая высокая, спелая, как золотая! И будто в руках у меня серп, и не простой серп, а месяц. И этим месяцем я эту самую рожь сжать должна. А кругом васильки растут, да такие крупные! И все ко мне головками повернулись...».

В приснившемся героине пейзаже выразилась её внутренняя, душевная красота. Несмотря на болезнь и страдания, девушка не замкнулась в себе, не разучилась видеть красоту окружающего мира и удивляться ей, радоваться вместе с природой. В её сердце умещается едва ли не целая Вселенная, что символизирует месяц-серп, который она держит в руках в своём сне. Васильки, такие же простые и неприхотливые, как сама героиня, тянут к ней свои головки. Потом мы видим, как Лукерья вместо венца надевает себе на голову месяц — теперь это уже не серп, а кокошник. Здесь, как мне кажется, выражено отношение автора к героине: в его глазах Лукерья обладает святостью.

Уже на примере этих двух очерков можно сделать вывод о том, что в изображении крестьян И.С. Тургенев несколько отошёл от литературной традиции, представленной, например, в творчестве А.Н. Радищева и Н.М. Карамзина. А.Н. Радищев обращал внимание на бедственное положение крестьян, а Н.М. Карамзин идеализировал крестьянство, создавал не реалистичные, а во многом условные образы. В «Записках охотника» И.С. Тургенева крестьяне предстают яркими личностями, достойными представителями своего времени.