Свобода и гармония Мудрость перехода в мир единства и свободы состоит в умении сочетать в себе материальное и духовное. Я не говорю о том, что из материального нужно уйти в Дух. Я говорю: как Дух надо жить полноценно в физическом мире, наслаждаясь его дарами. Первое время

Разница между свободой и вседозволенностью заключается в ответственности.

В качестве предисловия и социального эксперимента, я задавал этот вопрос разным лицам, которые поддерживали Евромайдан в Киеве и все в один голос дали ответ: Нечем . Иными словами для них чувство свободы и вседозволенности являются одним и тем же. Что уже о многом говорит.

Как говорили в Античной Греции, только раб путает свободу и вседозволенность. Что еще раз было доказано украинскими событиями. Постоянные крики о своей свободе под флагами союза иностранных государств, лакомства от иностранных чиновников и отсутствие каких либо угрызений совести по этому поводу.

Рабское поведение во всей красе, что особо ужасно в том моменте, что все эти люди мнят себя свободными.

Но в статье речь пойдет о другом, а именно про "Оплот демократических ценностей" Соединенные Штаты, в которых Верховный суд США уровнял ЛГБТ-браки на всей территории страны.

Что это было? Торжество свободы и демократии, как высказался Обама или еще один шаг в сторону животной вседозволенности, которым кстати говоря, инстинкты не позволят заняться однополой любовью. А чувство любви животным доступно, многие наблюдение это доказывают.

Что это было?

Мой ответ - торжество абсолютной вседозволенности. Торжество тотального рабства.

Рабства традиционных семей, которые теперь не имеют возможности жить в, хотя бы частично, консервативном обществе. США, между прочим, достаточно расколотое государство и даже не по принципу Север-Юг, каждый штат представляет по-сути самостоятельное государство и часть этих "государств" придерживалась консервативных ценностей. Другими словами у людей сохранялся слабый выбор, те кто не желали жить там, где легализованы однополые браки могли переехать в Штат где этой нормы нет. Теперь же они лишены и этой возможности. Слабой, хрупкой, но возможности. Что мы видим сейчас? Торжество вседозволенности, когда самая любая извращенная точка зрения и извращенное желание получает государственную защиту исходя из принципов толерантности. И сама толерантность стала вырождаться под гнетом собственной тяжести.

Вырождаться, когда абсолютно естественное желание равенства всех точек зрения, превратилось в равенство извращения и естественного поведения. Что я понимаю под естественным поведением? Ответ прост: Любое действие, которое так или иначе ведет к продолжению рода.

Для любого биологического организма это главная цель №1 - продолжение рода и передача своего генетического кода. Да, с развитием морали человек стал ставить на первое место другие принципы, но пока они не противоречат этому все идет естественно. Не могут два мужчины или две женщины создать потомство без помощи противоположного пола. Как бы это не называлось. ЭКО, усыновление/ все прочее. Всегда будет мужчина и женщина.

Эта природная норма старательно вытравливается, а те кто защищают традиционные отношения лишаются права голоса. Тут следует вспомнить классическую демократию:

Демократия - это равенство всех, кто имеет право голоса. Именно право голоса. Афинам ничего не мешало быть рабовладельцами с демократическим равенством рабовладельцев . Но уже никак не рабов.

Что же происходит сейчас? Толерантность и вседозволенность лишают права голоса тех, кто отстаивает природные нормы, тем самым отдают власть в руки вседозволенности. А оставшуюся часть общества превращают в несвободный охлос .

Тем самым грань между свободой и вседозволенностью в США с сегодняшнего дня окончательно стерта.

Превратившись окончательно в государство вседозволенности без закона и права. Кто учил правоведение, даже в школе не говоря уже о юридических факультетах, должны помнить одну деталь, касательно прав и обязанностей. Права и свободы одного человека заканчиваются там, где начинаются права и свободы другого .

Что мы имеем сейчас? Эта норма фактически уничтожена. Поскольку права извращенцев поставлены выше прав обычных граждан. Нарушена основополагающая норма юриспруденции. Кстати это равносильно ко всем государствам, которые легализовали ЛГБТ-союзы в любой форме.

К чему приводит вседозволенность и мысли о том, что нарушение закона, тем более природного, во имя благой цели допустимо мы прекрасно видим. Это и пример бывшей Украины, это пример США. И строго говоря всех цивилизаций прошлого, которые с толерантностью относились к нарушению природных законов. Развращение и гибель, неспособность защитить себя от внешних и внутренних угроз.

Штаты окончательно стали на этот путь и теперь ждать от них можно всего, чего угодно ибо вседозволенность официально поставлена выше ответственности. Следовательно любые безумные действия уже не будут безумными с их стороны. Закон перестал играть роль сдерживающего фактора, поскольку перестал существовать. Справедливо немного сарказма, а был ли мальчик? По всей видимости был, государство без закона существовать долго не могут, а Штаты не вчера образовались, хотя из морального состояния колонии не выбрались. Этакий "маменькин сынок с ядерной ракетой"

Оплот демократии планомерно превратился в оплот демократии, в классическом смысле. Равенство извращенного лобби, которое владеет судьбами нормальных людей.

В этой связи иронично смотрится найденный демотиватор.

Теперь знают. Купить официально можно при помощи ювенальной юстиции и всех прочих извращений.

Свободный человек найдет пути к реализации своих целей, правоотношений в рамках закона не нарушая его. Будь то закон юридический, природный или Божественный. И только раб получивший мнимую свободу будет нарушать все законы, что бы достичь своей цели. Ведь "здобул свободу", а что с ней делать...не научили.

Оплот свободы пал, родился оплот вседозволенности, узаконенного рабства и огромной угрозы для мира. Большей, чем США несли до сего дня. Хотя бы на том основании, что хоть какие то законы работали, теперь же их просто нет. Мы официально вернулись в состояние дикости, где восторжествовали самые низменные чувства человеческой души.

К чему это приведет, остается лишь догадываться. Но говорить об оплоте свободы уже нельзя, только об оплоте вседозволенности на планете.

Теперь единственная ответственность, которая будет безотказно работать в Америке так это карательные нормы в адрес тех, кто посмел стать на защиту традиционных отношений, которые собственно и позволили людям вылезти из пещер и выйти за пределы атмосферы.

Блогер, журналист, теле- и радиоведущий, писатель

Если бы я был русским богом (сравнимым по могуществу с тем, кто, по Пушкину, прогнал Наполеона из страны), то своих соотечественников загнал бы в Лондон. На полгода или хотя бы на месяц.

У меня такой опыт был: я когда-то в Лондоне полгода работал, а совсем недавно месяц там отучился — шлифовал английский, а вместе с ним и представления о своем месте в мире. И об устройстве мира тоже. Лондон для этого как нельзя более подходит.

Например, после Лондона перестаешь говорить глупости типа «Запад признал крах мультикультурализма». Какой тут крах, если вон — индусы в чалмах (есть целый район, где все надписи на хинди), а вон — дамы в хиджабах или вообще наглухо закрывающих тело одеждах (по-английски это будет burka), а вон — ортодоксальные евреи с пейсами и в кипах, веревочки от нижних рубашек видны из-под лапсердаков (или как там они называются).

Еще после Лондона перестаешь повторять, как дурак, что «свобода не значит вседозволенность», потому что тут свобода как раз и означает вседозволенность. Послушать Вагнера в королевский Альберт-холл приходят и в бриллиантах, и в шортах (те, кто в шортах, еще и притаскивают коврики для йоги, чтобы лежать на галерее). У ирландского паба в Килбурне объявление приглашает на пятничный намаз в общественный сад (тут без ковриков вообще никуда). Стрит-артисты в Шордиче у всех на глазах раскрашивают километры заборов, и никакие коммунальные службы с ними борьбы не ведут. У церкви святой Анны в гейском Сохо, на бывшем чумном кладбище, уминает ланч из коробочек гетеросексуальный офисный люд в розовых рубашках и безумных расцветок носках. А в небе над Лондоном парит огромный надувной мэр в желтом бикини: так лондонцы выражают отношение к его попыткам запретить проезд в бикини в метро. И в суд за оскорбление и экстремизм их никто не тащит.

Не могу похвастаться, что точно знаю, на каких скрепах лондонское безумие держится. И подозреваю, что никто не знает. Лондон — это даже не город, а союз сотни довольно независимых районов-деревень (в каждой — свой local council, местный совет, утверждающий, кстати, ставку местного налога). В Лондоне даже нет центра и центральной улицы в нашем понимании, зато в каждом районе — своя high street.

Но кое-какие принципы, связанные, так сказать, с оборотом свободы в обществе, я все же отмечу.

Первый принцип — это своего рода радостно принимаемая неоимперская мультикультурность: гордость за то, что ты живешь в центре притяжения мира. Нечто похожее было в советской Москве, где встречались и таджик в полосатом халате, и украинский хуторянин в вышиванке, и кавказец в папахе: «у москвички две косички, у узбечки двадцать пять». Просто в Москве они воспринимались как гости, как имперский антураж, — а в Лондоне они и есть лондонцы. «Everyone is a Londoner» («каждый — лондонец») — такой огромный билборд встретил меня когда-то в Хитроу, и я сразу, как атлант, расправил плечи.

Когда Чарльз Боуман, лорд-мэр лондонского Сити, важнейшего делового центра планеты, говорит, что 40% бизнесменов из Сити не англичане по происхождению, он заявляет об этом с гордостью, как о цифре, превышающей средний показатель. Потому что 38% лондонцев — это «импорт». Больше всего (290 тысяч человек на 6,8 миллиона) индусов. Много поляков (178 тысяч). Далее следуют пакистанцы, бангладешцы, нигерийцы, румыны, шриланкийцы, итальянцы — всего в Лондоне 270 национальностей, говорящих на 300 языках. Когда-то были и сотни тысяч русских, и Лондон называли «Москвой-на-Темзе» — но время ушло, и соотечественники из top-10 вылетели.

Я понимаю, что слово «неоимпериализм» для объяснения работы этого котла очень неточно. Факт в том, что лондонцы гордятся своим многообразием, и к классическому чопорному англичанину из книг относятся с легкой иронией. Я прибегаю к слову «неоимпериализм», потому что сегодняшний Лондон — это и правда империя, но не насаждаемая государством, а устроенная самими лондонцами. К тому же без территориальных захватов. Они не нужны: зачем водружать флаг над колониями, если весь мир и так бежит к тебе?! Вот почему российская история с Крымом была воспринята Лондоном не просто как нарушение международных правил, но как возврат в давно ушедшие века. В XXI веке бьются не за земли, а за умы.

Второй важный принцип лондонской свободы — это постоянное сравнение себя с другими и отказ от предрассудков. Скажем, в моем языковом классе были две девочки в хиджабах: Бетул из Турции и Шеша из Кувейта. Я, признаюсь, вначале при их виде поежился. А потом к нам присоединилась сестра Умбритта из Италии — в полном католическом облачении, включая чепец-апостольник. И я подумал: а в чем, собственно, отличие? Почему меня пугает хиджаб, а апостольник — нет? Потому, что современный ислам связан с терроризмом? Ну так сегодняшняя Россия в представлении лондонца тоже связана с терроризмом: посылает в Солсбери убийц, использует оружие массового поражения, сбивает ракетами гражданские «Боинги»… Но ведь никто не шарахается при виде парня с крестом на шее или женщины в платке? Для описания таких страхов в английском существует слово «prejudice» — «предубеждение»…

Кстати, мои предубеждения окончательно меня покинули, когда мы с Бетул и Шешей решали учебную задачку: спланировать ограбление банка, но так, чтобы без жертв и насилия. И придумали, что нам нужно изобразить мусульманскую семью: муж в длинных белых одеждах и две жены, закутанные в бурки. Ну а дальше одна симулирует сердечный приступ, муж запрещает к ней прикасаться, суета, переполох, а вторая втихаря берет ключи от сейфа… Моих девушек сюжет ничуть не смутил. Как не смутило сестру Умбритту обсуждение сериала «Сайнфелд» — того эпизода, где герою подарили презервативы, оказавшиеся бракованными. При слове «condom» она не заикалась и не крестилась. А то, что я думал по поводу чужого prejudice, оказалось моим собственным предубеждением.

Третий принцип лондонской свободы — извлечение пользы из совместной жизни. Вероятно, сестра Умбритта не одобряет контрацепцию. Но в Италии она мечтает преподавать английский, а для этого ей нужен кембриджский сертификат. Чтобы его получить, надо отучиться в лондонской школе, где обсуждают любые темы из текущей жизни: от беременностей у девочек-подростков до разводов у геев. Если она откажется это обсуждать, ей придется распрощаться с мечтой.

Очень может быть, что парни из Саудовской Аравии (в моей школе их было полно) осуждают поедание лапши со свининой, а парни из Индии — говяжьих бургеров. Но если они откажутся жить в мире других ценностей, лондонский трамплин для них закроется. А меня могут раздражать в Лондоне толпы китайцев-туристов, ведущих себя как чайки на птичьем базаре, но я понимаю, что обед из китайского буфета, takeaway в бумажной коробке, — это спасение на фоне дорогущей и дико невкусной местной еды. И отношусь спокойно к тому, что рядом со мной на бывшем чумном кладбище будут ланчевать не только клерки, но и живописные бомжи, которые, если верить акройдовскому «Лондону», здесь обитают со времен Великого Пожара 1666 года.

Вариант нетерпимости к чужим нравам Лондоном тоже был опробован, но отвергнут. В 1960-х хранители английских скреп пытались навести шорох в районах Бейсуотер и Ноттинг-Хилл, в ту пору густо заселенных эмигрантами с Карибских островов. Однако в ответ получили восстание, окончившееся учреждением знаменитого ежегодного карнавала, где полуголые креолки со статью буйволиц несут на себе килограммы разноцветных перьев. Карнавал собирает больше миллиона человек, и лавочники на его пути закрывают витрины размалеванными тегами щитами (как бы чего не вышло). Но затем Ноттинг-Хилл снова превращается в буржуазный район из одноименного фильма: хоть сейчас вселяй сюда Хью Гранта и Джулию Робертс.

Четвертый принцип свободы — решение спорных вопросов в дискуссии. При лондонском разнообразии культур и субкультур все периодически задевают друг друга локтями, и некоторые задетые всерьез оскорбляются. Десяток лет назад в Лондоне появились плакаты, на которых итальянский лавочник развесил в вагоне подземки колбасы, а подпись гласила: «Запах может нравиться не всем». Дело в том, что еда на вынос здесь обыденна и некоторые обедают прямо в метро… Итальянская община возмутилась, последовало бурное обсуждение, — но тем и завершилось.

А в этом году экс-мэр Борис Джонсон в газете «Телеграф» написал, что мусульманские женщины в бурках похожи на почтовые ящики и на грабителей банков. Что тут началось! Актер Аткинсон, он же Мистер Бин, дал отповедь в «Таймс», барон лорд Мохаммед Шейх (кениец по происхождению, видный британский политик и пожизненный пэр) заявил, что Джонсона нужно исключать из его партии, в самой партии началось расследование… Но — никаких арестов и управлений «Э». Публичное о(б)суждение важнее наказания. Поэтому мэр Лондона Садик Хан (пакистанец по происхождению), глянув на себя надувного в бикини, лишь пфыкнул, сказав, что желтый цвет ему не идет.

Пятый принцип местной свободы — поддержка слабых и ограничение власти сильных. Я хорошо помню свой первый Лондон. В наиреспектабельнейшем журнале я прочитал про рекламные доходы футболиста Бэкхема, что он «sucks a corporate cock with no gag reflex» («сосет у корпораций и не давится»). О господи, как такое возможно?! Он же подаст за оскорбление в суд!!! Но мне объяснили, что Бэкхем — человек публичный, а потому каждый имеет право безнаказанно говорить о нем все, что думает. То же самое с политиками: весь Лондон покрыт стрит-артом, изображающим Терезу Мэй или королеву в довольно ехидных видах. Это никто не запрещает. Но если так изобразят обычного Джона Смита, и он оскорбится — картинку закрасят…

Мне все эти пять принципов ужасно нравятся, хотя они — не единственная комбинация, на которой может держаться свобода. И я понимаю, что бессмысленно призывать переносить Лондон в Россию. Я просто хочу отметить, что в большом городе этот механизм может работать. Если, конечно, город претендует на то, чтобы быть столицей мира.

Дмитрий Губин

Свободу можно понимать как независимость от кого-либо или от чего-либо и это слово несет в себе самостоятельный смысл – свобода от чего-то или кого-то. Возможно, идея свободы имеет право на существование только потому, что есть противоположная ей по смыслу идея несвободы. Любые термины, имеющие свои антонимы, имеют смысл только в своей паре, несущей противоположное значение.

В нашем материальном мире, в котором нет ничего вечного, свобода – всегда ограничена условиями, объектами, идеями и поэтому человек, может освободиться от чего-нибудь только в обмен на другую несвободу. Одна зависимость сменяется другой, иногда большей и, поэтому, чувство свободы всегда бывает преходящим, оно как удовольствие, которое, если не обновлять, быстро угасает.

Истинная свобода осознается человеком только тогда, когда он освобождается от всех привязанностей к ценностям материального мира и перестает быть зависимым от влияний низшей природы. Кое-кто может возразить, говоря, что привязанности создают единство между теми, кто зависим друг от друга, или же привязан друг к другу. Все дело в том, что зависимости и привязанности могут быть на разных уровнях, которые воспринимаются человеком неодинаково. Самый низший уровень делает человека совершенно несвободным, и каждый шаг в его жизни обусловливается обстоятельствами, которые он воспринимает как насильственные. На более высоком уровне, воздействия реальности становятся настолько незначительными, что человек осознаёт себя свободным, хотя продолжает в полной мере взаимодействовать с этой реальностью. Но такого рода понимание идеи свободы будет неполным, так как реальность, с которой взаимодействует человек, может иметь различные уровни влияния на тех людей, которые воспринимают её. Чем ниже уровень вибраций влияния внешней среды, тем более насильственной воспринимается она человеком. Поэтому, человек осознаёт в себе чувство свободы, когда становится недоступным влиянию низких вибраций, окружающей его реальности.

Гамма вибраций, в которых существует Вселенная, от высочайшей Божественной истины до абсолютной лжи, извращающей истину в нечто противоположное, может быть условно разделена на две части. Нижний диапазон вибраций, наиболее грубый, воздействует на человека извне, опираясь на его древние животные инстинкты. Высший диапазон вибраций Божественной истины воздействует на человека изнутри, повышая уровень вибраций его сознания, что ведет к изменению отношений человека к окружающей его реальности и самому себе. Конечно же, между этими крайностями существуют переходные состояния, которые человек, идущий духовным путем не всегда может осознать. Причиной этому может служить привычка, которая притупляет восприятие, и насилие человек в этом случае может осознавать как естественное для него состояние. Другой причиной может быть мазохистские особенности человека, которые не позволяют ему осознать разрушительные влияния внешней среды, которые он может воспринимать как нечто привлекательное и даже несущее в себе удовольствие. Есть и еще одна немаловажная причина, которая заключается в социальности человека, вызывающая у него стремление быть таким как все, что может привести к формированию разрушительных предпочтений.