Разрешите представить – Радик Гаримянович со страшной фамилией Басаев, 45 лет. Обыкновенный провинциальный бомж с солидным «профессиональным» стажем. Проживает в городе Орск, Оренбургской области. Человек хреновой судьбы, не сумевший побороть свои слабости и опустившийся на такое дно, с которого уже не поднимаются. Сегодня модно показывать свой день: когда проснулся, как позавтракал, как ехал на работу, чем занимался. У Радика нет возможности самостоятельно запечатлеть свой день, да и мысль такая ему не приходила, однако, когда я объяснил свой замысел, в его глазах загорелся огонек и он воодушевленно сказал: «Это хорошо, это правильно браток! Напиши, чтобы люди не повторяли моих ошибок». К сожалению, у меня не было возможности сфотографировать весь день этого человека, уж больно нетороплив распорядок бездомного, поэтому большую часть записываю с его слов. Итак, первой фотографией принято показывать часы на дисплее сенсорного мобильника, но, как вы понимаете, у Радика нет не то что мобильника, но и обычных наручных часов (они ему просто не нужны). Встает Радик рано:
Вот так выглядит его спальное место:
(Там, за оградкой, на картоне и тряпках обычно спит Радик) - Как дождик, я в подъезд уйду. Не везде пускают, но я хожу откуда не гонят. Вместо завтрака пара глотков спирта, который Радик покупает в соседнем общежитии. Пьет интеллигентно, только разбавленный. За чакушку нынче просят 17 рублей, а за «флЭкон» (как на английский манер говорит наш герой) 35 рублей и ни каких запретов на продажу в ночное время. Забегая вперед, скажу, что к спирту он прикладывается регулярно, и он для него является благом куда как более необходимым, чем еда.
Подкрепившись таким образом, Радик берет свои костыли, с трудом поднимается на ноги и идет на «пенек»:
«Пенек» - это место на крыльце перед продовольственным магазином. Здесь он проводит большую часть времени, собирая подаяние. На вопрос сколько дают, отвечает: «Хватает. Всегда по-разному. Какое у людей настроение». Наш герой - настоящее бедствие для администрации магазина. Сначала они активно боролись с его присутствием: прогоняли, но он возвращался, вызывали милицию, но те приезжали и тоже ничего не могли поделать. А куда его девать? Приюты переполнены, да и не нужен он там никому. В итоге, в этой длительной борьбе победил Радик. Сейчас с ним смирились и уже не гонят, правда и внутрь не пускают. В связи с этим у него большая проблема – как купить сигареты. Он сидит на ступеньках и просит прохожих: «Браток! Помоги! Вот возьми деньги, купи мне пачку «Оптимы» красной!». Большинство отказывает, но кто-нибудь сердобольный всегда находится и выручает. Символично, но магазин возле которого он дежурит называется «Фортуна».
Когда наступает время обеда, Радик поднимается и идет в Чкаловскую больницу, там дают бесплатные обеды: Ходит он очень медленно и с большим трудом. Виной тому случившийся пять лет назад инсульт, который здорово ударил по ногам и предопределил его дальнейшую судьбу. Дело в том, что Радик не просто бомж, а бомж-одиночка. Остальные городские бездомные живут группами, так безопаснее, так проще зарабатывать и веселее пить. Радика в компанию не принимают, так как он не работоспособен и толку от него нет, правда и сам он от местных бомжей не в восторге: - Крысы они в основном. Вурдалаки такие конкретные. Я их к себе не подпускаю, не общаюсь. Один раз прохожий на улице упал, приступ у него случился эпилепсии, а бомж подошел и все карманы обчистил. Если б я ходил бы нормально, я бы его избил, собаку. Сам Радик бомжует с 2002 года, с тех пор как вернулся из тюрьмы. - Вот с тех пор как робот, хожу, брожу, уже не человек. Аллах меня наказывает. А наказывать есть за что. - За что сел? - Сто вторая... - Это что такое? - Трупозвон... - Убил кого-то? - Да, человека. - По-пьяни? - Нет. Трезвый я был.
Дальше Радик рассказывает на мой взгляд весьма сомнительную историю, которая больше похожа на песню Высоцкого: Иду с дружком, гляжу стоят, Они стояли молча вряд, Они стояли молча вряд, Их было восемь! - Ночью шел, часа два было. Мост через Елшанку, где ЮУМЗ. Они навстречу. Я потом пересчитал, их шестнадцать было! Ну, я к перилам прижался, они спрашивают: "Закурить есть? А может денежки есть?" Ну, я одному всандалил, а остальные разбежались. С правой руки, прям под сердце попал. Ножом..., - Радик замолкает, а потом, спохватившись, почти кричит, - Но я не уходил никуда! Тогда ведь сотиков не было, я остался, думал, может кто с работы будет возвращаться, скорую вызовет. Остался я, не уходил! Тут меня менты и приняли, двенадцать вхреначили. В красноярском крае сидел, кочегаром был. Мне нравилось! Я даже уходить не хотел. А потом вернулся и...
(То самое место) - Семья то у тебя была? - А как же! Жена и дочка. Дочка меня ищет, - тут опухшие глаза Радика принимают мечтательное выражение, - она взрослая стала, красивая говорят, высокая... Институт окончила! Правда, замуж пока не вышла. Пока. Видно, что тема дочери - это единственное, что хоть как-то трогает его измотанную, загрубевшую душу. Он замолкает, а потом тянется запазуху и достает уже знакомую бутылочку из-под йогурта: - Опохмелиться нужно... Выпив, он закуривает и возвращается в свое прежнее состояние. - Город тебя поддерживает? Почему в приют не идешь? - Я хожу иногда, но там так: полежал и освобождай койку. Нужно в другой идти, а мне ходить тяжело, ноги дешевые. Да, и работать там нужно, а какой из меня работник? Я сам себя еле-еле волочу! Так, только курить могу и чай пить. - Тяжело или привык уже? - Привык вроде, куда деваться. Жить все равно хочется, хотя, понятно, что на Майке моя родина (имеется ввиду городское кладбище в пос. Первомайский). - Спасибо Медведеву! - неожиданно выдает Радик. - Медведеву? За что? - Поддерживает нас, вот за что! - Это как? - Да, вот так, поддерживает, браток. Хожу на Чкаловскую, пожрать дают. Мне от него ничего не надо. Он хоть не как горбач, тот настоящий урод... На этом наш политический дискурс был исчерпан. - Квартиру куда дел? Проиграл? - Нет, ты что! Жене оставил. Все оставил, даже шмотки. Я такой человек, понимаешь... - Менты тебя не обижают? - Нет, что ты! Менты меня знают, молодцы, пацаны! Здороваются, как увидят. Один мент, Ринат, мне вот, костыль новый подарил! - Радик хвалится костылем, - этот у меня давно уже, а вот этот он, Ринат подарил. Хороший мужик! - Когда война была, оренбургские на рейды приезжали, вот они меня прессовали. Как увидят фамилию, первый вопрос: "Ты Шамилю случайно не родственник?" Да, я бы его сам зарезал! - Ты сам как думаешь, почему у тебя так жизнь сложилась? - Молодой был, глупый... Играть начал сразу после перестройки, вот и проиграл. - А после тюрьмы почему опустился? Что тебя сломало? Радик безнадежно машет рукой. Как тут объяснить?
- Как думаешь, что с тобой дальше будет? Надеешься на что-нибудь? - А что будет? До утра бы дожить, и то хорошо. Мне, браток, немного осталось, я же понимаю. Жил как собака, так и сдохну под кустом. Радик тяжело поднимается на ноги и уходит с "пенька":
Пройдя пару метров, он вдруг подходит к стене и, не смущаясь прохожих, расстегивает ширинку и мочится себе под ноги, попадая на штаны и ботинки:
Честно расплатившись с Радиком за интервью, я направился к машине, но меня остановил вот этот человек: - Здравствуйте, - поздоровался он, - а вы из какой газеты? - Здравствуйте, это материал для интернета. Человек со знанием дела покивал головой. - Это Радик, - сказал он, показывая на моего собеседника, - он в наше общежитие частенько за спиртом приходит. Колоритная личность! - А вы, значит, его знаете? - Знаю, как же. Больной он совсем, даже жалко. У них, у пьяниц здоровье совсем плохое. У меня жена пьет много лет, ничего не могу поделать. Уходит из дома и пьет. А когда возвращается, на нее смотреть страшно. Раны открылись на ногах и не затягиваются, гниют. - Здесь место хорошее, - говорит он, показывая на "пенек", - я и сам здесь раньше стоял. Не попрошайничал, а двери покупателям открывал. Хорошо зарабатывал! Бывало за два часа 300-400 рублей давали!, - говорит с радостью, так как будто работал какоим-нибудь топ-менеджером (да, и то, сомневаюсь, что многие из топов с такой интонацией говорили бы про свою работу), - Потом, правда, уйти пришлось, тут мафия решает кому стоять, а кому нет. Я и не стал связываться. Я с любопытством смотрю на этого человека, и понимаю, что он здесь появился не случайно. Вот живой и своевременный пример человека, у которого тоже сложная судьба. Одет просто, но чисто. Рубашка свежая, сам подтянут, говорит быстро, четко, что после Радиковского мычание звучит почти как музыка. Спрашиваю как его зовут и прошу сфотографировать. Алексей, почувствовав себя спокойнее, вдруг говорит: - Простите, а можно вам вопрос задать? Это не просто вопрос, а тест на интеллект. - Задавайте, - говорю. - Такой вопрос: а вы умеете ходить вверх головой? - Умею, я всегда так хожу. - Ух ты! - совершенно по-детски удивляется Алексей, - а когда меня спросили, я неправильно ответил! Долго еще понять не мог в чем тут подвох! Алексей радостно смеется и жмет мне руку, мы прощаемся, пожелав друг другу здоровья. Я уезжаю, а Радик остается сидеть на "пеньке". Нет смысла дальше фотографировать его день. Посидев еще несколько часов, он купит в общежитии самогонки и, залив глаза, уснет под родным кустом.

Десятков встреченных и опрошенных «бутылочников» не оказалось ни одного бомжа. Все они имеют свое жилье, пожилые получают пенсию, те же, кто помоложе, пытаются получать и пособие по безработице. Бутылки – их приработок. Но эти люди часто с бездомными сталкиваются. Они и подсказали, где в Чернигове обитают бомжи. Мужчина лет сорока, звеня стеклотарой, на ходу сообщил, где искать ночлежки:

– Вы не увидите бомжей днем на улице. Они прячутся и не хотят попадаться людям на глаза. Попробуйте сходить в район возле речпорта, там такой публики сколько хотите. Есть там дома заколоченные, в них они и обитают. У людей живут, которые пускают.

Другие подсказали, в каких районах бездомные появляются в подвалах, на чердаках, разбитых гаражах, заброшенных домах и на дачах …

На природе и под мостом

Рыбаки и дачники, блуждая в пригородных рощах, иногда неожиданно натыкаются на землянки и шалаши, в которых обитают бездомные. Из любви к природе или не выдержав конкуренции с другими претендентами на городские жилища, а может, и по причине своего криминального прошлого, бомжи устраивают свои жилища вдали от людей. Из леса в город всегда можно попасть, а близость многочисленных огородов дает возможность не остаться голодным. Люди встречали такие шалаши и под Гончаровском, и в посадках близ станции Левковичи. Живут бездомные и в пригороде Чернигова.

– Я по грибы ходил в рощу возле Десны. Наткнулся возле озера Цыганка на настоящий блиндаж! – рассказывает черниговчанин Сергей. – На дереве рукомойник, тазик стоит, кастрюли, казаны. Только вы не ходите, там могут оказаться бичи такие, что и прибьют. Да и не найдете сами, а я не поведу.

Однако место поближе, где часто отлеживаются бездомные, мне все-таки показали. Чтобы добраться к нему, пришлось подняться на насыпь Пешеходного моста и спуститься к месту, где арка соединяется с основанием. Передвигаться по скользким бетонным плитам нужно аккуратно, иначе можно на «пятой точке» съехать вниз к самой реке. Оказывается, вдоль всего моста идет технологический туннель. В него можно попасть через люк, который снаружи нигде не виден. Внутри вполне просторно, можно укрыться от ветра. «Комнат» под мостом много, только все они проходные. Судя по оставленным следам, люди здесь бывают часто.

В заброшенных домах

На Кавказе (район Речпорта) можно найти несколько пустующих, но вполне пригодных для проживания, домов. Но и здесь бродяг не оказалось.

Со слов одной из жительниц улицы Новой я узнал, что в пустующих домах действительно периодически поселяются бомжи. Однако несколько лет тому здесь произошло убийство, а в одном из таких домов возник пожар. Обгорелые руины уже снесены. Теперь на этом месте пустырь, а бездомные стали скрываться.

Оказалось, часть из них теперь перебралась поближе к центру, где тоже сохранилось много одноэтажных ветхих домов. Бомжа, назвавшегося Виктором, я нашел в разрушенном здании возле Центрального рынка. Он отдыхал прямо на полу среди разбросанного мусора, подстелив под себя старые картонные коробки. Тихо и незаметно. Так, что даже граждане, забегавшие в трущобу, чтобы справить свою срочную нужду, его не замечали. Опухшая физиономия и далеко разносящийся амбре свидетельствовали о пристрастии Виктора к спиртосодержащим жидкостям. Его колотило. Опираясь синюшными руками о стену, он с трудом шаркал по комнате. К сожалению, даже пиво не помогло ему придти в себя. Он не смог вспомнить ни свой возраст, ни даже то, чем занимался накануне. Лишь бормотал, что он из Тулы, когда-то был в интернате. Страх, что за ним пришли из милиции, заставил его вспоминать имена «знакомых ментов».

– Что мне делать, куда деваться? – постоянно взывал Виктор во время расставания.

Этому человеку нужна срочная помощь. Еще немного – и он совсем пропадет.

Не все бродяги позволяют себе дойти до крайней точки, после которой наступает конец. Большей части все-таки удается выживать и даже радоваться жизни. В одиночку на улице сложно, поэтому они часто разделяют свой быт с другими такими же товарищами по несчастью. Вдвоем легче и пищу найти, и за себя постоять. Случись захворать, друг поможет выкарабкаться.

На Центральном рынке я познакомился с двумя неразлучными товарищами Аркадием и Александром (за достоверность имен не ручаюсь). Наверное, в Чернигове нет бомжа «со стажем», большим, чем у Александра – 27 лет (с 1984 года)! Аркадий бродяжничает с 2005 года, считает себя самым «крутым» бомжом. Он торгует на рынке старыми вещами, пластиковыми бутылками и мешками. Гордится, что больше его никто в городе не зарабатывает. В хороший день ему случается выручить до ста гривен!

Базарный день подходил к концу, на улице набирал силу морозец, а идти домой они не торопились. Поэтому приятели согласились поведать о некоторых деталях своей жизни, согреваясь с помощью бутылки водки прямо на тротуаре.

– В подвале живем, – ответил Аркадий на вопрос о месте их обитания. – Только приходить туда нужно после темноты, а уходить – когда все жильцы дома еще не проснулись. Если заметят, что мы там живем, запросто выгонят.

Неудивительно, что оба наотрез отказались показать свое жилище. Появись такая возможность, они охотно воспользуются услугами социальной ночлежки.

– Ходил я по адресу объявленного приюта для бездомных. Но оказалось, что он все еще на ремонте, – рассказал о своих скитаниях Александр. – Обещают открыть к концу года. А зиму, слава Богу, мы уже почти пережили. Добрые люди нам помогают, как могут. Бывает, поделятся старой одеждой, покормят. Обедать мы регулярно ходим на Екатеринку, там в палатках раздают еду для нищих. Можно походить по черниговским кафе и попросить с черного хода ненужной еды. Чаще всего не отказывают, но иногда и по морде дают!

Достается скитальцам и от «малолеток». Просто так, ради забавы, они могут избить бездомного, разбить пустую бутылку, которую он осмелился попросить, на его голове. Много раз приходилось Александру зашивать разбитую голову, а однажды он даже обращался в больницу с распоротым животом. Бывал и свидетелем убийств бомжей в подвалах, чудом спасся сам.

Каждый бездомный имеет целый букет хронических болезней. Но о том, чтобы лечь в больницу, не может быть и речи! Медики первую помощь оказывают, но на стационар не принимают – нужны деньги.

– Не верьте тому, что в больницах есть места для бомжей! – убедительно воскликнул Александр. – Я эти больницы все исходил. Везде за всё требуют деньги!

Не самые лучшие отношения у бомжей и с органами правопорядка.

– Милиционеры гоняют сильно, – продолжил Александр. – Ещё и бьют! Люди в погонах не раз обыскивали, искали колюще-режущее оружие. Залезали и в карманы, но оружия не находили. Зато все деньги забирали себе.

Наговорившись, мы прошли в гости к Сашиным соседям. Хозяева оказались дома и охотно приняли угощение. Удалось сфотографировать интерьер их жилища, пока товарищи обсуждали свои планы. Ночлежка располагалась в разбитом гараже без одной стены, но с крышей. У входа – кострище, там хозяева иногда готовят себе пищу. В этой трущобе, закутавшись в несколько одеял, спят два человека и собака. Пес охраняет их «пещеру», а в лютые морозы помогает согреться.

В городе Куйбышеве Новосибирской области 17-летний юноша поджег бездомного.
Якобы услышав брань в свой адрес, он пошел в магазин, купил бензин, облил обидчика и чиркнул зажигалкой. Если бы не пятеро друзей бомжа,
тот сгорел бы заживо. Два года назад аналогичный случай произошел в Ленинском районе. Эти истории показывают,
что бездомных порой считают неодушевленными существами. Протестуя против такого отношения к людям, корреспонденты НГС.НОВОСТИ
прожили один день в Сухом логу с группировкой богдановских бичей (так они называют себя сами) и подружились с ними.

Это история о том, как мы попали в другой мир и прожили один день с бичом Олегом из «группировки богдановских». Вот он. Хитрый, веселый, с пробитым черепом.

Начало пути: платная (2500 в месяц) ночлежка на Весенней. Здесь обитает «элита» бездомных - пенсионеры, о настоящей бомжевой жизни они уже забыли. На выходе мы столкнулись со статным горделивым стариком - он насмешливо подмигнул нам.

Станция метро «Заельцовская». Серега, нищий: «Я одиночка, все решаю за себя сам». Даже за 300 рублей показать бомжевую жизнь города отказался. Площадь Калинина - и так хлебное место.

В ночлежке нам рассказали о поселении бомжей в Сухом логу. Теперь путь лежит к помойке и гаражам между Народной и частным сектором (в народе он зовется Шанхай и представляет собой настоящий новосибирский Гарлем).

Если отбросить бытовую чернуху, везде можно отыскать свои радости. Здесь тихо, много укромных мест, а вонь помойки смешивается с дурманящим ароматом цветущей черемухи и яблонь.

Подвал в хрущевке. Открываем дверь и видим 44-летнего Олега, он только проснулся. «Вот так и просыпаемся». - «Утром о чем-нибудь мечтаешь?». - «Много о чем. Мечтаю быть сварщиком, чтобы искры летели. Я классный сварщик - такая тема».

«Жена вчера бывшая приходила, крыса, все деньги забрала. А потом малолетки шанхайские по голове трахнули. Опасно жить? Непредсказуемо. Те же шанхайские иногда и скорую вызовут, если кто-нибудь из наших сильно захворает».

Олег дружелюбен, он приглашает нас в кусты, где вскоре появятся все активные члены «богдановских». «Сейчас увидите, как мы живем. Просыпаемся, значит, и начинаем работать, идем в обход - за металлом (2 руб. за кг), все вместе опохмеляемся».

«Смотри, горбушу какую нашел, она прямо мороженая! А колбасы мы в помойках столько находим, сколько у вас в холодильниках нет. Контейнер, кстати, правильно называть не помойкой, а стоянкой или клондайком».

«После опохмела опять на работу идем. У нас как. Мужики деньги зарабатывают, а женщины еду находят и готовят. Главных у нас нет. Всё, что кто-то получил или нашел, идет в общак. Эй, Серега, вставай! Это Серега, у него ноги отмороженные».

Серега не может собирать металл, но он человек старый, и поэтому друзья-бичи его никогда не бросят. Этой зимой мороз чуть не лишил его ног. В «хороших подвалах» на Кропоткина бичи выживали, сбившись в кучу, греясь друг о друга, как котята.

Это нехитрое Серегино богатство - зеркальце и поплавок, чтобы ловить мелкую рыбешку в Ельцовке.

Появляется Борода (46 лет) - артистичный и ироничный голубоглазый красавец. Если помыть - ни дать ни взять голливудский актер. Вернулся недавно из Козихинского монастыря.

«Мы живем тут несколько лет, на другие территории не высовываемся - там свои группировки. Если к нам чужак придет, отошьем быстро». - «А отдохнуть, покупаться в Оби никогда не собирались?». - «Хочется. Но кто нас там ждет?».

Женька (самый молодой, ему 28 лет) и пес Леший. Женька хозяйственный. «Смотри, ножовочку какую угарную нашел». Умеет играть на барабанах. «Парни в гаражах на гитарах играли, я у них спросил: можно постучать? Они разрешили. Кайф!».

Оля - подруга Женьки - и матушка-кормилица всего бомжовского коллектива. «Я только его, никого больше ни-ни». Оля очень любит читать. На помойке «всю Донцову и Маринину нашла» и прочитала от корки до корки.

Рядом с Женькой - Профессор, алкоголик из соседнего дома. С одной стороны, он делает вид, что выше их по статусу. С другой, ему явно не хватает бичовского жизнелюбия и ироничного отношения к трудностям - он тянется к ним. И к спирту.

Бороде нравится такая жизнь - ни ночлежка, ни работа его не привлекают. На сборе железяк и продаже найденного на помойке «бригада» зарабатывает от 1 до 5 тысяч в день. Он не испытывает злобы к «цивильному миру».

Водка бичам нравится много больше, нежели непонятный спирт «шанхайского» производства (15 руб. за 100 г).

В какие-то моменты казалось, что бичи обитают в каком-то параллельном, по-своему уютном мирке. Как, к примеру, хоббиты. Или гномы.

Борода: «Господа новосибирцы, хочу сделать короткое объявление: оставляйте недопитым пиво в бутылках. Нам очень хочется пить, когда мы работаем!».

Все очень пьяные. Мы направляемся в подвал. Неожиданно Борода произносит: «Давайте туда не пойдем. Там живут другие люди. Неудобно их беспокоить»

Принимается коллегиальное решение пойти «поработать» и отправиться к таинственному Гавриле. В этот момент появляется Дэн, начинающий бич, и дарит фотокорреспонденту Татьяне сорванный с клумбы красивый желтый тюльпан.

Дэн еще молод, у него есть квартира и родители. Ведет себя как ниггер из Гарлема из фильмов про ниггеров из Гарлема. Жить предпочитает в подвале с Олегом - «типа круто». К Бороде и Олегу относится с любовью и сыновней почтительностью.

Дэн заботливо делает Олегу компресс из намоченного спиртом куска картонной коробки. Олег мертвецки пьян. Но нам еще нужно к Гавриле. «Кто такой Гаврила? Ха, сейчас узнаете нашего Гаврилу».

Друзья обнимаются. Вполне искренне.

День Олега заканчивается, он падает на дорогу - друзья заботливо оттаскивают его в кусты и суют в руку две сигареты «Максим». Спокойной ночи и удачи, Олег!

Кульминация нашего психоделического путешествия. Среди труб, дохлых кошек, грязных игрушек, на уютном лежачке устроился Гаврила, по его словам, ветеран войны в Анголе: «Гутен таг! Хеллоу! Парле ву франсе! Гьялсе гьялсе - это по-сомалийски».

Гаврила тоже читает книги, которые находит в помойке: «Я недавно прочитал «Мастера и Маргариту». Такая прелесть». Сладко зевает и подмигивает: «Больше всего люблю фантастику. Сэнк ю вери мач». Пьет из горла: «Доброго вам здоровья, господа!».

Белорусский журналист Василий Семашко решил провести экстремальный эксперимент, чтобы понять, как выживают бомжи, живущие за городом на свалках. Выбрав очередной морозный зимний день, Василий отправился к бездомным, которые обитают на городской свалке под Минском. С ними он провел день и ночь, чтобы понять, сможет ли он сам выжить в этих нечеловеческих условиях.

Высота над уровнем моря - 302 метра

Официально городская свалка, возвышающаяся величественной горой к северу от Минска, именуется полигон отходов «Северный». Когда-то здесь была низина, оставшаяся от карьера. Полигон «Северный» открыт в 1981 году.

«Северный» стал первым в окрестностях Минска полигоном бытовых отходов, подготовленным с учетом требований экологической безопасности. Для предотвращения загрязнения грунтовых вод дно карьера было засыпано слоем глины, затем застелено водонепроницаемой пленкой.

Первоначальный срок службы полигона был 25 лет. То есть он должен был быть закрыт еще более чем 10 лет назад. Сейчас очередное закрытие полигона намечено на 2018 год.

Высота мусорного террикона от уровня поверхности земли составляет 85 метров - высота примерно 28 этажей. Для сравнения, Курган Славы высотой всего 30 метров. Высота «Северного» над уровнем моря - 302 метра при том, что наивысшая точка Беларуси гора Дзержинская - 345 метров. Мусорный террикон входит в десятку самых высоких мест Беларуси.

Сюда с северной части города привозят на захоронение твердые коммунальные отходы. Каждый день 500−800 грузовиков доставляют 8000 кубометров отходов. Раньше по серпантину грузовики поднимались на самый верх, увеличивая его высоту. Теперь мусоровозы опорожняют контейнеры на площадке, вплотную примыкающей к основному террикону. По крутому песчаному местами заснеженному склону поднимаюсь вверх. Шаг вверх - на полшага нога съезжает вниз. С высоты видна рабочая часть полигона.

Добытые для скупки отходы находятся в строительных мешках.

Среди мусоровозов и бульдозеров виден микроавтобус, вероятно, скупщика вторсырья. Он явно не имеет права здесь находиться, равно как и бомжи, но если рассуждать по-человечески, бомжи вместе со скупщиком здесь делают тяжелую и полезную работу по сортировке мусора. Бульдозеры челябинского завода выравнивают и утрамбовывают мусор.

По достижении слоя мусора в 2 метра его пересыпают 20-сантиметровым слоем песка. Часто для этого используют формовочную землю с литейного производства, которая подлежит захоронению. Такой «слоеный пирог» ускоряет разложение отходов и предотвращает распространение пожаров вглубь. С площадки свежего мусора периодически взлетает огромная стая ворон и, сделав круг, возвращается на место.

Террикон опоясывает ров, куда просачивается фильтрат - ядовитая, дурно пахнущая, похожая на нефть жидкость, замерзающая только в самые сильные морозы - выжимка из мусора.

В процессе гниения мусора образуется «свалочный газ», состоящий на 50% из метана. В 2013 году на «Северном» в рамках белорусско-швейцарского проекта заработала электростанция мощностью 5,6 МВт, вырабатывающая из «свалочного газа» электричество. В печи электростанции метан поступает по трубам, которые проложили в терриконе в пробуренных скважинах. Планируется, что после закрытия полигона отходы будут перегнивать минимум 20 лет, выделяя горючий газ.

Формально полигон отходов охраняется, и посторонние лица здесь не должны находиться. В реальности охраняется только въезд на полигон - все автомобили, прибывающие сюда, регистрируются. Частнику, желающему избавиться от мусора, придется на проходной заплатить за въезд. В то же время проходящие мимо люди бомжеватого вида охрану не интересуют.

Как и на всякой городской свалке, сюда приходят люди сортировать мусор, выбирая из него отходы, которые можно сдать за деньги - прежде всего это цветные металлы (медь, алюминий), стеклобой, макулатура. Часть этих людей имеет жилье в Минске или окрестных деревнях, а часть - классические бомжи.

С высоты террикона морозным вечером открывается замечательный вид вдаль.

На горизонте дымятся трубы минских ТЭЦ, снабжая город теплом, зажигаются огни, маяком мигает флагшток около новой резиденции президента.

На полигон продолжают прибывать последние на сегодня мусоровозы, доставляя отходы большого города, дающие возможность выживать местным бомжам. С наступлением сумерек видно, как бомжи по тропинкам направляются в небольшой лес-хмызняк около террикона. Большая часть из них несет чем-то наполненные мешки из-под строительного мусора.

Пока слез по крутому склону террикона и добрался до лесочка по тропинке, стемнело.

Обитатели буды: две женщины, двое мужчин и кошка

В лесу около опушки сооружен сарайчик со стенами из линолеума и кусков полиэтиленовой пленки. Через дыру в стене под потолком видно, что там топится костер, слышны голоса. Вход завешен одеялом.

Прошу разрешения войти. Разрешают. В сарайчике у костра находится 8 человек. Сильно задымлено - в полный рост из-за дыма стоять долго невозможно - щиплет глаза. Представляюсь, рассказываю, что хочу сделать материал про то, как «вольные люди» выживают в такой мороз.

Отвечают, если перевести на литературный язык, что хорошо выживают. И тут же вопрос: «Водка есть?». Водка была.

Приглашают к костру.

Передаю бутылку и закуску - грудинку, хлеб и несколько упаковок «Роллтона».

Еду мог бы и не нести, тем более «Роллтон» - еды у нас в избытке.

Знакомимся. Главный в компании Сергей. Он единственный из всей братии выбрит. Сарай именуется будой. Живут в буде Сергей, Андрей с подругами Катей и Ириной. Сейчас у них гостят двое коллег из соседней буды, находящейся в паре сотен метров.

По предыдущим журналистским общениям с бомжами знаю, что сразу редко кто из них признаётся, что у него нет жилья, - придумывают, что якобы у каждого есть жилье, а сюда приехал только на работу. Поэтому историю «как стал бомжом» рассказать не прошу - больше интересна тема выживания зимой.

Моя буда считается хорошей. Я в прошлом строитель. Ведь здесь как? Кто летом нормальную буду не построил - тому зимой сложно будет, - поясняет Сергей.

Буды - сарайчики для проживания. Все строительные материалы с полигона. Буда - это каркас из досок. Он обивается клеенками, кусками полиэтилена, утепляется коврами, одеялами. В некоторых будах могут быть сложены печки типа буржуек, но у Сергея печки нет. Буда Сергея - три комнаты. В двух можно стоять в полный рост. Первая - гостиная с очагом. Вторая - типа кладовки. В ней стоит ведро с замерзшими фекалиями. Третье помещение с потолком высотой всего 1,5 метра - спальня. В спальне навалены матрасы, одеяла, покрывала.

Не бойся, вшей бельевых у нас нет, - успокаивает Сергей, - мы за этим постоянно следим. Если что обнаруживаем со вшами, сразу же сжигаем. По чесотке - нет ее у нас.

Дым от костра выходит через дыру в стене. Особую едкость дыму придают сжигаемые в костре полиэтиленовые упаковки от продуктов питания. Чтобы было чем дышать, приходится приоткрывать дверь. Тепло костра чувствуется только вблизи: в двух метрах от костра температура ниже -10 °C.

Топят обломками оконных рам и деревянных поддонов, принесенных со свалки в мешках.

Своей относительно опрятной внешностью и отсутствием бороды Сергей выделяется среди других бомжей.

У остальных - испачканные костром лица с очень явными признаками злоупотребления спиртным.

С бомжами в буде обитает их любимица - игривая кошка-подросток Машка.

Выпив совсем немного водки, женщины опьянели - признак алкоголизма.

Кате 56 лет. По специальности - плиточник-мозаичник. Жила поблизости в деревне, и на свалку приходила с момента ее возникновения, собирая пищевые отходы для своих свиней.

Ирине в этом году будет 50 лет. Говорит, что работала в детском саду воспитателем. На свалке проживает около 10 лет.

Андрей оказался моим одногодкой - 44 года. Рассказал, что из Витебской области, был военным.

Сергею - 50 лет. Строитель. Из Минска.

Один из гостей, гревшихся в буде, считается ветераном. Из своих 44 лет постоянно проживал на свалке 26.

«На бананы и ананасы я смотреть не могу»

Запомни, - поясняет Сергей, - не называй полигон свалкой. Так не принято. Мы его называем валом. Здесь места хватает всем. Занимаемся сортировкой отходов. Можно сдать здесь рядом в приемный пункт полигона, получив деньги, или же за отходами прямо на вал приезжают частники. Они везут отходы на приемные пункты в Минск, где отдают в 2 раза дороже, и имеют на этом большую прибыль - автомобили меняют часто.

Действительно, я видел у ворот полигона, как кто-то, приехавший на новом «Форд Транзит», требовал от какого-то бомжа отработать долг. Тот кивал головой, обещая сделать это завтра.

Постоянно тех, кто сейчас в мороз ночует в будах, не менее 20 человек. Все они отходы сортируют. Отдаем частникам. Они или деньгами рассчитываются, или нам привозят, что мы просим - обычно водку. Остальное нам здесь не надо. Продукты из магазинов с истекшим сроком годности, но приличного качества постоянно привозят. Иногда даже красная икра попадается. Колбасы, сыры, консервы, упакованное в вакуумную упаковку свежее мясо - каждый день. Чай, кофе, сахар - все у нас есть. «Евроопт» сюда привозит тропические фрукты нетоварного вида. На бананы и ананасы я смотреть не могу. Как-то привезли комплекты суши с красной и черной икрой. Ты дома вряд ли столько дорогих продуктов кушаешь, - смеется Сергей.

В качестве доказательства изобилия Сергей показывает лежащие около стола батон ветчины, сыр. Рядом с этим лежит старая грязная обувь.

Заваривая растворимый кофе, Сергей предлагает угоститься халвой в красивой упаковке.

Промерзшую халву ковыряют ножом. Поскольку халва промерзла до твердости льда, о ее вкусе что-то определенно сказать сложно. На вопрос бомжей, вкусно ли, отвечаю: «Нормально».

Возьми домой - жену угостишь, - Сергей протягивает еще упаковку. Позже внимательно разглядел упаковку с арабской вязью. Ее срок годности 1 год, и закончился этот срок 3 года назад.

Здесь и телефоны попадаются, и фотокамеры, иногда ноутбуки находили. Бери на память.

Бомжи выкладывают несколько старых, когда-то бывших не самыми дешевыми телефонов и компактную фотокамеру Konica Minolta DiMAGE E500, которой минимум 10 лет, но в отличной сохранности. Правда, фотокамера оказалась нерабочей.

Фотокамеру в упаковке нашли. Несколько раз находили оружие, ружья, пистолеты. Их тут же выбросили в озерцо, чтобы не было потом проблем. Иногда к нам приходит любитель антиквариата. Покупает только старые неалюминиевые ложки-вилки-ножи. Всегда дает за 10 предметов бутылку «чернил».

Воду топим из снега или ходим за ней на проходную. Там же на проходной можно вызвать врача, подзарядить аккумуляторы для фонарика или телефона. Скорая приезжает, если кому плохо. Иногда увозят в больницу. Человек подлечится и опять сюда возвращается.

Раньше периодически сюда приезжала милиция, и нас сильно избивали. В том числе и женщин избивали. 2−3 года назад это прекратилось. Иногда в холода приезжают сюда Красный Крест и баптисты. Предлагают чай и самые дешевые макароны. Нам это абсолютно не надо - ты же видишь, что мы не голодаем. На мой взгляд, все эти разовые акции с раздачей чая и макарон являются показухой. Приезжают с милицией, как будто от нас надо защищать кого-то. Когда покушать дают, это фотографируют. Зачем? Да я сам их угостить могу.

Меня как-то спрашивает баптист: «В чем нуждаетесь?». Я ему честно ответил, что нуждаюсь в водке. Баптист сказал, что водку они сами не употребляют и угощать не будут.

К холодам мы привыкли. Вот смотри, в буде мы в тапках.

Спим в трико и двумя одеялами накрываемся. В сильный мороз, как сейчас, будем спать по двое, прижавшись к подругам и накрывшись четырьмя одеялами.

Летом стираем одежду в ближайшем озерце. В душ ходим в котельную бывшего военного городка, который примерно в километре.

Почему не живем в деревне, где нам дали бы дом? А что делать в этой деревне - работать за мизерную зарплату? Так здесь мы больше заработаем.

Ночевка в буде

Мне показали место для ночлега у стены.

Подо мной толстый плотный матрац. Расстилаю на него туристический коврик. Несмотря на заверения в отсутствии вшей и чесотки, раздеваться, чтобы залезть в свой спальный мешок, не хочется. Из одежды на мне двое теплых носков, плотное термобелье, утепленные джинсы, флисовый жакет, пуховая куртка с капюшоном, флисовая шапка и неопреновый «намордник» - защита лица от холода. В таком виде накрываюсь спальным мешком, на котором указаны экстремальные -10 градусов.

Стены в спальне буды покрыты толстым слоем инея от конденсата паров дыхания. Подсвечивая тусклым светом фонарика, переругиваясь между собой, укладываются на ночлег хозяева. По нам весело скачет Машка.

Как ни странно, но удавалось урывками поспать. Казалось, что сплю дома и окружающее только снится. Когда просыпался, тяжело было осознавать, что реально нахожусь в буде с бомжами за городом около свалки. Постепенно начинает чувствоваться холод. Периодически бранятся бомжи - тоже чувствуют холод и ругаются из-за того, что кто-то перетягивает на себя одеяло. Переругиваясь, женщины шутят по поводу секса с теми, кто рядом.

Холод усиливается. Вторую часть ночи вряд ли усну. В полукилометре стоит мой автомобиль. 20 минут езды, и я могу быть дома, где горячий душ, кофе, а главное - тепло. Но решаю продолжить эксперимент, чтобы понять, как можно выжить на свалке.

Просыпаются бомжи в 8.15.

Добрай ранiцы, - желает Ирина.

Но вылезают из-под одеял, когда становится светло - примерно в 9.00.

Не торопясь, одеваются. После носков на ноги надевают полиэтиленовые пакеты и натягивают старую обувь. Сергей разжигает костер. Становится немного теплее, и буда вновь наполняется едким дымом.

В туалет ходят поблизости - снег около буды в желтых пятнах.

Замерзшая за ночь Машка становится так близко у огня, что у нее вспыхивает шерсть. Быстро тушим. Кошка не понимает, что с ней произошло. Мужики пошли с пластиковыми бутылями на проходную за водой.

Вчера со свалки принесли еды: упаковку филе цыпленка из «Короны», упаковку варено-копченой куриной голени, три упаковки мясных консервов с добавками российского производства. Срок хранения консервов три года, и где-то лежали 2 года с истекшим сроком годности, пока не попали на свалку.

Я тем временем растапливаю в закопченном ковшике снег, чтобы залить в «Роллтон» и сделать кофе. Если «Роллтон» заливаю в одноразовой заводской упаковке, то кофе делаю в чашке, которую слегка ополоснул кипятком, - чтобы хорошо помыть чашку, кипятка было мало, но при таком холоде необходимость согреться была важнее риска подцепить возможное заболевание.

В помещении, где ночевал, было -16 °C, а на природе термометр показывал -29 °C.

Возвращаются мужики с водой. В ответ на мой комплимент о способности выживать в экстремальных условиях Сергей говорит:

У меня буда вполне теплая. Вот те двое, что вечером у меня сидели, в буде без печки живут. При этом несколько собак у них живет. Может, собаками согреваются. Пойдем, я тебе настоящего экстремала покажу, которого мы называем придурком.

Сергей ведет меня по тропинке в глубину леса. Нас облаивают несколько псов.

Это наши, они не кусают. Но по весне, когда у сук течка, надо быть осторожней. Говорят, лет 10 назад мужика псы здесь загрызли насмерть.

В лесу вначале показывает добротный сарайчик, аккуратно сделанный из старых дверей и мебельных щитов. Точно такие сарайчики иногда делают на дачных участках при сооружении дома как строительную бытовку. Дверь сарайчика закрыта на замок.

Сделал мужик, у которого есть своя квартира в городе. Он сюда переодеваться приезжает, летом жить может.

Вскоре Сергей подводит к буде высотой не более полутора метров. Размеры буды позволяют в ней разместиться одному человеку. Буда чем-то напоминает упаковку от большого бытового холодильника. Около буды горит небольшой костер, около которого греется человек.

На вопрос обо мне Сергей весело отвечает: привел человека, чтобы на тебя, дурня, посмотрел, в какой буде ты зимуешь.

Возвращаемся. Перед уходом на работу появилась проблема - у Кати сломался копач. Копач - это палка, напоминающая лыжную, у которой на конце два металлических когтя.

Копачом на валу разгребают мусор. Сергей с Андреем за 15 минут делают новый инструмент - видно, делают не первый раз.

Пока делают, поясняют тонкости работы.

Разборки с драками на валу строго запрещены - только за пределами полигона. Если кто нарушил это правило, вне зависимости от того, прав или нет, будет побит. Редко, но конфликты бывают - когда кто-то хочет украсть мешок с тем, что насобирал не он. Бульдозеры, которые разгребают и уплотняют мусор, мы называем «бульдогами» или «танками». Когда бульдозер толкает перед собой высокую кучу мусора, водитель не видит, что впереди. Если кто-то из бомжей не успел отскочить в сторону, попадает под гусеницу. Водитель даже не заметит, как кого-то переехал. Чаще всего пьяные так погибают. И от холода пьяные обычно замерзают - не дошел до своей буды, упал в снег, замерз и умер.

Зарабатываем здесь, если нормально поработать, в среднем 20 рублей в день на человека. В основном это цветной металл, макулатура и стеклобой. Несколько лет назад стеклобой ценился выше. С вала в буду приходим только ночевать. Редко, но бывает, наведываются к нам посторонние - могут чего украсть.

Такие морозы - это не самое плохое. Хуже, когда затяжные дожди, все мокрое, и негде высушить одежду с обувью. Сильный ветер на валу - тоже сложнее работать. А работать приходится каждый день. Не выйдешь на вал - ни еды, ни дров не будет у тебя.

Спрашиваю, чего, помимо водки, сильно не хватает.

Помещения, к примеру, большого сарая или ангара, где в холод и дождь было бы постоянно тепло и могли бы ночевать все обитатели вала.

После 10 утра Сергей, Андрей, Катя и Ира выдвигаются на вал работать. В буду они вернутся вечером с наступлением сумерек.

Будущее у обитателей свалки имеет два варианта. Лучший - это попасть в дом-интернат. Понятно, что определяют их не в лучшие интернаты и даже не среднего уровня. Но там тепло, кормят и есть хоть какой-то уход.

Для этого надо уйти со свалки в Дом ночного пребывания, который работает в Минске с 2001 года. Главное предназначение и основное отличие Дома ночного пребывания от распространенных на Западе ночлежек для бездомных - помочь бомжу сделать необходимые документы, трудоустроиться, содействовать с получением жилья хотя бы в виде места в общежитии. Пожилым людям там помогают устроиться в дом-интернат.

Перед размещением необходимо зарегистрироваться в милиции, пройти медосмотр на предмет наличия заразных заболеваний и дезинфекцию. Из всех этих мест необходимо предоставить справки.

Проживающие в доме должны придерживаться строгого распорядка (запрет на употребление спиртного, соблюдение чистоты, тишины и т.п.), для поддержания которого там постоянно дежурит милиционер. Нарушителей порядка выгоняют.

Естественно, тем, кому всегда не хватает спиртного, такие условия не подходят.

Второй вариант будущего жителей свалки - здесь же и умереть, как умер пару лет назад в своей буде бомж по кличке Масяня, с которым 6 лет назад я делал интервью.

Умерший бомж по кличке Масяня. Фото 2011 года

Сложно понять, почему люди свалки не живут в деревнях, где им бы предоставили пустующие дома. Бездельниками этих бомжей назвать нельзя - каждый день они выполняют тяжелую работу по сортировке отходов, получая за нее оплату. Вероятно, в обычных условиях этих людей губит пристрастие к спиртному - когда, получив зарплату, человек уходит в глубокий многодневный запой. И только действительно экстремальные условия, когда отчетливо осознаёшь, что, не поработав, не выживешь, заставляют их добросовестно трудиться и не злоупотреблять спиртным.

P. S. Приобретенный опыт выживания дал последствия. После ночевки при -16 °C у самого поднялась температура до +38,5 °C.

В Госдуме обсуждают законопроект, по которому банки и вообще любые кредиторы смогут выгонять должника из его единственного жилья. Если эта депутатская инициатива станет реальностью, то можно предположить, что множество неимущих окажутся на улице. Так что от сумы никому лучше не зарекаться.

Но что делать тому, кто вдруг стал бездомным? Как выжить? И вообще, возможно ли это - обитать на улице под открытым небом и не растерять свои социальные навыки?

Чтобы ответить на эти вопросы, я напросился в гости к двум бомжам - дяде Саше и Маге, которые обитают на теплотрассе возле железнодорожного вокзала.

Когда я прихожу к Маге и дяде Саше, у них уже гости - бродяги Алексей и Виталик. Они пришли к теплоузлу перекантоваться, как говорят. Время убить. Раньше Лёха несколько месяцев жил тут, между трубами, поэтому и заглянул на огонёк, по старой памяти.

Сейчас я и Виталик с ребцентра идём. Поэтому и чистые такие. А если два дня на трубах поживём, у нас такие же руки, в саже, будут. И лица, – говорит Алексей. - Но жить мы тут не будем. Наверное. У нас есть планы. Мы узнали, что работники под Артёмовском нужны. Валить лес. Там вроде бы с деньгами не обманут. И мы вот пришли узнать, может, у Маги и дяди Саши есть какая-то одежда на зиму лишняя. Штаны там. Обувка вдруг.

У Лёхи нет левой руки. Как он рассказывает, её ампутировали после автомобильной аварии. А потом он запил. Развёлся с женой. Оставил ей квартиру и ушёл в никуда. Без постоянного жилья он уже лет десять. Бродяжит по стране от стройки к стройке. Ищет, где бы пошабашить: мусор убрать, отштукатурить. Его спутник Виталик - молодой парень, бывший детдомовец, отсидевший за кражу в колонии, - такой же. Милостыню не просит. Старается заработать сам. Иногда, говорит, хватает на то, чтобы снимать койку в городских частных ночлежках.

Это просто обычные квартиры, заставленные нарами. 160 рублей в сутки. Вроде бы недорого, но что делать, если денег нет. А ты вроде бы работаешь на стройке, но тебе каждый день говорят: зарплаты нет, будет завтра. Что я начальнику сделаю: в бубен ему дам, чтобы потом ещё на пять лет в тюрьму попасть? Ругаешь, конечно. А потом, когда понимаешь, что терпеть уже нет сил, уходишь. Двигаешь на железнодорожный вокзал. А оттуда уже смотришь, что и как. Там ко мне Лёха и подошёл. Сказал, давай вместе в ребцентр.

Пока Виталик откровенничает, Лёха, даром что без левой руки, начинает "накрывать на стол". Роль стола и одновременно плиты выполняет магистральная труба, в которой течёт крутой кипяток.

Сейчас буду делать глазунью! - Лёха протирает полотенцем трубу, а потом разбивает на разогретый металл яйцо. - Не видал, наверное, такого, да?

Глазунья скворчит и начинает запекаться.

Так есть же сковорода! - я замечаю кухонную утварь.

Не… не пойдёт, - поясняет Лёха, посыпая солью глазунью, которая начала запекаться буквально на глазах. - В сковороде сподручно кашу разогревать. Или макароны, которые сегодня вечером у вокзала раздавать будут. Я как тут жил, постоянно так делал. Возьмёшь пару порций и, чтобы на улице не лопать, отнесёшь сюда. Согреешь. И ешь спокойно.

Пока Лёха священнодействует с глазуньей, дядя Саша ваяет самокрутку, заворачивая в клок газеты табак, вышелушенный из заблаговременно найденных окурков. "Так крепче. Я привык", поясняет он, поймав мой взгляд. "А то, брат, точно!" - кивает Мага и просит затянуться.

Яичница готова! - провозглашает Лёха. - Разливайте уже водочку.

Еда. "Суши едим, только когда голодно"

Народ потягивается к трубе, которая становится барной стойкой. Неведомо откуда появляются стальные стопки. Но на всех "элитной" тары не хватает. В ход идут пластиковые стаканы.

Сегодня у вас есть еда, а завтра? - киваю я на банки с перловой и гречневой кашей, которые купил на закуску. - Бывает, что приходится голодать?

Всяко бывает. Жизнь же такая, - говорит дядя Саша, а потом ловко выуживает яйца их упаковки и, надкусив, высасывает.

Сказать, что обитатели теплоузла питаются чем придётся, как оказалось, нельзя. Тот же дядя Саша и Мага предпочитают мои консервы - перловку и гречу с мясом, чем роллы, десяток которых в коробке им принесли сегодня утром.

Вот эти роллы. Китайцы придумали. Я их не люблю, - говорит Мага.

Японцы, может? - поправляю я.

Вот я и говорю, китайцы, - отвечает мне Мага. - Серёга есть такой. Жена у него Наташа. Тоже бездомные. Так вот, они иногда в гости приходят. Оставляют. На закуску. Зачем? Не знаю, брат. Мы редко это едим. Только когда совсем голодно. Это ж просрочка. Они ходят и спрашивают, есть ли что поесть. И в кафешках им выносят эти вот рисовые штуки с рыбой.

Дядя Саша и Мага тоже промышляют подобным попрошайничеством. Отчего-то в их системе ценностей просить милостыню - это низко. Дно. И вообще - что-то открыто просить. А вот покопаться в помойке в поисках еды - это норма. Особый шик - мусорные баки возле крупных супермаркетов или кафе, где раз в два дня регулярно выбрасывают просроченные продукты.

Так и живём. Крутимся. Охота, конечно, напрямую просрочку попросить, но тогда за неё деньги просят. Приходится ждать. Подгадывать, - поясняет бомж дядя Саша.

Быт. "Человек должен мыться, чтобы не упасть на самое дно"

В теплоузле возле ж/д моста через проспект Космонавтов сейчас живут трое. Жилая зона - две крытых картоном и тряпьём халупы-спальни в закутках. В каждой, при желании, может поместиться по два человека. А те, кому не хватит места, могут устроиться между трубами прямо под открытым небом. Или сами соорудить себе крышу.

В самом теплопункте даже не тепло - жарко. А в спальнях-халупах на продавленных матрасах вполне можно спать. Если привыкнуть к смраду - смеси прогорклого духа с едким химическим запахом горелой проводки.

Гнездо в этом теплопункте дядя Саша оборудовал около года назад. До этого скитался по подъездам (но там зимой холодно и гоняют), вокзалам (где тоже неспокойно) и ребцентрам.

В ребцентр не хочу. Там плохо! Кричат так, как в тюрьме, - поясняет Саша, вытирая сажу с кистей, забитых расплывшимися наколками. Что изображено - не разобрать.

Мы никого не выгоняем. Но и следим, чтобы драк не было, - говорит Мага. - Но если человек злой, мы его, брат, просим уйти. Это конечно. Сейчас нас трое: дядя Саша, я. И Малой. Он бедный. Детдомовский. Потерянная душа.

С Малым мне пообщаться не удаётся. Он пришёл, когда я ходил в магазин за хлебом, и сразу же завалился в "спальню" дяди Саши.

Спит. Не разбудить. Уставший пришёл очень, - Мага характерно щёлкает себя пальцами по кадыку. Я замечаю, что его борода пострижена аккуратно.

А кто твой брадобрей, брат? - вопрос довольно бестактный, но купленная мной и выпитая Магой водка смазывает все шероховатости.

Бороду? Сам стригу, - отвечает Мага. - Знаешь, есть такой материал, как марля, брат. Так вот, у меня есть кусок. Я эту марлю в горячей воде мочу. Потом на подбородок и щёки укладываю. И прижимаю плотно. А всё, что наружу вылезло, стригу ножницами.

Ножницы есть?

Есть, а как же! Я так не только себе, я и дяде Саше бороду стригу. И Максиму, который, как бобыль, на другом конце теплотрассы, через дорогу от нас живёт, тоже стригу. И всем, кто хорошо попросит.

А я за свою бороду 500 рублей отдал! - отвечаю я.

Серьёзно? - смеётся Мага. - Тебя обманули, брат!

Бомжи Мага и дядя Саша рвут все стереотипы о людях, живущих зимой на улице. Например, они, имея алкоголь, не стремятся убиться в хлам как можно быстрее, а способны растянуть 0,7 водки на три часа. Попивая её по чуть-чуть. Кроме того, и дядя Саша, и Мага (особенно он), стараются следить за собой, соблюдать гигиену. И, как это ни удивительно, регулярно моются: утром и вечером.

Воду берём рядом, на стройке, - охотно объясняет дядя Саша. - Приходим с пятилитровыми баклажками и набираем. Разрешают. Если быть вежливым. А я вежливый. И у меня есть костюм.

Добытую воду Мага наливает в пластиковый таз и ведро, которые ставит на трубу. За день вода успевает нагреться. Её и используют, чтобы помыться утром и вечером.

Человек должен мыться, чтобы не упасть на самое дно, брат, - говорит Мага.

Мы не из тех, кто спит по подъездам грязный и бухой и гадит в свои штаны, - добавляет дядя Саша.

Работа. "За килограмм цветмета дают 240 рублей"

Яичницу и кашу съели быстро. Лёха с Виталиком ушли по делам. Перед этим стрельнули денег на дорогу до храма в Верх-Исетском районе. Сказали, что, может быть, там им помогут с зимней одеждой и обувью, после чего можно будет ехать на заработки. Валить лес под Артёмовским.

А вы сейчас тоже на какую-то работу пойдёте? - спрашиваю я Магу и дядю Сашу.

Нет. Я не работаю. Я вор, - спокойно отвечает дядя Саша. В голосе ни гордости, ни вызова. Точно он сказал не о себе, а о том, что сейчас январь.

Нам есть чем заняться, - говорит Мага.

И выуживает из-под трубы моток спутанных проводов. Половина из них - кабели интернет-соединения.

Откуда это? - спрашиваю я.

Так, ищем. Находим, - улыбается дядя Саша, демонстрируя на удивление неплохие (как минимум целые) зубы.

В течение часа мы срезаем и срываем (нож один на троих) с проводов изоляцию. После этого Мага складывает мотки проволоки в закопчённое костровище возле бетонного блока и поджигает.

За килограмм цветмета дают 230–240 рублей, - поясняет Мага. - А так - одна алюминиевая банка стоит рубль. Стеклянная бутылка - столько же, так и живём. Ищем и сдаём.

Дым с белого сменяется чёрным. В этот момент из-за забора, который отделяет теплопункт от железной дороги, вылетает горсть снега и падает возле нас. За первой горстью следует вторая и третья.

Опа! Это дорожники. У нас с ними уговор. Они знак дают, что дым слишком густой. Надо всё потушить, а то придут менты, - Мага споро гасит костёр и прячет провода под трубами. - Вечером попозже разожжём.

Минут через пятнадцать к нам приходит молодой высокий парень в чёрной форме сотрудника ЧОП. Но, не увидев ничего подозрительного, уходит.

А бывает, что приходит полиция? - спрашиваю я.

Конечно, - отвечает Мага. - Когда у них, как они говорят, "профилактика", приезжают. Забирают всех, держат несколько часов, что-то там напишут, а потом отпускают.

Мечты. "Хочу радио и уехать"

Когда я спрашиваю у дяди Саши, как их лучше называть, бомжами или людьми, попавшими в трудную жизненную ситуацию, он надолго задумывается, усевшись на землю в углу трубопровода. А минут через пять, когда я думаю, что он уснул, Саша отвечает:

Да никак. Человеки. Люди.

Бедолаги мы. Так и запиши. Бе-до-ла-ги, - добавляет Мага. - Бесправные. Да.

Вечером всех клонит ко сну. Малой так и не просыпался. Пасмурно, звёзд не видать. Мага опять запаливает костёр, чтобы жечь изоляцию проводов.

Сейчас будет вонять! - говорит он. И, присев на корточки, начинает смотреть на огонь.

Мага, - окликаю я.

О чём ты мечтаешь?

Не знаю. Дом чтобы был большой. Семья, - говорит он. - Дядя Саша. А ты?

Через долгих десять секунд из тёмного угла доносится:

Я хочу радио. И уехать с тобой отсюда.

Ах, да, точно, - Мага хлопает себя ладонью по лбу. - Мы с Сашей как братья. Мы же в Тюмень поедем. Там у меня старший брат есть. Вот прям возьмём и поедем. Прям завтра. Ну… или через неделю. Как пойдёт.